...Имя сей звезде Чернобыль
Шрифт:
Что же их (и не только их) взволновало так в моем письме Горбачеву (к ним пришедшем как статья)?
Вот она — в законченном виде.
Почти полгода борьбы с цензурой, с Главатомом и обслуживающими его ведомствами, с самим Советом Министров СССР (ведь Щербина Б. Е., наш главный тогдашний оппонент — заместитель Н. И. Рыжкова). И, наконец, статья в „Новом мире“ была опубликована (№ 8. 1988 г.).
Не сразу, но пошли и другие публикации в разных изданиях, удерживать секретность ведомствам было все труднее. Назову лишь новомирские публикации: „Цена мнений: неспециалиста и специалистов“ А. И. Воробьева (1989.№ 3), „Атомная энергетика — надежды ведомств и тревоги общества“ — страстные, спорные отклики ученых различных взглядов и людей, живущих на
Борьба с политикой властей вышла на новый качественный уровень, когда в этот спор вступили общественно-политические движения — Белорусский народный фронт и украинский «Рух». Люди из «зон» наконец заговорили на митингах, вышли на манифестации, стали прибегать к забастовкам.
Атомная энергетика и ее авторитет в нашей стране практически повержены, и причины этого не только в самой Чернобыльской катастрофе, но еще и в бездушной и лживой послечернобыльской политике властей. Ни один из 38 вновь строящихся реактор-блоков общественность не позволила ввести в действие. Когда ситуация дошла до того, что на Хмельницкой АЭС, например, операторы действующих блоков с трудом могут пройти, прорваться сквозь кордоны разгневанных людей к своим пультам, министерство атомной энергетики в панике протрубило большой сбор — как сторонников, так и противников атомной энергетики. Позволю себе по «Правительственному вестнику» (1990.№ 30/56. июль) процитировать собственное выступление: «Я считаю, что своей безответственностью, трудовой безнравственностью мы заслужили мораторий на АЭС. Но сегодня я попробую говорить с позиции защитника атомной энергетики. И в этом непривычном для себя качестве скажу — отрасль должна стать самым строгим своим критиком. Поймите, еще одна авария не обязательно у нас — будет означать конец атомной энергетики (в мировом масштабе). А пока отрасль идет позади, лишь уступая критике со стороны, нажиму публицистов, требованиям общественности, веры ей не будет. Хоть какое-то доверие получите, когда профессионалы будут опережать общественность в гласности, откровенности. Именно тот, кто заинтересован в развитии атомной энергетики, должен быть особенно нетерпим к любым изъянам техники, недоговоренности, дезинформации. И еще — нужна добровольная зависимость от мнения международной общественности: только с ее помощью наша атомная энергетика может вернуть доверие людей».
Позволю себе такую параллель: вряд ли способен поверить народ наш в какую-то обновленную модель социализма (гуманного, демократического). Чем дальше, тем яснее: не верит и не поверит. Так же он не верит и физикам, атомщикам (тут они в положении наших коммунистов). Что те создадут безопасные реакторы, «абсолютно безопасные» АЭС. Сталин и Чернобыль окончательно добили: один — идею и практику коммунизма, второй — атомную энергетику в нашей стране. По крайней мере, на обозримые времена.
Да, сегодня, в конце 1990 г., мы живем несколько в иной ситуации, если иметь в виду наши чернобыльские дела. Как и во всем остальном в стране: гласность почти полная, а вот дела отстают.
Уже и Верховный Совет СССР принял постановление, в котором прямо сказано: недооценены были масштабы катастрофы и, кроме того, огромный вред принесла царившая в этих вопросах непроницаемая секретность.
Так что с гласностью как бы всё нормально.
Принята и практическая программа (а точнее, несколько национальных программ по ликвидации последствий чернобыльской катастрофы; белорусская, украинская, российская). Определены, названы средства, необходимые для выполнения программ — это десятки миллиардов рублей. (Кстати, общий ущерб от аварии, прежде, теми же «оптимистами» из ведомства определяемый в 8-10 млрд. рублей, сегодня подсчитан объективными учеными, и вот Ю. И. Корякин [в своей работе «Оценка экономических потерь, вызванных Чернобыльской катастрофой»] называет цифру: от 170 до 210 млрд. рублей. Но и это без расходов на медицинское обслуживание, пострадавших). Наконец осознали: Чернобыль — не позади, он впереди. На десятки и даже на сотни лет впереди. В социальном медицинском, психологическом смысле. Это катастрофа глобальная, без преувеличения, величайшая в XX столетии. «Ликвидировать последствия» Чернобыля просто невозможно. Вопрос стоит о том, как хотя бы адаптироваться к тем условиям, которые созданы на огромных территориях «мирным атомом» и как сделать переносимой, возможной жизнь для миллионов белорусов, украинцев, русских. Как обезопасить другие земли, страны, народы от первого и от возможных, последующих Чернобылей. «График Легасова» — разве он не может быть продолжен на АЭС в других странах? А что если такой «график» уже лежит перед глазами Господа Бога?..
