Зюзюка и другие
Шрифт:
– Лёка, мы поедем?
– Что это вдруг тебе приспичило?
– А ты письмо еще не читала? Нас не просто так зовут, а на свадьбу! Интересно же! Девятого февраля у них свадьба.
– А как же школа? – машинально спросила я.
– Плевать! Всего на две недельки, Лёкочка!
– Но с чего вдруг такая перемена?
– А ты посмотри, как красиво...
Она ткнула пальцем в фотографию, на которой Ариадна, сидя на корточках, пересаживает какой-то экзотический цветок из одного горшка в другой, а за спиной у нее дивные зеленые холмы.
– Зеленые холмы Калифорнии, – задумчиво проговорила Стаська. – Я хочу это видеть своими глазами.
Я внимательно на нее посмотрела. Она выдержала мой взгляд.
– Лёка, пожалуйста!
– Послушай, но зачем ехать именно на свадьбу? Ей там не до нас будет.
– Ей всегда не
– Сходи в зоопарк.
– Лёка, ну пожалуйста, я тебя просто умоляю.
– Езжай одна.
– Нет, одна я не поеду.
– Но нас вместе могут не впустить в Америку. Получить у американцев визу не так легко.
– Не пустят, тогда другое дело. А мы должны попробовать! Все-таки свадьба. И зеленые холмы Калифорнии. Знаешь, я думала, там одни пальмы. А здорово звучит – зеленые холмы Калифорнии, даже лучше, чем у Хемингуэя. «Зеленые холмы Африки». По-моему, у меня лучше – зеленые холмы Калифорнии.
Я только рот разинула. Она читала Хемингуэя? Людям моего поколения даже в ее возрасте стыдно было не читать Хемингуэя, но теперь...
– Так мы поедем, Лёкочка?
– А отпуск? Вдруг не дадут, на школу еще можно плюнуть, но на работу...
– Лёка, тебя же на работе ценят, а свадьба дочери стопудово уважительная причина.
– Возможно, ты и права, но скажи мне все-таки, почему ты посуду колошматила?
Она отвела глаза. Слегка покраснела.
– Это... из-за другого.
– Из-за чего конкретно?
– А можно я сейчас не буду говорить?
– Нельзя.
– Ну, я с Мишкой поругалась.
– Врешь.
– Лёка, честное слово. Понимаешь, он сказал, что я... совершенно не сексапильная. Что вообще-то я клевая, но не сексапильная. Ну я и психанула.
Я не поверила ни одному слову, но поняла, что сейчас настаивать бесполезно.
– Дело твое. Хочешь – молчи.
– А как ты считаешь, я сексапильная?
– Понятия не имею. Но в том, что ты набитая дура, у меня нет и тени сомнения.
Она бросилась меня обнимать. На этом инцидент, казалось бы, был исчерпан. Однако страх за нее стал еще сильнее.
Ариадна
Неужели они действительно приедут? Даже не верится. Но им уже дали визу и билеты заказаны... И мне страшно. Даже не знаю, рада я или нет. Почему Стаська вдруг сменила гнев на милость? Я ведь совсем-совсем ее не знаю. Встречи с мамой я не боюсь... ну или почти не боюсь. А Стаська... Она ведь уже взрослая и очень хорошенькая. Мне никто не дает моих лет, а такая взрослая дочь... И характер у нее не дай бог. Она ведь все эти годы знать меня не хотела, а тут вдруг... Я дура, я все-таки полная дура, зачем мне понадобилось приглашать их на свадьбу? Похвастаться захотелось? Наконец-то сбывается все, о чем я мечтала, и мои близкие, мама и дочка, должны увидеть это своими глазами. Но куда лучше было бы потом, после свадьбы, самой полететь в Москву. Проще и значительно дешевле. Фу, нехорошо так думать, стыдно... Вон, даже красные пятна выступили... И все-таки, как я тут с ними буду управляться? Они же не водят машину, а у меня ведь работа... Конечно, я куплю им несколько экскурсий, на уик-энд сама куда-нибудь их отвезу. А, ладно, как-нибудь. Я хочу увидеться с мамой, она просто обрадуется, а вот Стаська... Кто ее знает... Будет смотреть на меня злыми глазами. Я плохая мать, я никудышная мать... Может, я еще рожу ребенка, я еще нестарая, и ему я, наверное, смогу быть хорошей матерью... Это же будет ребенок от любимого... Господи, это папа во всем виноват. Он не позволил мне сделать аборт. Ой, грех какой даже думать так. А вдруг Стаська повзрослела, поумнела, влюбилась и сможет наконец понять свою беспутную маму? И простить? А может, ей что-то от меня понадобилось? Девчонки из России жаждут приехать в Америку и, как говорится, попытать здесь счастья, но далеко не у всех в Америке живет родная мать. Вдруг она решит попросту здесь остаться? Это было бы ужасно. Неприятностей не оберешься, к тому же молоденькая красивая девчонка с трудным характером в доме, где есть молодой красивый мужчина... Нет, этого допускать нельзя, ни в коем случае. Боже, что я делаю? Заранее настраиваю себя против единственной дочери, перед которой к тому же безмерно виновата... Ах, как я не люблю чувствовать себя виноватой, а моя вина только возрастает и возрастает. Нет, нельзя
