Зюзюка и другие

Вильмонт Екатерина Николаевна

Когда все столпились у могилы, оказалось, что пришло много народу, в том числе и группка ребят лет по двадцать. Среди них выделялась прелестная девушка с длинной косой, типичная тургеневская барышня, только в джинсах и дубленой курточке.

– Кто эти ребята? – спросила я.

Натэлла всегда все знала.

– Это ее ученики, она вела какую-то театральную студию.

Надо заметить, что настоящее горе было написано только на лицах этих ребят.

Первым выступил какой-то хмырь, который завершил свою невыносимо казенную речугу словами:

– Пусть земля ей будет прахом!

Все ахнули.

– То есть, конечно, пухом, – поправился он, ничуть не смутившись.

– Кто этот болван? – спросила я у Натэллы.

– Да Васька Блинов, не узнала? Депутат городской думы, между прочим.

– Боже, какой кошмар! Он же всегда был кретином.

– Зато погляди, как он собой доволен.

Между

тем слово предоставили тургеневской барышне.

– Дорогая Лидия Филипповна... Тетя Лида... – голос у нее дрогнул, – нам без вас будет плохо. Спасибо за все, что вы сделали для нас. Мы никогда вас не забудем, честное слово... – И она расплакалась.

– Слава богу, есть кому по ней плакать, – сказала Натэлла.

Вскоре народ стал расходиться.

– Натэлла, я хочу к Лёне заглянуть...

– Я знала. И даже цветы купила. Ты иди, а я схожу за ними. Они в машине остались.

– Ты не видела, у ворот торгуют цветами?

– Я тебе половину своих отдам, там много.

Натэлла была чудесной подругой и знала меня как облупленную.

Я еще издали заметила у Лениной могилы какую-то женщину. Кто бы это мог быть? Она стояла, опустив голову, спиной ко мне. Как ни дико это звучит, в душе шевельнулась ревность. Но, с другой стороны, мало ли у него было знакомых и сослуживцев, в том числе и женского пола? Я прибавила шаг. И тут же запнулась. Нет, надо подождать Натэллу, а то эта баба подумает, что я даже цветов ему не принесла. И тут же Натэлла догнала меня с большим букетом белых хризантем.

– Вот, тут десять. Четыре мне, тебе шесть. Ой, а кто это там?

– Не знаю!

– Пошли, узнаем.

Снег скрипел под ногами, и женщина обернулась. Она была немолода, но явно моложе меня. Эффектна. Темные волосы, темные глаза, яркий чувственный рот. На могиле лежали шесть красных роз.

В глазах ее мелькнуло смятение.

– Добрый день, – сказала она. – Я работала с Леонидом Станиславовичем. Он был замечательный человек и начальник... Он так помог мне в жизни... Я никогда его не забуду...

Она явно узнала меня, но я никогда ее не видела.

– А как вас зовут?

– Алла, Алла Генриховна. Знаете, я живу не в Москве и вот приехала... и пришла на могилу. Всего вам доброго!

Она поспешно ушла.

– Ты когда-нибудь слыхала про нее? – полюбопытствовала Натэлла.

– Может и слыхала. Мало ли имен упоминалось в разговорах. Алла не такое уж редкое имя...

– Красивая баба.

– Да, но какое теперь это имеет значение... Я же знаю, что у него было полно баб. Она, наверное, из Капустина Яра, сказала же, что живет не в Москве. И, наверное, любила его. Немудрено. Его было за что любить. Вероятно, многие из этих баб бывают на его могиле. Мне на днях Стаська говорила, что видела тут цветы... Но любил-то он меня. А это... подножный корм.

– А ты видела, как она одета? Шубка у нее не из Капустина Яра.

– А какая у нее шубка? Каракулевая по-моему?

– Каракуль каракулю рознь! Это гулигаш.

– Это еще что такое?

– Самый дорогой сорт каракуля!

– Наверное, у нее богатый муж. Да черт с ней.

Я положила цветы на снег.

– Хочешь побыть одна? Я подожду в машине.

– Да нет, пойдем, я что-то замерзла.

– Может, выбросить ее розы, а?

– Ну вот еще! – возмутилась я. Хотя мне ужасно хотелось это сделать. Но я сочла это ниже своего достоинства.

Стася

Чего они все от меня хотят? Через год мне исполнится восемнадцать, и я уже буду совершеннолетняя! И буду жить так, как хочу. Все будет по-моему. Я уже поняла, что многое могу! И если мне удастся главное, я смогу уважать себя как женщина. Это для меня важнее всего. А уж потом я подумаю, что делать дальше в этой жизни. Может, и вправду пойду в иняз, как мечтает Лёка. Языки в наше время нужны, а может, останусь в Штатах. Не насовсем, конечно, а так, на некоторое время... Пусть Мамалыга поисполняет свои материнские обязанности, а то улизнула за океан и думает шмотками отделаться? Пусть она там оплачивает мою учебу, например! Хотя, если все получится, может, ей и не придется этого делать... А уж не захочется, это точно. Прошло не так много времени с момента, как я приняла решение. А результаты уже есть. Пусть скромные, но есть! Сегодня даже Севка Колышев снизошел до меня. Увидал в коридоре, рот разинул: «Станислава, ты что с собой сделала?» Так я ему и сказала! А наша Лайза как будто в шутку спросила на уроке: «Ты часом не на конкурс красоты собралась?» Ага, говорю, на конкурс!

