Звонок

Олег Болтогаев

Звонок

Он чихнул.

– Будь здоров!
– сказал я громко.

Пассажиры, сидевшие рядом со мной в автобусе, рассмеялись.

Щенок испуганно попятился и снова чихнул.

– Будь здоров!
– повторил я.

Пассажиры вновь засмеялись.

Щенок посмотрел на меня и робко подполз к моим ногам.

Очевидно, он почувствовал, что я искренне пожелал ему

здоровья и потому решил держаться ко мне поближе.

Больше он не чихал.

Когда я вышел из автобуса, он выскочил за мной следом.

–

Но он все равно бежал позади.

Я остановился и посмотрел на него. Щенок сел и виновато взглянул на меня.

Он был весь черный и только на животе и кончиках лап его шерсть была белой.

"Кто-то избавился от него, посадив в автобус" - подумал я.

– Ну, ладно, пойдем со мной, - сказал я, вздохнув.

Он, казалось, понял смысл фразы и, радостно виляя хвостом, побежал рядом.

Я боялся, что родители не захотят оставить щенка у нас, потому что собака у нас уже была. Старая овчарка по имени Джек. Но, удивительное дело, щенок всем понравился и было решено, что: "ладно, пусть живет, тем более, что наш Джек уже совсем стар".

Так у нас появился Звонок.

Имя свое он получил за звонкий и громкий лай, которым он встречал всех, кто подходил к нашему дому. С возрастом его голос стал более низким и хриплым, но не давать же ему из-за этого другого имени.

Так он и остался - Звонком.

Старина Джек вскоре отдал душу своим собачьим богам, и Звонок остался во дворе за старшего.

Он вырос в крупного, лохматого пса-дворнягу.

Отец смастерил Звонку просторную будку и посадил его на цепь.

Пес мог бегать вдоль забора, так как цепь, на которой он сидел, другим своим концом была приделана к лежащей на земле проволоке. Чужих Звонок не терпел и держать его не на цепи было невозможно.

Он бурно радовался, когда ко мне приходили мои приятели, и я отвязывал его, приглашая принять участие в наших детских играх. Он был нашим Караем, он был нашей Собакой Баскервилей.

Зимой, катаясь на санках, я безжалостно эксплуатировал его.

Чтоб не тащить санки в горку, я сделал специальные постромки и одевал эту сбрую на Звонка. Он воспринимал это как должное и покорно тащил санки вверх, а я гордо шествовал рядом.

Зато как радостно он мчался сбоку, когда я ехал вниз!

Гастрономические пристрастия Звонка меня очень удивляли.

Например, он любил жареные семечки. Он с удовольствием ел арбузы.

Он ел и красную, сладкую мякоть, и черные семечки, и зеленые корки.

При этом он забавно придерживал лапой свою арбузную трапезу.

Он любил дыни и огурцы.

Но больше всего он удивлял меня тем, что ел... крышки от кефира.

Причем он их обожал. Стоило мне, усевшись в шезлонг, начать взбалтывать бутылку с кефиром, как Звонок выскакивал из будки и подбежав настолько, насколько позволяла цепь, начинал жалобно скулить, всем видом показывая, что я должен угостить его алюминиевой крышечкой от кефира. Я бросал ее ему, он ловил крышечку на лету и, слегка пожевав, жадно

Тогда были иные времена и бутылка кефира стоила двадцать восемь копеек.

Однажды я, тайком от родителей, налил ему почти стакан кефира, полагая, что он сойдет с ума от радости. Но нет, Звонок кефир вылакал и начал жалобно скулить. И я понял, что он просит. Он хотел крышечку от кефира. Я бросил ему ее. Звонок с жадностью проглотил свой любимый деликатес.

Любопытно, что аналогичные крышечки от молочных бутылок он не жаловал

своим вниманием. Он ловил ее, клал перед собой, обнюхивал - и все.

Вообще-то Звонок был жадноватым.

Однажды это проявилось настолько комично, что запомнилось мне навсегда.

На меже нашего и соседского двора росла невысокая слива.

А будка Звонка стояла как раз под этой сливой.

В августе, когда сливы созрели, наш сосед Иван взял ведро и, подойдя со своей стороны, поставил стремяночку, влез на нее и стал собирать сливы с тех веток, которые свисали к нему во двор.

Мы всегда так обрабатывали эту сливу. Иван свою сторону, а мы - свою.

Услышав шум, Звонок вышел из будки и стал облаивать Ивана. Лаял и лаял.

А тот продолжал свое дело, не обращая на пса внимания.

И Звонок сообразил, что лаять бесполезно и предпринял более решительные меры.

Он вспрыгнул на будку, оперся лапами на забор и стал быстро поедать те сливы, которые смог достать. Забавно, что при этом он уже не лаял. Хотя теперь они с Иваном были, что называется, нос к носу.

Их разделяли лишь деревянные дощечки штакетника.

Причем Звонок явно спешил, он глотал сливы вместе с косточкой.

Чтоб не достались соседу.

Иван не выдержал и стал хохотать. Звонок обиделся и стал на него лаять.

Иван перестал смеяться. Звонок тут же вновь принялся трескать сливы.

Любопытно, что при этом он вовсе не был голодным.

Просто он был жадным и практичным. Он уносил понравившуюся ему косточку к себе в будку и целыми днями грыз ее. Если он считал, что кость все еще ценна, то ни за что не хотел ее отдавать. Поэтому в его будке, как правило, валялись две-три косточки. И только когда их гастрономическая ценность снижалась в глазах Звонка до нуля, он выносил кость из будки и больше к ней не притрагивался.

Хотя бы один раз в неделю я вел его в лес прогуляться.

Похоже, он больше всего в жизни любил бегать по лесу.

По каким-то неуловимым нюансам моего настроения он заранее чувствовал, что я собираюсь пойти с ним в лес. Звонок радостно взвизгивал, бегал туда-сюда по цепи вдоль проволоки, всем видом показывая, как он рад нашей предстоящей прогулке.

Я менял ему ошейник, сажая на более короткий и легкий поводок.

Он дрожал от нетерпения.

И мы шли в лес.

"Шли" - это громко сказано. Мы летели. Звонок был невообразимо сильным и тянул меня вперед с такой энергией, что я едва успевал переставлять ноги.