Стася
Кажется, Лёка поверила насчет ссоры с Мишкой. Или сделала вид. Да какая на фиг разница? Главное – она перестала меня доставать с этой посудой. Конечно, я погорячилась. Но в тот момент мне хотелось не только блюдца с чашками бить, а вообще разнести на фиг весь дом. Но тогда Лёка уж точно меня в психушку бы отправила... Или нет? Я ведь заметила, что никуда она не звонила, только придуривалась. Она доверчивая и жутко добрая. Думает, я ее боюсь. Пускай думает, если ей так легче. И я здорово наврала насчет того, что Мишка сказал, будто я не сексапильная. В моем возрасте такие мысли вполне естественны для девушек, и насчет зеленых холмов тоже прикольно получилось. Она купилась стопудово! Я и правда люблю читать. Только не их дурацкого Хемингуэя. Скучища та еще! А название «Зеленые холмы Африки» я просто запомнила. А вообще туфта. Это им с голодухи все гениальным казалось. Разрешили Хемингуэя и Ремарка, они и кинулись... У меня любимая книжка «Сто лет одиночества». Это чудо! А остальные романы Маркеса – скука смертная. Непонятно даже, как он такое чудо написал... Когда там бабочки летают, у меня внутри все от восторга сжимается, дух замирает... И еще когда я «Барышню-крестьянку» или «Метель» читаю... А другие повести Белкина мне как-то по барабану... С Лёкой я по поводу литературы не откровенничаю. Она не понимает, у нее какие-то свои представления. Пушкина, например, надо любить всего, и точка. И Лермонтова всего. И Гоголя. Но я умею с понтом под зонтом такие турусы на колесах развести, что Лёка только глаза таращит и тихо радуется, что у нее внучка начитанная. Пусть радуется, старушка, ей и так не сладко... А в Америке, если все получится, ее вообще инфаркт хватить может. Хотя у нее сердце, слава богу, здоровое. Да и не такая уж она старая по нашим временам. Пятьдесят восемь с половиной. Зря я ее уговорила со мной лететь, по привычке просто, ведь она моя надежда и опора... Лучше бы одной, у меня руки были бы развязаны, а при Лёке труднее будет... Ничего, еще время есть, и надо как следует подготовиться. Мамалыга должна просто рухнуть, когда меня увидит. Подготовка уже идет полным ходом. Ничего, цель оправдывает средства...
Леокадия Петровна
Я возвращалась домой от Натэллы и у метро столкнулась с матерью Стаськиной одноклассницы.
– Леокадия Петровна, здравствуйте, вот хорошо, что я вас встретила. Знаете, мне надо с вами поговорить!
– Добрый вечер, Елена Владимировна, – вежливо ответила я, не испытывая ни малейшего желания с нею говорить. Но никуда не денешься, она живет в нашем доме и идти придется вместе. Эта дама лет сорока была активнейшим членом родительского комитета, который в выпускном классе развил весьма бурную деятельность.
– Леокадия Петровна, я просто обязана вас предупредить... – довольно зловеще начала она.
У меня заныло сердце. Неужели Стаська опять что-то натворила?
– Слушаю вас, Елена Владимировна.
– Вы знаете, что Станислава торгует в школе поношенными вещами?
– Что? – оторопела я.
– Да-да, именно так! Она распродает вещи, присланные из Америки. Согласитесь, занятие не самое благопристойное.
– Соглашусь, хотя, с другой стороны, в этом возрасте могло бы быть и хуже!
– Ну конечно, зарабатывать проституцией хуже. Но вы, разумеется, не в курсе дела?
– Нет, я ничего не знала. Но этому будет положен конец. Дура она еще...
– Судя по вашему тону, вы к ней слишком снисходительны. А она девочка с тяжелым характером, впрочем, понятно, без матери растет. Только вы уж не говорите ей, что это я вам сказала, а то моей Ляльке достанется... Она у меня тихая, скромная и не умеет за себя постоять. А Станислава бывает очень агрессивной и несдержанной. Вы уж простите, я понимаю, вам и так трудно... Но я должна была вас предупредить, просигнализировать, так сказать...