...и Северным океаном
Шрифт:
Однажды нахально втиснулся в самолет, на котором начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт в сопровождении ответственных товарищей совершал облет Енисея.
Мы взлетали с воды и садились на воду. На стоянках сопровождающие лица испепеляли меня взглядами, когда я, действуя локтями, протискивался ближе к своему кумиру. Большой портрет Шмидта, выпущенный после челюскинской эпопеи, висел у меня дома в инкрустированной медью старинной раме. Второй — над столом в редакции. Теперь я видел ученого близко, рядом.
Меня поразили его светлые глаза — на портрете они
Две навигации я провел на грузовом теплоходе, считался членом команды. Судно ходило в экспедиционные рейсы. Один длился несколько месяцев. Мы прошли весь Нижний Енисей, часть Карского моря и по реке Пясине пересекли Таймыр. Рассказ об этом походе читатель найдет дальше.
Другие были на «дикие притоки» — так в тридцатых годах называли Подкаменную и Нижнюю Тунгуску. Там не существовало регулярного судоходства. Обе изобиловали порогами. Крупное судно — а теплоход «Красноярский рабочий» был именно таким — могло с риском проскочить их только в половодье.
На Подкаменной Тунгуске мы останавливались возле устланных медвежьими шкурами шалашей кетов — загадочного северного народа, о языке и происхождении которого написаны десятки научных трудов. Грузы каравана возле кипящего Большого порога были переданы илимкам — легким деревянным суденышкам. Илимка идет под парусом, а если ветер встречный, ее тянут бурлаки.
Да, да, самые настоящие бурлаки, только в здешних местах их называли лямщиками! На Волге лямки давно в музеях, а здесь — в бурлацкой тяге. Делали их из распаренной бересты. Мы с помощником капитана выпросили у бурлаков парочку, чтобы вместе с докладом послать в Москву, в Главсевморпуть: товарищи, ведь не XIX век. пора строить для притоков специальный флот!
Второй рейс был по Нижней Тунгуске. Этот приток Енисея длиннее Днепра, почти вдвое превосходит Рейн и лишь немногим уступает Дунаю. Река гонит воду между высоких скалистых гор, образуя опасные для судов воронки водоворотов и пороги, через которые мощное судно с трудом вытягивает по одной баржонке.
На горах — снег. Почти день мы простояли из-за налетевшей со стороны океана пурги. А ведь было уже начало июня.
Впервые большое судно прошло до поселка Туры, в самый центр земли таежных следопытов-эвенков. Эвенки — коренные из коренных жителей северной тайги, их предки обитали здесь почти пятнадцать тысяч лет назад.
«Рейс в Эвенкию» — так назвал я первую свою книгу, рассказывающую о последних днях «дикости» северных рек.
Ее издали в 1939 году.
Кое-что из истории с географией
Современники не оценили предвидение великого Михайлы Ломоносова, сына неграмотного помора, с малолетства ходившего с отцом на промысел в северные воды. Речь идет, конечно, о фразе, ставшей в наше время крылатой: «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном…»
Мы обычно повторяем только первую ее часть, непростительно забывая о второй. Не знаю, как сегодня, но еще недавно даже в новосибирском Академгородке большой транспарант укорачивал мысль Ломоносова на три последних слова. Почему? Не берусь ответить.
А можно ли без них?
Ведь крылатая фраза великого ученого возникла из глубокого осмысления насущных нужд и возможностей Отечества в его время и в будущем, которое он предвидел.
Через лабораторию Ломоносова прошло немало образцов природных ископаемых богатств Севера. Северный океан занимал великого ученого на протяжении всей его жизни. Свои мысли Ломоносов обобщил в ряде трудов. Среди них — «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного прохода Сибирским океаном в Восточную Индию». Поиски такого пути были, как известно, целью многих полярных экспедиций» Ломоносов не только первым научно обосновал возможность дальних плаваний в Северном океане, но и разработал маршрут экспедиции по отысканию северо-восточного прохода. Было построено три корабля. Ломоносов составил инструкцию для мореплавателей и карту с их возможными маршрутами.
Корабли экспедиции, которой руководил опытный моряк Василий Чичагов, начали плавание в год смерти великого ученого. Экспедиция не нашла проход из Северного океана в Тихий, но собрала немало ценных сведений для будущих полярных исследователей.
Радищев верил, что потомки товарищей Ермака «будут искать и открывать проход в непроходимых льдах Северного океана» для общения Сибири с Европой. Он собирал сведения о короткой дороге в Карское море через пролив Югорский Шар и признавался: «Я бы с охотой предложил себя для нахождения этого прохода, несмотря на опасности, обычные в сего рода предприятиях».
О «Северном океане» Менделеев писал:
«Победа над его льдами составляет один из экономических вопросов будущности северо-востока европейской России и почти всей Сибири…»
И еще, он же:
«В Ледовитом Океане будущая Россия должна найти свои пути выхода… Если мы победили твердыни гор, надо и льды побороть. А около льдов немало золота и всякого иного добра — своя Америка».
«Надо и льды побороть». Было это великое дело не просто поисками надежных средств ледового плавания. Нет, предстояло победить косность, застойность мысли, консерватизм, своекорыстие различных влиятельных лиц, множество бюрократических препон, которые, видоизменившись, остались недоброй приметой и нашего времени.
Степан Осипович Макаров, отнюдь не безвестный изобретатель, а флотоводец, адмирал, разработал проект и построил ледокол «Ермак». После первых, не вполне удачных опытов, часто сопутствующих всякому новому делу, Макарову пришлось вести бой не со льдами, а с высокопоставленными противниками его идеи. Сам государь-император отстранил Макарова от продолжения плаваний.
И если потерпел поражение адмирал, то что говорить о людях, чипов, званий, а также веса в правительственных кругах не имевших?