...Либо с мечтой о смерти
Шрифт:
— Было бы на кого обижаться! — высокомерный юнец закатал рукава свитера и показал присутствующим руки. От запястий и до локтей их покрывали шрамы и круглые пятна ожогов. — Видите? В юные годы проверял, как долго могу терпеть боль. На крючьях тоже успел покачаться, в свои пятнадцать. Если уместен стриптиз, могу показать шрамы на лопатках.
— Нет-нет, мы вам верим! — замахал руками доктор.
— Тот, кто знает, что такое настоящее отчаянье, смеется над физической болью. Это несопоставимые вещи, знаете ли.
— Да, — согласилась Юдит. — Могу подтвердить: это
— Вот видите, единственная в нашей компании дама со мной солидарна. Больше того, тот, кто не побоялся проникнуть в суть боли, в самую ее глубину, осознал, что она выше и экзистенциальнее наслаждения. Она пронизывает, сотрясает и преображает все семь тел. Оргазм по сравнению с острой и сильной болью выглядит щекоткой.
Хью все-таки решил частично разоблачиться. Стянув свитер, он показал причудливый узор ожогов на щуплой груди.
— Боль от огня и от кислоты самая действенная, — пояснил он, натягивая одежду.
— О, какая глубокая мысль, юноша! — обрадовался Ниц. — Очевидно, по этой причине так любят истязать себя религиозные фанатики. — Он запнулся, видимо, подбирая в уме подходящую цитату. Не нашел и продолжил своими словами: — Пожалуй, только в одной мировой религии — мудром буддизме, призывающем к золотой середине, не возникло моды на самоистязание. Добровольное самораспятие на Пасху в Латинской Америке, самобичевание и ходьба по ножам, протыкание щек и губ спицами у мусульман и индуистов…
— Вряд ли религиозные фанатики обретают в истязаниях столь глубокое сатори, как наш Хью, — возразил Джекоб. — Для них это просто дар Божеству. Такой же, как пост или непрерывные молитвы.
— Брр! — поежилась Юдит — Из каких соображений следует дарить Богу, который есть любовь, гармония и милосердие, собственную кровь и боль? Не лучшим ли подарком было бы сотворить что-нибудь красивое или хотя бы полезное?
— Вопрос риторический, — хмыкнул Роу. — И не по теме. Итак, Хью, вы единственный, кто не еще не определился. «Русалочка»? «Солдатик»?..
— К какой категории я отношусь, мне глубоко индифферентно, — отозвался юнец и прикрыл веки, словно от скуки. — Можете решить этот вопрос без моего участия.
— Наш Хью, как истинно незаурядная личность, вне категорий, — объявил с доброй ухмылкой Джекоб.
— Именно, — Хью одобрительно осклабился, чуть приоткрыв один глаз. — Я и в клеточки соционики не вписываюсь.
— Назовем его «влюбленный в боль», — предложил Ниц. — Пятая категория.
— Пятое колесо в телеге, — вставил русский.
— Благодарю вас, Хью, за интересные дополнения, — произнес резюмирующим тоном доктор. — О боли как одном из способов достижения сатори мы обязательно поговорим, но в другой раз. Не сегодня. Что же касается воли, — Роу повернулся к Юдит, — то методика подвешивания на крюках, столь разочаровавшая вас (поскольку вы не получили ни эйфории, ни оргазма), имеет непосредственное отношение к выработке этой самой воли.
— А зачем ее вырабатывать? — спросила девушка с вызовом.
— Резонный вопрос. Есть хорошее стихотворение у Киплинга, называется «Заповедь». Оно о воле, — Доктор продекламировал, забавно и важно жестикулируя:
Умей принудить сердце, нервы, тело Тебе служить, когда в твоей груди Уже все пусто, все сгорело, И только воля говорит: иди!— Помню-помню! — отозвался со смешком Джекоб. — Одно из любимых в подростковом возрасте. А когда чуть подрос, захотелось возразить автору: зачем и куда идти, если все сгорело?
— И я бы задала этот вопрос! — прозвенел голосок Юдит.
— Не знаю, что имел в виду Редьяр Киплинг, но вместо слова «воля» здесь уместнее «дух», — важно изрек Ниц. — Дух, Божья искра, монада — вот то, что несгораемо, неуничтожимо. То, что заставляет идти, когда все прочее в душе выжжено. «Ибо только великая боль приводит дух к последней свободе».
— Не могу не согласиться с вами, — кивнул Ницу психоаналитик. — Но, как бы ни называть: воля, дух или монада — техника подвешивания на крюках имеет самое непосредственное отношение к этим вещам. Поэтому предлагаю всем кроме Юдит и Хью — нашей отважной бескомпромиссной молодежи, еще раз подумать относительно нее. Теперь последнее, о чем хотелось бы поговорить. О существенной разнице в отношении к боли в нашем цивилизованном обществе, сытом и расслабленном, и в племенах, сохранивших первобытную культуру. Думаю, все вы знаете, что такое инициация подростков?
— Слыхали, — с усмешкой кивнул Джекоб.
— И даже кино смотрели, — поддакнул Ниц.
— Вот-вот, и я о кино! — оживился Роу. — Крайне впечатляющий документальный фильм был снят пару лет назад, к сожалению, подзабыл название. Несмотря на 21-й век, этот жестокий обряд практикуется во множестве племен в разных частях света. Как правило, мучают мальчиков, но где-то достается и девочкам. С разной степенью изуверства и опасности для жизни, с разным количеством искалеченных тел и летальных исходов. Одно из наиболее безжалостных в этом отношении племен обитает в Папуа Новой Гвинее. Идею подсказали кишащие здесь крокодилы: чтобы мальчик стал мужчиной, нужно покрыть его спину тысячью шрамов, уподобляя зубастой рептилии. Процедура длится несколько часов без перерыва и, как вы сами догадываетесь, без анестезии, даже самой простенькой.
— Племя «стойких солдатиков», — процедил Хью с одобрением.
— Но самая изуверская фантазия, по сравнению с которой папуасы выглядят мягкосердечными гуманистами, у индейцев, живущих на одном из притоков Амазонки.
— Индейцы? Так я и знал! — захохотал Джекоб. — Это вообще особый народец, что северные, что южные. Стоит вспомнить ацтеков и майя с их гекатомбами человеческих жертв, без которых, видите ли, солнце упадет с неба, или ирокезов, считавших, что чем более уважаем враг, тем дольше следует его пытать. Бледнолицему пленнику хватало пары часов, а вот вождя соседнего племени, проявляя бескрайнее уважение, терзали, отрывая плоть по кусочкам и посыпая раны солью, сутками.