Звонок мертвецу
Шрифт:
Развивая это предположение, мы сможем убедиться, что миссис Феннан была компетентным и опытным специалистом в вопросах шпионского ремесла. Техника, которой они с Мундтом пользовались, напомнила мне технику, применявшуюся Фреем во время войны. То, что существовал запасной вариант — отправить почтой номерок от гардероба — очень типично для скрупулезной разработки им операций и каналов связи. Оказывается, миссис Феннан действовала с точностью и решительностью, несовместимыми с ее заявлением, что была принуждена играть роль курьера и делала это крайне неохотно.
Логическое доказательство того факта, что миссис Феннан является шпионкой, а вовсе не жертвой, не обязательно означает, что описанные ею события, произошедшие вечером того дня, когда
Казалось, что найти улики против миссис Феннан возможно только с возобновлением ее контактов с контролером. Во время войны Фрей придумал оригинальный способ оповещения в крайних ситуациях и детально его разработал и усовершенствовал. Это целый код, основанный на фотоснимках и видовых открытках. Сам сюжет фотоснимка содержал смысл послания. Религиозный сюжет, как, например, изображение Мадонны или церкви, означал требование о встрече ранним утром. Получатель открытки, в свою очередь, посылал ответ в виде совершенно не относящегося к делу послания, но обязательно указывал дату отправления письма. Встреча должна была состояться ровно через пять дней после указанной в письме даты.
Существовала вероятность того, что Фрей, чье ремесло столь мало претерпело изменений со времен войны, вполне мог придерживаться той же техники оповещения агента — в конце концов эта система была предназначена лишь для редких, крайних случаев. Положившись на это, я отправил Эльзе Феннан открытку с видом церкви. Сделал я это из Хайгейта. Я питал пусть и призрачную, но надежду на то, что она решит: открытка к ней пришла по каналам агентуры Фрея. Она тотчас же отреагировала, послав по неизвестному нам адресу за границу билет на театральный спектакль в лондонском театре, который должен был состояться через пять дней. Послание миссис Феннан достигло Фрея и было воспринято им как срочный вызов. Будучи осведомленным о том, что Мундт был скомпрометирован «признанием» миссис Феннан, он решил ехать на встречу сам.
Вследствие этой переписки они встретились в Шеридан-театре, Хеммерсмит, в среду 15 февраля.
Сначала каждый из них предполагал, что его вызвал партнер, но когда Фрей догадался, что его вызвали обманом, он решился на драматический поворот в своих действиях. Должно быть, как только Фрей почувствовал, что находится под наблюдением, он предпринял решительные действия против миссис Феннан, которая, по его мнению, заманила его в ловушку. Мы так никогда и не узнаем, как обстояло дело в действительности, потому что он убил ее. Способ, при помощи которого он совершил убийство, лучше всего, пожалуй, описан в отчете о проведенном расследовании: «Смерть наступила в результате единичного нажатия изрядной силы на гортань убитой, в частности, на отростки щитовидного хряща, вызвавшего почти мгновенное удушье». По всей видимости, убийца миссис Феннан не был новичком в подобных делах.
За Фреем была организована слежка, его преследовали до баржи, превращенной в жилое помещение и пришвартованной недалеко от Чейнуок. В момент задержания он оказал отчаянное сопротивление и упал в результате схватки в реку, откуда было извлечено его тело».
18. Между двумя мирами
Не слишком респектабельный клуб Смайли обычно пустовал по воскресеньям, но миссис Стерджен оставляла дверь незапертой на случай, если кому-нибудь из ее джентльменов вздумается заглянуть на огонек. Она сохраняла в отношениях с ними ту же суровую и властную манеру, которая сложилась еще в незапамятные оксфордские времена, когда ее счастливчики-жильцы боялись свою домовладелицу пуще целой армии надзирателей и халдеев-учителей. Она прощала любую шалость, но при этом ясно давала понять, что это уникальный случай, когда она прощает, больше пощады, мол, не предвидится. И каждый случай был первым и последним. Однажды она заставила юного Стида-Эспри положить в кружку, предназначенную для сбора денег в пользу бедных, десять
Они сидели за тем же столиком, что и тогда. Мендель выглядел немного постаревшим и чуть бледнее, чем обычно. Он почти не разговаривал во время трапезы, обращаясь с ножом и вилкой с той аккуратностью и обстоятельностью, какие вкладывал во все, чем бы ни занимался. Говорил за всех, по большей части, Гиллэм, поскольку Смайли сегодня был что-то молчалив. Они чувствовали себя спокойно и раскрепощенно.
