...Имеются человеческие жертвы
Шрифт:
Как калач тертый, испытанный, Турецкий прихватил с собой собственный диктофон и во время интервью демонстративно водрузил его перед собой на невысокий столик, чтобы иметь потом документальную запись, которая охладила бы рвение студийных кудесников-монтажеров, гораздых на всякие мелкие и крупные технические фокусы, способные изменить смысл высказываний на прямо противоположный.
Такая его предусмотрительность, кажется, не вызвала в ведущей особого восторга, но то было его право, и она не стала артачиться.
Ведущая. Дорогие степногорцы!
На груди Турецкого уже был прикреплен маленький микрофончик, и он твердо взглянул в стеклянный глаз камеры, на которой загорелась красная лампочка.
— Прежде чем мы начнем интервью, — сказал он, — я хотел бы поблагодарить ваш канал за предоставленную мне возможность обратиться к жителям города и области вот с какой просьбой: в момент печальных воскресных событий, обстоятельства которых нам еще предстоит выяснить, на площади находилось несколько тысяч человек. Мы будем сердечно благодарны всем, кто располагает какой-либо конкретной информацией о том, что тогда происходило, и чем больше мы сможем получить таких сообщений и свидетельских показаний, тем яснее и точнее сумеем воссоздать картину происшествия и соответственно сделать более правильные выводы. Все, кто хотят что-то сообщить, могут обратиться в областную прокуратуру, направив письмо с указанием фамилии, имени, отчества, адреса и телефона либо явившись лично, имея при себе паспорт или какое-либо другое удостоверение личности. Все будут приняты и выслушаны с большим вниманием. А теперь я готов ответить на ваши вопросы, но прошу учесть, что наша группа находится в городе второй день и только приступила к расследованию этого дела.
Ведущая. Как вы полагаете, Александр Борисович, на первый ваш взгляд, что произошло тогда — бесчинства хулиганов или политическое выступление?
Турецкий. Именно для того, чтобы ответить на этот вопрос, мы и приехали сюда. Судя по тем данным, которые сообщили очевидцы и участники этих событий, здесь произошли массовые беспорядки, связанные с убийствами и нанесением телесных повреждений. Но изначальным импульсом стала политическая ситуация и в вашем городе, и во всей стране.
Ведущая. Сейчас по городу начали циркулировать слухи, что всему виной стали ошибочные, а то и провокационные выступления лидера общественно-политического движения «Гражданское действие» Владимира Русакова, который якобы намеревался на этих студенческих беспорядках нажить собственный политический капитал. Но вот мы только что слышали, что случилось с ним самим...
Турецкий. Я еще не настолько вник в здешнюю ситуацию, чтобы с абсолютной уверенностью ответить на такой вопрос. Но, насколько мне известно, Русаков не нуждался в повышении собственного рейтинга. Он и так был достаточно популярен и заметен на политической арене вашего региона. Об этом говорят его публикации в газетах, так отзываются о нем практически все, с кем мы успели встретиться.
Ведущая. Мы только что услышали о смерти Владимира Михайловича. Известны ли вам какие-нибудь подробности его гибели?
Турецкий. Я мог бы сослаться на тайну следствия и не отвечать на ваш вопрос. Но как раз сейчас в интересах следствия я должен приоткрыть завесу и сказать правду: здесь умышленное убийство! Это с достоверностью установлено следствием.
Ведущая. Не связываете ли вы происшедшее с предстоящими менее чем через два месяца выборами нового губернатора?
Турецкий. Собственно, это был первый вопрос, который я услышал, только ступив на вашу землю. Мы пока не имеем данных, подтверждающих эту версию. Будем работать, будем подбираться к истине.
Ведущая. Как долго вы думаете пробыть у нас?
Турецкий. Ровно столько, сколько потребует самое тщательное и объективное расследование.
Она поблагодарила его, и Турецкий поехал в свою гостиницу, торопя минуту, когда увидит своих помощников, вернувшихся с очередным уловом: Рыжков — из библиотеки и госпиталя, где лежали раненые омоновцы, Данилов — из больницы. Он чувствовал, что это дело начинает захватывать его по-настоящему.
41
От Степногорского телевидения до спецгостиницы УВД, где поселили Турецкого с его маленькой командой, на машине ехать было минут двадцать. Они промахнули несколько кварталов, то взбираясь по улицам, поднимавшимся на холмы, то ухая вниз по крутым спускам. Турецкий с интересом разглядывал новый город, всегда имеющий свое, особенное лицо, крутил головой, пока не заметил, что за ними неотступно петляют два «жигуленка»: палевая «семерка» и «девятка» цвета мокрый асфальт.
«Занятно, кто бы это мог быть? — подумал он. — Уж здесь-то, кажется, я никак не мог успеть нажить себе врагов. Кто это и почему привязались?»
Он проверил оружие и усмехнулся над собой: что может противопоставить один человек атаке чуть ли не десятка преследователей? Он мысленно перечислил тех, кто мог бы за ним таскаться и вести наблюдение: ребята из местного УВД, приставленные «пасти» москвичей, чтоб не разрыли ненароком каких-нибудь нежелательных фактов, бдительные парнишки из областного УФСБ, рядовые бандиты, ну и наконец, журналисты, доморощенные папарацци, посланные своими шефами разнюхать, где поселили столичную знаменитость.
Вскоре они приехали, и Турецкий поднялся к себе на третий этаж. Но не успел он и плащ сбросить, как снизу позвонил дежурный гостиницы:
— Господин Турецкий, вы у себя? К вам хотят пройти какие-то люди.
«Странно, — подумал он. — Уж где-где, а здесь я никому, кажется, свиданий пока не назначал».
— А что за люди? — спросил он.
Тот замялся и, наконец, ответил:
— Местные жители.
— А сколько их? — спросил Турецкий.
— Пятеро. Говорят, очень нужно к вам. Говорят, не уйдут, если не примете их