02-Всадники ниоткуда (Сборник)
Шрифт:
— Ты же сказал: для нас.
— В ту минуту. Сегодня. Но разве мы каждый день появляемся в коридорах континуума? А лаборатория существует не с сегодняшнего утра. Недаром охрана упорно не пропускала нас.
— Какая охрана?
— Силовые поля.
— Их же выключили в конце концов.
— Выключили. А почему они включились? С какой целью?
Если Зернов еще мог отвечать на мои вопросы, то мы с Мартином только помалкивали. Да и спрашивал он чисто риторически. Сам спрашивал и сам отвечал.
— А не существуют ли на заводе моделированные
— Почему же все-таки включились силовые поля? — недоумевал я. — Как они отличили нас от привычных для них экспертов?
— А ты уверен, что мы похожи? Что у нас один цвет, один запах, одни биотоки? А может быть, есть определенное время для такой дегустации, определенный режим? Мы, вероятно, нарушили этот режим, за что и были наказаны. Все ясно?
— Не все. А потемкинская деревня с бутафорским солнцем и живыми коровами?
— Тоже лаборатория. Мы не знаем вкус синтезированного парного мяса. Может быть, целесообразнее зарезать синтезированную корову? А может быть, это только проба? Для сравнения с готовой кулинарной синтетикой? Есть еще вопросы?
Ему уже надоело играть роль терпеливого гида. Но я все же рискнул.
— Два, — сказал я. — Сосиски и этикетки.
— Поточные линии. Мы еще не видели ни шоколада, ни жареных кур, ни серебряной фольги. Все это тоже где-то формуется, охлаждается и плывет на склады. Спросишь: где склады? Вероятно, там, где загружают машины. У выхода в Город.
Он встал со своего застывшего облака и заковылял в розовое пространство, неизвестно куда. Страх, что он тут же исчезнет, мгновенно погнал нас за ним. Я даже шашлык не доел — так и бросил вместе со шпагой.
В наш розовый вакуум вдруг ворвалось что-то темное и большое, возникнув горой не горой, а каким-то непонятным пригорком или камнем, преградив путь. Я отшатнулся, почувствовав, как дрогнуло у меня под рукой плечо Мартина. Темная масса не двигалась. «Не узнал?» — услышал я насмешливый шепот Зернова. Впереди чернел кузов продовольственного фургона.
Мы подошли ближе. Кабина была пуста, и все дверцы плотно закрыты. По-видимому, загрузка фургона произошла раньше и где-то в другом цеху. Я встал на подножку и попробовал открыть дверцу — ничего не вышло.
Я едва успел отскочить, как черный автофургон беззвучно двинулся в сторону.
Куда? В розовой дымке уже возникали очертания знакомого фиолетового пятна. Оно темнело как вход в тоннель, открывшийся в мутных клубах распыленного в воздухе сурика. Откуда-то издалека пахнуло ночной сыростью, влажной листвой — запахами близкого леса. Какое-то мгновение черная тень фургона была еще видна в лиловом тоннеле, и мне даже показалось, что где-то над ней в разрыве прикрывающей тоннель пленки высоко-высоко мелькнула еле заметная звездочка. Я вспомнил о колючих кустах по краям стекловидного лесного шоссе, росистую траву под ногами, ржание ожидавших в темноте лошадей — видение живого мира за голубыми протуберанцами континуума обрадовало до предательской слезы на глазах. Хорошо, что ее никто не увидел.
Потрясенный, я даже не расслышал, о чем говорили между собой Зернов и Мартин, — только последние слова:
— Проморгали машину!
— Успеем.
Только теперь я разглядел в центре окружавшего нас пустого пространства знакомое золотое блюдце, тускло поблескивавшее посреди смятой розовой скатерти. Точно в таком же исчез и возник снова во время нашей недавней экскурсии Мартин.
— Телепортация, — вырвалось у меня.
И, как бы в подтверждение моих слов, посреди золотой плоскости возник новый черный фургон. Он стоял на месте прежнего, только тогда, взволнованные увиденным, мы не разглядели под ним золотого пятна. Новый фургон появился сразу, как чертик из ящика, — просто возник, и все, привычный, массивный, с длинным широким кузовом и просторной кабиной с большим смотровым стеклом.
Вдруг дверцы кабины открылись, и мы, уже не спрашивая ни о чем друг друга, не удивляясь и не пугаясь, полезли внутрь один за другим. Я не помню, открылись ли вместе с кабиной и дверцы кузова, — думаю, что нет: едва ли здесь перед выходом за пределы континуума фургоны вообще открывали свои дверцы. Для кого? Все дегустации и проверки были уже давно сделаны. Нет, сезам «облаков» открылся специально для нас, выпуская на свободу в Город. Миссия наша, предпринятая без согласования с «облаками», но, очевидно, ими одобренная, была закончена.
— А где они загружаются? — вдруг спросил Мартин.
Зернов только плечами пожал: не все ли равно теперь, мы уже этого не увидим. Дверцы кабины захлопнулись, тихо щелкнув, и фургон так же беззвучно и плавно, как и предыдущий, двинулся к фиолетовому тоннелю.
— Финис, — щегольнул любимым словечком Зернов.
Но мы-то знали, что до конца еще далеко.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПЕПЕЛ КЛААСА
33. ГНЕВ КАРДИНАЛА
Возвращались мы сквозь толщу фиолетового тумана или взвеси, не мешавшей дышать, но мешавшей видеть и слышать, как мне показалось, несколько дольше, чем когда въезжали в континуум. Может быть, с нас снимали какие-нибудь энцефалограммы с записью мыслей и выводов о модели земной жизни, построенной «облаками» в неизвестно каком уголке нашей или не нашей галактики. Не впечатление же наше о заводе-континууме интересовало «всадников ниоткуда» — тут для них все было привычно и слаженно. Неслаженной была жизнь, к которой мы возвращались.