Звуки Шофара
Шрифт:
На этот раз она нервничала еще больше, чем в первую их встречу в мотеле.
— Хорошо, пойдем пообедаем. — Не было причины слишком радоваться. — Я возьму сумочку. — И свою броню.
Они шли рядом. Когда они открывали дверь, зазвонил колокольчик. Официантка за стойкой сказала, что можно сесть за любой столик. Почти все места были заняты. Пол пошел за Юнис к выбранному ею столику в задней части заведения. Они сели лицом друг к другу. Он смотрел на нее, пока она не спряталась за меню. Ее сердце гулко стучало, как колеса поезда, несущегося по рельсам. Куда она едет? К новым бедам? К новым разочарованиям? Если бы она не сдерживалась, слезы
Как я могу ему доверять, Господи?
Они молчали. Официантка подошла за заказом.
— Глазунью, тост, апельсиновый сок и кофе, пожалуйста.
Пол заказал куриный стейк, яйца, овсянку и кофе.
Он улыбнулся Юнис:
— Я не ел со вчерашнего дня.
Она что, должна его пожалеть? А когда она последний раз нормально ела? Неизвестно, сможет ли она хоть что-то проглотить даже сейчас. Одно утешение — он платит. Господи, заставь его заплатить за все. О, Господи, прости меня. Я не это хотела сказать.Юнис потерла лоб, ей хотелось избавиться от мыслей, наполнявших ее голову. Возможно, она совершила глупость, может, снять заказ, извиниться и уйти назад в мотель, чтобы плакать? И сколько слез она еще прольет? Сможет ли она выплакать все горе?
— Я знаю, тебе со мной неловко, Юни. Знаю, сейчас ты раздумываешь, не уйти ли тебе. Но я надеюсь, ты решишь остаться.
Его голос был ласковым. Он сломлен, но у него еще есть надежда. Юнис сквозь слезы посмотрела на него и заметила, что и его глаза повлажнели. Она не могла говорить, плотно сжала губы, горло сдавило.
— Я говорил с матерью. — Он грустно улыбнулся. — Точнее, мама говорила, а я слушал. Вполуха. Но потом по дороге домой на меня снизошло озарение. — Он рассказал ей про кролика, про острое ощущение приближающейся смерти, про их разбитую свадебную фотографию под сиденьем машины.
Юнис вдруг охватил гнев. Ну, конечно. Расскажи мне еще одну сказку, Пол.А она чуть было не поверила, будто он — апостол Павел на пути в Дамаск! Наконец он прозрел. Аллилуйя! Только что он был слеп — и вот увидел истину! Вот это сюрприз! Теперь все в мире встанет на свои места.
Неужели он действительно считает ее такой наивной? Да, может, когда-то она и была такой. Но не теперь. Благодаря ему.
Она вдруг почувствовала себя уничтоженной, осколки ее жизни валялись у его ног.
— Как это мило, — любезно ответила она, не глядя на него, не желая вновь попасться на его крючок. Приманка была не настолько хороша, чтобы она проглотила крючок, леску и грузило.
Ее муж имел талант так преподнести любую историю, чтобы задеть самые тонкие струны человеческой души. Она больше не будет его марионеткой. Она не станет плясать под его дудочку.
Пол низко наклонил голову.
Юнис тотчас стало стыдно. Она пожалела о произнесенных словах, потому что они скорее свидетельствовали об изменениях в ней, а не в нем. Лучше было промолчать, пусть он запутается сам. Она внутренне содрогнулась. Ей совсем не нравились мысли, которые непрошеными гостями лезли ей в голову.
Официантка налила им кофе. Юнис обхватила чашку руками, стараясь прогнать навязчивые мысли и обратиться к Иисусу. Как, по мнению Иисуса, она должна поступить? О, Господи, я знаю.Юнис и не требовалось спрашивать Господа об этом! Важно было ответить на другой вопрос. А хочетли она
Куда же ты пойдешь, возлюбленная Моя?
Вопрос, старый как мир. Чем она будет руководствоваться в своих решениях: переменчивыми мирскими представлениями или вечными Божьими истинами?
Дни человека как трава; как цвет полевой, так он цветет [81] . Совсем недолго. Но иногда кажется, что жизнь длится вечно.
Убежав, попадет ли она туда, куда хочет?
Юнис отпила кофе, в голове вихрем носились разные вопросы. В этот раз Пол вовсе не пытался выпутаться из неприятности. И это было очень странно. Не в его привычках так долго молчать. Он знал, что она с недоверием отнеслась к его словам, но не стал защищаться, заставляя ее чувствовать себя никчемной и во всем виноватой.
81
См.: Пс. 102:15.
Официантка принесла их заказ. Потом сходила еще за кофе. Но Пол не поблагодарил ее, продолжая молчать. Это новая стратегия?
— Я тоже беседовала с твоей матерью. Она говорила тебе?
Он встретил ее взгляд.
—Да.
—И?
— Она сказала, что ты права.
— Тогда ты знаешь, я не стану следовать ее примеру. Я не вернусь в Центр новой жизни, чтобы сидеть в первом ряду и делать вид, будто все в порядке и с нашим браком, и со служением. Я больше не позволю тебе манипулировать мной, мешать мне самостоятельно думать. Больше так не будет. Я не стану заметать сор под ковер. Я не буду тебя покрывать.
— Я знаю, — просто ответил Пол. Его взгляд, устремленный на нее, был ясным. Ни хитрости, ни гнева, ни страха в нем не было.
Ее броня начала давать трещину. Юнис попыталась заделать ее.
— Ну, и как поживает Шила?
— Она в Палм–Спрингс, дожидается приезда мужа. Она не собирается ничего ему говорить, поэтому и я не имею права ее выдавать.
— Роб все знает. Он пытался предупредить меня, — сказала Юнис. Пол явно удивился, но не испугался такого поворота.
— Я постараюсь все уладить.
Она не собиралась говорить ему, что Роб Атертон будет благодарен ему за подходящий повод для развода.
Какой же бардак мы устраиваем в своей жизни, если предоставлены сами себе.
— Проблема вовсе не в Шиле, Юнис. И, несмотря на то что я говорил тебе тогда дома, ты абсолютно ни в чем не виновата. Ты всегда была мне верной, любящей и преданной женой. — Голос изменил ему. Пол откашлялся. — Я один несу ответственность за свои поступки. Ведь все началось с того, что я отверг Христа. Я заполнял пустоту чем придется. Гордыней. Планами. Проектами. Это было только начало моего падения, длинная спираль разнообразных грехов, и не последним среди них было оправдание моей интрижки с чужой женой. Теперь с этим покончено.