То, что именуется сегодня «мирной» жизнью, для сотен тысяч людей — в каком-то смысле пострашнее войны. Хотя бы потому, что враг невидим и вездесущ. А уж белорусы-то знают, какова она, война: каждый второй житель республики погиб во второй мировой войне. И все-таки спросите у женщины из могилевской или гомельской деревни, которая вот только что подоила свою коровку, но не вылила молоко в яму-«могильник», как ей предложено и положено делать постоянно, а принесла в дом, чтобы добавить потом в корм кабанчику (что тоже не стоило бы делать). Отвернулась, а ее ребенок, выросший на молоке магазинном (конечно же, дефицитном) как в чудо, погрузил в теплое, пенистое свой пальчик и лизнул — а мать увидела. Напуганный разговорами взрослых об этих невидимых «кюри» и «бэрах», подстерегающих его на каждом шагу, ребенок отдернул руку: «Ой, мама, я не пил, я только попробовал!» Каково матери? А этим детям, какими сжавшимися внутренне, обворованными они вырастают (не говоря уже об увеличенных «щитовидках», вечно воспаленной носоглотке, анемии от малоподвижности и отсутствия витаминов, хотя яблоки в садах и ягодники ломятся от плодов) — у них невидимый враг отнял радость дождя, росы утренней, общения с лесом, рекой, счастья сорвать гриб или вырвать и съесть морковку, огурец. Не пробеги по улице (пыль особенно опасна), не сядь на траву. Они и бегают, и садятся, и купаются в реке — дети же! А потом их везут в Минск. Как и предсказывали еще в 1986 г. добросовестные медики, нарастают заболевания лейкемией, раком крови. Но, говоря про «обыкновенные» болезни, потому что ослаблен иммунитет: «радиационный СПИД».
Ну, а что та женщина, только что принесшая в дом опасное молоко. Она занята делом еще более опасным для своего и детей здоровья — начинает готовить завтрак в обыкновенной «русской печи», которую топит дровами или, что еще хуже, торфом. Тут уже побывали кочующие дозиметристы, сунули прибор в печь: «О, тетка, у тебя не печка, а реактор! Ты куда пепел выносишь?» А куда она выносит — на огород. Да и разве вынесешь эти проклятые «рентгены», приходится яичницу жарить в «реакторе». Ей всю квартиру проверили, а лучше бы и не делали того, раз ей и дальше жить здесь, и неизвестно, сколько еще, с детьми: «Детей лучше держать в той комнате, а в этой дела похуже, надо вымыть, вычистить…»
А разве не моют, не чистят. И землю вывозили, и заасфальтировали дворы, чего только не делали, а невидимый враг снова и снова возвращается, он повсюду. Около 400 тысяч людей в одной только Белоруссии нуждаются в немедленном переселении. Десятки тысяч детей. Даже по официальным данным засыпано радионуклидами — 27 городов, 2670 населенных пунктов — попробуй всех пересели сразу. Времени-то сколько потеряно? А средств? И их в стране не хватает для всего.
Без помощи международной та женщина с ребенком неизвестно еще когда вырвется из чернобыльского кошмара.
Когда в Минске по призыву Белорусского народного фронта проходил Марш, названный Чернобыльским (осенью 1989 г.) я уговорил поехать со мной физика-атомщика Евгения Павловича Велихова, который тоже в 1986 г. гасил реактор: «Посмотрите, как еще много надо гасить!»
Хотя минские и районные власти по привычке пытались помешать людям приехать из зараженных зон (знали, какие будут лозунги и что услышат на митингах в свой адрес), собралось более 30 тысяч человек. Над каждой группой людей «оттуда» черные полотнища с цифрами: какая и где радиация, цезий, плутоний, стронций. Повидал, послушал всё происходившее новый директор Курчатовского ядерного института, где так болезненно воспринимали всегда «замах» общественности на «мирную» ядерную программу, и когда мы вернулись на заседания Верховного Совета, Велихов сам предложил: надо писать письмо Горбачеву, надо вывозить детишек.
И тогда-то возникла идея: обратиться к западным международным фондам, организациям с просьбой приглашать детей Чернобыля на отдых и лечение.
Практика эта сейчас приобрела размах очень широкий.: Индия, Израиль, Голландия, ФРГ, Испания, США, Англия, Канада, Италия, Греция, Япония, — где только не побывали детишки из Богом забытых Краснопольского, Брагинского, из других районов Белоруссии, Украины, брянские и тульские.
Низкий поклон вам, кто позвал их, на две, на три недели помогли забыть, что молоко — враг, яблоко — опаснее гранаты, рыба — яд, воздух — яд, всё вокруг — враг тебе.