...Встретимся в октябре...
Шрифт:
— Придется возвращаться обратно. Мать решила испечь мне прощальный торт и едва не спалила весь дом. – Он окутал меня своим невероятным карим взглядом, от которого хотелось растечься вокруг него безвольной слабачкой. – Я опять тебя подвел.
Я покачала головой. Как ему объяснить, что он был единственным, кто действительно никогда меня не подводил?
Он горько усмехнулся и снова завел мотор, поворачивая машину обратно.
— Я должен кое-что тебе сказать… Только не сердись, что полез в это. – Он сжал челюсти. На щеках заходили желваки, и это было настолько сексуально, что я даже не сразу поняла,
Внутри меня все превратилось в лед. В огромную глыбу льда.
С огромным трудом мне удалось перебраться обратно на сидение, где лежала доска. Лапы превратились в бесполезные деревяшки, но у меня получилось кое-как сложить несколько слов: «Как он»..
— Надеются. Ты числишься пропавшей без вести. – Дима не отводил глаз от дороги, говоря скупыми короткими фразами. – Твоя двоюродная сестра наплела о том, что ты связалась с плохой компанией. Она пыталась тебя вразумить, но… Удивительно, но твои родители ей верят. – Дима бросил на меня быстрый взгляд. – Я видел фотографии – твои родители показали. Настоящая примерная девочка. Почему-то никто не ставит под сомнение слова той хитрой твари. Все уверены, что с тобой должно было произойти что-то подобное. – Дима глубоко шумно вздохнул. – Я представился им следователем. Сказал, что нашел кое-какие зацепки.
Наверное, если бы могла, то заплакала. Мне было и больно за родителей, и обидно от того, что они так легко поверили вранью Ники. Единственный, кому я оказалась по-настоящему нужна, был Дима – по сути, совершенно посторонний мне человек.
Я снова начала передвигать указатель, и он тут же посмотрел в мою сторону, моментально реагируя на каждое движение.
Не смотря на странное оцепление, мне удалось собрать еще одну фразу: «Как их здоровье?»
Дима пожал плечами:
— Они держатся. Все силы бросили на эту бл… Веронику. Носятся вокруг нее и исполняют малейший каприз. Боятся, что она «пойдет по твоим стопам». Я, правда, так и не понял, что именно они имели ввиду. – Дима уже знакомо скривил губы в подобии ухмылки: – Странные у нас с тобой родители, да?
Я кивнула, а он вдруг улыбнулся. Но уже по-настоящему.
— А ты, оказывается, художник по костюмам? Мне показали, что ты шила. Это… впечатляет.
Какой же он все-таки! Я фыркнула и коснулась стрелки. «Можешь не хвалить. Я – посредственность».
Он выгнул брови, а потом вдруг снова посмотрел на меня тем глубоким горячим взглядом, от которого все тело начинало дрожать. Это было похоже на то чувство, когда он меня целовал. Сейчас казалось, что он видит именно МЕНЯ. Не злобного кота, не пропавшую без вести неудачницу, а именно меня. Настоящую и живую. Обнаженную перед ним и телом и душой.
Он запустил руку во внутренний карман куртки и вытащил какую-то фотографию. Только когда он положил ее передо мной на доску, я смогла разглядеть и вспомнить.
Тут мне было лет шестнадцать. Я упросила родителей записать меня на курсы по созданию театральных костюмов. Одно из моих же «творений» красовалось на мне. Белое платье, щедро расшитое бисером и пайетками. Я даже крылья сделала. Вышло нечто среднее между феей и ангелом, но тогда я была страшно довольна
Я попыталась спихнуть снимок с доски, поддаваясь странному желанию уничтожить воспоминание из прошлой жизни, но Дима ловко выхватил его.
— Ты – посредственность? А я извращенец. – Он снова помрачнел, глядя на дорогу. – Увидел фотку, и свихнулся на тебе еще больше. Твои родители сказали, что тебе здесь шестнадцать. А меня это не остановило.
О чем он? От него снова повеяло темнотой и злостью на самого себя. Заторможенная таким количеством черных эмоций, я с трудом собрала новый вопрос.
«От чего?»
— От того, чтобы хотеть тебя еще больше. В этом чертовом платье. Я украл фотку. – Не глядя на меня, он спрятал снимок обратно во внутренний карман. – Лучше тебе не знать, как я собирался ее использовать.
От его мрачного угрожающего тона мне стало не по себе и в то же время, странно волнительно.
Я сдвинула стрелку: «Как?»
Дима резко вывернул руль:
— Потом расскажу. Покажу, когда ты будешь самой собой.
Он тяжело сглотнул, и вид его выпирающего кадыка меня заворожил. Я чувствовала себя глупым зомби, готовым подчиняться любому приказу хозяина и одержимым голодом.
Я была голодна по Диме. И одержима им. Он смог… приручить меня. Приучить к себе. И вызвал чертово привыкание.
Но страх, что это все недолговечно, никуда не ушел.
В окне мелькнули яркие оранжево-желтые огни нашего жилого комплекса, и Дима быстро свернул на парковку.
Мной завладело ощущение, что мы наконец возвращаемся домой. И сможем побыть вместе.
Домой?.. Пора признаться себе, что я была обречена в тот момент, когда седой мужчина передал меня в руки Димы. Когда он обхватил меня ладонями, я уже целиком и полностью принадлежала ему.
Глава 22. Дима
Я выгрузил все наши покупки и вернулся за Настей. Зря я ей признался. Сам не мог понять, зачем сказал то, что отчаянно пытался скрыть. Но в какой-то момент просто не смог сдержаться.
Мне казалось, что рядом сидит именно человек. Я отчетливо видел ее голубой взгляд, бледную кожу и вьющиеся локоны. Когда я успел словить столько галлюцинаций?
Мне хотелось, чтобы она знала, как действует на меня. Чтобы взяла, черт возьми, ответственность за то, что появилась в моей жизни и превратила меня в одержимого. Одержимого ею.
Когда я увидел эту чертову фотографию, мне окончательно сорвало крышу.
Я знал, что за такие мысли по мне тюрьма плачет. И психушка заодно. Но перестать представлять ее в этом проклятом платье, с удивленно расширившимися глазами и приоткрытым ртом, не мог.
Теперь меня неотступно преследовало это видение. Сначала она появлялась передо мной в сверкающем платье – бледная и невинная, садилась на колени, как всегда это делала, будучи кошкой. Обнимала за шею и шептала на ухо, что я – единственный, кто ей нужен. Что именно меня она все время ждала.