...И белые тени в лесу
Шрифт:
Темно. Тяжеловесно. Загадочно. Негостеприимно.
Но Каролина была счастлива. Вид у нее был такой, будто она, наконец, очутилась дома. Чуть поразмыслив, я решила, что не так уж это и удивительно.
Замок отвечал ее любви к театральности. Переходя из комнаты в комнату, она словно перемещалась со сцены на сцену. Все двери с трех сторон – сверху и сбоку – были обрамлены тяжелыми драпировками – когда кто-то входил, мне казалось, что поднялся занавес и сейчас начнется спектакль, а когда выходил, я невольно продолжала смотреть на опустевший дверной проем, ожидая, что сейчас занавес опустится.
– Я словно родилась
На это я ответить не могла.
– Я никогда отсюда не уеду! – сказала Каролина. Эти слова я услышу от нее еще тысячу раз. Со временем они превратятся в подобие заклинания.
Владельцы замка принадлежали к роду Фальк аф Стеншерна.
Девиз рода был высечен над парадным входом:
ASTRA REGUNT ORBEM. DIRIGIT ASTRA DEUS,
что означало: «Звезды правят миром. Но над звездами – Бог».
Когда обход был завершен, Аксель Торсон препоручил нас своей супруге Вере – экономке, которая вела все замковое хозяйство. Она была по меньшей мере десятью годами младше мужа и отличалась молчаливостью и осторожностью.
Я заметила, что Вера не знает, как с нами держаться. Ведь мы были приглашены в качестве компаньонов для господских детей и потому занимали промежуточное положение, выделяясь из общего штата прислуги. Отсюда и проистекала ее неуверенность.
К примеру, она не решалась, как это делал ее муж, обращаться к нам просто «Берта» и «Карл», но всегда говорила «господин Карл» и «фрекен Берта». На нее не действовали ни возражения, ни уверения в том, что одного имени достаточно; потребовалось много времени, чтобы Вера оставила свое упорство и привыкла обращаться к нам без титулов.
Такие же сомнения у Веры были связаны с тем, как правильнее нам обращаться к ней, и в конце концов Аксель разрешил нам называть их просто Аксель и Вера.
Я сразу обратила внимание на ее молчаливость, но уже вскоре поняла, что дело тут не в характере.
Аксель был задумчив от природы и действительно предпочитал разговору молчание.
Вера, напротив, охотно бы поделилась своим мнением по тому или иному поводу, но ей этого не позволяло положение. Именно положение вынуждало ее быть сдержанной. Со временем мне стало очевидно, что Вера постоянно пребывает в напряжении: она боится сболтнуть лишнее, так как знает за собой эту слабость. Оттого-то она и казалась нам часто зажатой, оттого и становилась вдруг несчастной и замкнутой.
Вере хотелось быть под стать Акселю, хотя характером они были несхожи. Давалось ей это не всегда легко, но никто бы не стал отрицать, что она старалась как можно больше походить на мужа.
Кроме того, в глазах у Веры я с самого начала заметила нечто такое, что заставило меня насторожиться. Сперва я не могла понять, в чем дело, но позже догадалась.
У Веры был взгляд испуганного человека. Взгляд, в котором постоянно читались желание узнать, что происходит, и боязнь прямо спросить об этом.
Ее нерешительность проявилась, в частности, когда она показывала нам наши комнаты. Они оказались расположены далеко друг от друга. Уверенная, что нас это расстроит, Вера пустилась в многословные объяснения. Арильд и Розильда живут в разных частях замка. Между тем мне, конечно, следует находиться рядом с Розильдой, а Каролине, или Карлу, – рядом с Арильдом. Вот и получается, что иначе, к сожалению, никак.
Мы
– Ночью вам, наверно, будет не по себе без старшего братца, Берта. Из-за толстых стен тут такая темень, хоть глаза выколи. Сейчас, правда, лето, ночи светлые. Но в замке все равно темно. Я так счастлива, что у нас с Акселем есть собственный домик. Ни за что бы не заснула в такой комнате…
Вера говорила быстрым шепотом, но тут внезапно осеклась и примолкла: стоило ей на минуту забыться, как ее охватывал страх, что она наговорила лишнего.
– Но вы, может, и не боитесь темноты, – сказала она и перешла к другому предмету.
В первый день мы обедали с Верой и Акселем. Стол был накрыт в малой столовой, рядом с кухней. Прислуживала нам молоденькая девушка.
Никто из Стеншернов не показывался. За весь день, проведенный в замке, мы не встретили никого из хозяев; только слуг, которые передвигались бесшумно, словно тени, да и в остальном вели себя так, что их и впрямь можно было бы принять за тени. Здесь было действительно жутко. Мы ни разу не услышали человеческого голоса. Казалось, слуги вообще никогда не говорят друг с другом. Виден был только результат их труда. Тарелки исчезали в тот же миг, как переставали быть нужными, и на их месте появлялись другие; опустевшие бокалы наполнялись вновь, и все это происходило без единого звука и словно по мановению чьей-то невидимой руки. Самое большее, что можно было заметить, – чью-то фигуру, которая, скользнув мимо, тут же исчезала.
Однако самым удивительным было то, что ни у кого из слуг мы не вызывали ни малейшего интереса. Даже если ничего не слышать и не видеть здешней прислуге вменялось в обязанность, естественное любопытство все же должно было проявиться: ведь в замок прибыли два новых человека. Но здесь все обращались друг с другом так, будто перед ними – пустое место. Каролина нашла это возмутительным и заявила, что не будет долго мириться с их «феодальной манерой». В этой области явно назрели реформы.
Мои опасения насчет того, как Каролина справится с ролью брата, не оправдались. Она играла не просто хорошо, но блестяще, и настолько убедительно, что верить ей начинала даже я, и временами не знала, как мне с ней держаться. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы не отождествить ее полностью с Карлом. Ее новый образ обезоружил меня. Я готовилась к тому, чтобы не отпускать ее ни на шаг и держать в строгости, но Каролина была так остроумна и весела, так хорошо умела обернуть все в игру и вместе с тем так старалась облегчить мне исполнение моей партии, что в итоге все оказалось не так сложно, как я себя представляла.
Во многом это было связано и с атмосферой, которая нас окружала. Очутившись в стенах замка, я сразу почувствовала, что теряю ощущение реальности.
Обычная жизнь казалась теперь далекой, словно бы она была сном.
Нас удивляло, что мы до сих пор не видели никого из хозяев – Стеншернов. Объяснить это можно было лишь тем, что они решили дать нам возможность спокойно осмотреться на новом месте.
Впрочем, в глубине души я полагала, что присматриваются скорее к нам; что хозяева желают удостовериться, что мы им подходим. Что ж, ничего удивительного в этом нет, особенно если учесть, что они ничего о нас не знали.