Лёке хорошо, у нее есть подруги, Натэлла, например, или еще Катя, а у меня не получается, все девки у нас дуры какие-то, ни хрена не понимают ни в чем.

Главное событие в жизни – «Фабрика звезд»! О чем с ними говорить? Вот с Динкой Муравиной могло бы получиться, у нее котелок варил, но она с предками в Германию отвалила. А остальные... Между прочим, это Динка меня на «Сто лет одиночества» навела. Вот ей бы я, наверное, могла рассказать про зеленые холмы Калифорнии. Она бы посмотрела на меня своими желтыми кошачьими глазами и сказала бы прищурившись: «Стаська, ты хочешь стать знойным ветром, который удушит розовые кусты, превратит все болота в камень и навсегда засыплет жгучей пылью заржавленные крыши Макондо?» Она знает эту книгу почти наизусть, может шпарить целыми страницами... Да нет, не хочу я быть знойным ветром, пусть холмы зеленеют себе на здоровье, но... Я буду не знойным ветром, я буду смерчем. Один раз я видела смерч, когда мы с Лёкой были на Черном море. Он прошел далеко, черный крутящийся столб, и сразу исчез. Или как цунами... Несколько минут – и все... А вдруг у меня ничего не выйдет, вдруг я просто не справлюсь? От этой мысли холодок ползет по спине. Нет, если я буду так думать, то вполне могу облажаться. Нельзя, нельзя! Все кругом вечно трындят про любовь... Нету никакой любви, выдумки все, если уж родная мать такая... Нет, Лёка меня любит по-настоящему. Вон даже Геру подослала ко мне, чтобы выпытать что-то... Только он не смог. Где ему! Странно, с того дня я как будто людей насквозь стала видеть. Все говно как на ладони. Раньше я Геру любила, верила ему, а тут сижу с ним в кафе и как будто мысли его читаю: «За каким чертом я согласился поговорить с этой балбеской? У нее своя жизнь, а мне самому неприятностей хватает. Все равно она ничего не скажет, небось уже с мужиками путается, а Лёка все считает ее маленькой славной девчушкой. Она уже выросла и стала законченной дрянью. Скорее бы уж замуж вышла, что ли». Вот примерно так он думал... Или я с Мишкой гуляла, а тут его папашка на «Ниссане» подкатил. Ля-ля, тополя, как дела в школе и все такое, а сам, смотрю, на меня поглядывает и думает: «Ничего себе телка вымахала. Интересно, она еще целка? Мой болван небось еще не умеет с такими девочками обходиться, а я бы с радостью ее трахнул. Горячая штучка, сразу чувствуется!» Все на его поганой морде написано. Но я даже обрадовалась. Значит, есть у меня шансы, есть! Только вот у Лёки все чисто. Она просто любит меня и боится... за меня. И Мамалыгу видеть хочет... Жалко ее... Странно, я себя немножко чувствую Каем. Он ведь тоже видел все в уродливом свете. Но Лёки это не коснулось. Мне в тот день как будто ледяной осколок в сердце попал. Ну и прекрасно. А то вон Лёка добрая, порядочная, а что у нее в жизни есть? Я да работа. Она, бедная, утешается тем, что с дедом у них любовь была настоящая... Три ха-ха! Уж я-то знаю... Но никогда ей не скажу, лучше умру! Да, я в тот день не только людей насквозь видеть стала, но и себя со стороны. Иногда думаю о чем-то, и вижу себя и оцениваю даже. Хотя о чем я в последнее время думаю? Только об одном. И оцениваю себя со стороны: ох она и стерва, эта девчонка, самая настоящая законченная стерва.

Ну и пусть! Стерва в наше время что-то вроде почетного звания. Это слово зачастую произносят с восхищенным придыханием! Книжки всякие печатают, учат стервами быть... Ерунда это все. Стервой быть не научишься. Стервой можно стать в один миг, когда ты видишь врага и вдруг понимаешь, что тебе не жить, не быть, если ты этого врага не прихлопнешь, как комара, который твоей крови насосался... Вот так вот! Жалко, что Лёка не стерва, ей было бы легче...

Ариадна

И зачем я туда пошла? Ведь не хотела, а Людка уговорила. Мол, перед свадьбой погадать невредно. Еще как вредно! Я этой гадалке почему-то сразу не поверила, хотя она все хорошее мне нагадала. Глаза у нее какие-то уж очень... коммерческие, что ли... Людка уверяла меня, что она гениальная гадалка, все всем правильно предсказывает. Но я что-то сильно сомневаюсь. Мне в ее предсказаниях какой-то подтекст чудится. Мол, внешне все будет о'кей, но... Ах, ерунда все это! Не хочу я думать о плохом! У меня все прекрасно! Скоро свадьба с любимым мужчиной, пусть скромная, но элегантная. На свадьбу приедут мама и дочка, которых я так давно не видала, у меня чудесный дом, я еще красива, я совсем нестарая и многое впереди. На два дня мы с ним уедем в Лас-Вегас, больше не получится, а мамой и Стаськой будет заниматься Алина, она обещала. Я давно мечтала попасть в Лас-Вегас, но все никак не получалось. А теперь получится! У меня и со свадьбой не получалось. Смешно даже, первая свадьба в тридцать семь лет... Но лучше поздно, чем никогда. Значит, все жертвы были не зря... Хотя мне не нравится, что Гарик категорически потребовал, чтобы я не надевала подвенечного платья.