— Почему она это сделала? — вдруг спросил Смайли.
Он медленно покачал головой. — Мне кажется, я знаю, почему, но теперь нам остается только гадать. Я думаю, она мечтала о мире без конфликтов, управляемом и сохраняемом этой новой доктриной. Однажды я ее рассердил, и она крикнула мне: «Я — Бродячая Жидовка, ничейная земля, поле боя для ваших игрушечных солдатиков». Когда она увидела, что в новой Германии возрождается дух старой, пузатая, напыщенная спесь, как она говорила, я думаю, что она решила: это для нее уже слишком; я думаю, что она поняла свою бесполезность и тщетность своих страданий, своей жертвы, увидела процветание своих былых преследователей — и взбунтовалась. Пять лет назад, рассказывала она мне, они встретили Дитера, когда катались в Германии на лыжах во время отпуска. К тому времени процесс становления Германии как ведущей западноевропейской державы уже вполне наметился и определился.
— Она была коммунистка?
— Не думаю, вряд ли у нее была тяга к розовым облакам. Она, как мне кажется, просто боялась новых катаклизмов и ожесточения. «Мир» теперь, кажется, слово ругательное, не так ли? Ну, так вот, она, видимо, хотела всего лишь мира.
— А что же Дитер?
— Господь его разберет, что нужно было Дитеру. Почестей, мне кажется, и социализма. — Смайли пожал плечами. — Они мечтали о мире и свободе… А стали шпионами и убийцами.
— Боже праведный, — тихо произнес Мендель.
Смайли помолчал, глядя в свой стакан. Потом все-таки сказал:
— Я не надеюсь на то, что вы их поймете. Вы видели только конец жизненного пути, пройденного Дитером. Я же видел еще и его начало. Он прошел полный круг. Мне кажется, он так и не переборол в себе чувство вины за предательство во время войны. Ему необходимо было загладить свою вину. Он был из тех строителей нового мира, которые ничем другим, кроме разрушения, не занимаются, — вот и все.
Гиллэм вежливо вмешался.
— А как насчет звонка в 8.30?
— Ну, с этим-то много проще. Феннан хотел встретиться со мной и поэтому взял день отгула, но не мог, разумеется, рассказать об этом Эльзе. Он придумал этот телефонный звонок, чтобы оправдать перед ней свою поездку в Марлоу. Будь это как-то иначе, — она бы попыталась мне что-нибудь наплести, придумать свое объяснение. Но это всего лишь мои догадки.
В широком зеве камина потрескивал огонь.
Смайли поймал полночный авиарейс в Цюрих. Ночь была замечательная, и сквозь маленькое окошко около его кресла он смотрел на простирающееся за серым крылом звездное небо, такое громадное и неподвижное, как будто это вечность протянулась и застыла между двумя мирами. Видение действовало на него успокаивающе, прогоняло и утихомиривало его страхи и сомнения, он ощущал себя почти фаталистом перед непостижимыми тайнами Вселенной. Все казалось таким незначимым — и ее патетический призыв к любви, и его возвращение к одиночеству.
Вскоре показались огни французского берега. Он смотрел на эти далекие огни и переживал про себя всю эту чужую статическую жизнь внизу: резкий запах голубых «Галуаз» и чеснока, хорошая вкусная еда, гул голосов в бистро. Мэстон был далеко, за миллион миль от него, со своими скучными бумагами и блистательными политиками.
Смайли, наверно, казался его спутникам по самолету довольно странной фигурой: маленький толстый человек, довольно мрачный, но вот он заказал себе выпивку и улыбнулся. Его сосед, молодой светловолосый мужчина, осторожно и изучающе разглядывал его. Ему был хорошо известен этот тип пассажиров: уставший от повседневных забот старший клерк или какой-нибудь управляющий отправляется в Европу поразвлечься. Он находил это довольно отвратительным.