04.1912
Шрифт:
Джо замотал головой.
— Па, моя нога… я не знаю, что с моей ногой, но я её не чувствую. Совсем не чувствую.
Беспокойство отпечаталось на синевато-бледном лице мистера Дойла.
— Совсем?
— Ни капельки, — грустно вздохнул Джо.
Мистер Дойл повертел головой и выставил перед Джо руку. Неподалёку от них всплыла тощая, как палка, женщина; чёрные космы прилипли к её иссушенному лицу. Безумными глазами женщина посмотрела на них и протянула руки.
— Помогите! — прокричала она. — Вытащите меня! Пожалуйста!
— Сестрица, — мистер Дойл аккуратно развернул Джо прочь за плечо, — мы были бы рады, но нам самим сейчас туго. Вот что я тебе могу посоветовать: ищи перевернувшуюся шлюпку и плыви к ней. Тебя наверняка поднимут на борт.
Женщина съёжилась и нервно, дробно, истерично зарыдала. Её плечи сотрясались, и всё её тело дрожало, как будто сминаемое в остро отточенных когтях.
— Плывём, Джо, — безжалостно сказал мистер Дойл и схватил Джо за плечи.
Он грёб неуклюже, медленно и с трудом. Каждый взмах руки был для него подвигом. Та ловкость, беспечность и скорость, та уверенность, с которыми он бороздил солёные и пресные воды вот уже восемь лет, неожиданно исчезли. Он остался наедине с пронизывающим холодом, что ударял в самое сердце, словно нож, и только мистер Дойл был рядом, но о мистера Дойла нельзя было согреться. Его нос и губы были зловещего голубоватого оттенка, он вдыхал с задержками, и грудь его ходила ходуном, как неисправное колесо телеги.
— Па, — простонал Джо, — неужели мы плывём туда, куда нам нужно?
Он ничего не видел кругом себя — совсем ничего, кроме бескрайней, страшной и тревожной Атлантики, усеянной белыми спасательными нагрудниками. Люди висели на обломках, кто-то отчаянно барахтался, иные топили друг друга, и бесчисленное множество рук в бесполезной и запоздалой мольбе вздымалось к бесстрастному холодному небу. Где-то вдали надрывно ревел хриплым писклявым рёвом младенец, и этот плач разрезал слабо трепещущее сердце Джо, как мясницкий нож.
— Какая жалость, — простонал мистер Дойл и потряс головой. — Я душу дьяволу бы продал, Джо, как есть продал бы, только бы не слышать этого ужасного плача!
И Джо мелко закивал — хотя, быть может, его всего лишь заставила закивать быстрая дрожь, которая волнами прокатывалась по телу.
Они плыли дальше. Мистер Дойл аккуратно раздвигал обломки крушения, пробирался, как вор в ночи. Джо пристально смотрел по сторонам. В спокойных ледяных водах покачивались люди — они походили на бабочек-капустниц, распятых любопытным натуралистом. Слабый серебристый луч вдруг скользнул по воде, выхватив из темноты две фигуры, которые как будто пришили друг к другу, и Джо дёрнулся вперёд. Та нога его, что не была искалечена, неожиданно обрела чувствительность.
— Па! — воскликнул Джо. — Па, я… я их знаю!
Вцепившись друг в друга, в воде увязли Джанет со своим отцом. Длинные волосы Джанет облепили её бледное строгое лицо, как паутина; обросшие белыми кристалликами ресницы были плотно сомкнуты. Руки Джанет лежали в руках мистера Боулса, а сам мистер Боулс грудью навалился на большой коричневый чемодан с именной биркой. Глаза мистера Боулса тоже были закрыты, и его голубоватое лицо застыло.
— Джанет! — хрипло крикнул Джо. — Мистер Боулс! Джанет! Эй! Эй!
Мистер Дойл опустил руку ему на плечо и сжал крепче. Кипучее отчаяние просыпалось у Джо в сердце. Только этот яростный жар и мог согреть оцепеневшее, никчёмное, искалеченное тело. Джо замер и замотал головой. В это ему не верилось — он никак не хотел в это верить.
— Кажется, плохи их дела, старина, — прерывающимся голосом сказал отец у него над головой, — давай двигаться дальше. Мы ничем уже не поможем этим беднягам.
— Но Джанет… — Джо снова яростно мотнул головой. Пугающие призраки никуда не исчезли. — Джанет… Джанет… пожалуйста…
Ни Джанет, ни мистер Боулс так и не пошевелились. Держась за руки, они величественно покачивались на чёрной воде в гнетущем молчании, и никакие земные заботы, страхи и тревоги уже не могли взволновать их сердца, которые больше не бились.
Джо с радостью списал бы свою крупную дрожь исключительно на холод, который пробирал всё тело — до самых костей и даже дальше, глубже, — но Джо отлично понимал, что дело тут не только в холоде. Он снова и снова опускал и поднимал налитые убийственной тяжестью руки, и ледяные воды под ним слабо булькали, резали его, впивались бесчисленными зубчиками острых лезвий в кожу. Он вдыхал неправильно и рвано — через несколько раз, перед глазами у него потемнело; мушки и чёрно-красные пятна сменяли друг друга на бесконечной пугающей карусели. Сердце Джо, иссушенное и усталое, билось неравномерно, глухо, и каждый его удар дарил телу не тепло, а всё тот же опустошающий, страшный и тоскливый непроглядный холод.
Джо снова взмахнул руками. Неуклюже, неуверенно, слабо — но он продвигался вперёд, а мистер Дойл тянул его, как на буксире, потому что онемевшая, тяжёлая, неуклюжая нога Джо никак не желала шевелиться. Джо вообще её не чувствовал, а потому и распоряжаться ею он не мог. Смерть колыхалась кругом него.
Крики утопающих звенели, как рвущиеся струны, в холодном ночном воздухе. То тут, то там к поверхности поднимались огромные белые нагрудники, руки чёрными тенями хватались за пустоту. Джо непроизвольно замирал, и лишь мистер Дойл тащил его дальше, даже если тонули совсем близко к ним.
— Мы ничем им не поможем, старина, — говорил он напряжённым тоном и плыл прочь, хотя его тоже колотила дрожь, хотя он тоже покрылся нездоровой бледностью и хватал воздух в неправильном страшном ритме. — Мы ничем им не поможем.
В облаке расходящихся кругов продолжали выныривать обломки. Они показывались вначале одним боком, как будто прощупывали почву, а затем их словно подталкивали снизу, и они резко всплывали. Чего тут только ни было: куски корабля, шезлонги, столы, перевёрнутые набок, чемоданы, сумки, тюки… мистер Дойл аккуратно лавировал между ними. Впереди всё меньше и меньше становилось белых точек — большая их часть скопилась там, откуда мистер Дойл и Джо едва вырвались — из места, которое было даже хуже, чем ад.
— Джо, мы спасены! — вскричал мистер Дойл и замахал рукой над водой. — Эй! Эй, там!
— Что? Как? Почему? — пробормотал ошарашенный Джо.
Он шире раскрыл глаза и присмотрелся внимательнее — но ничего так и не увидел. Зато мистера Дойла обуревала несдержанная радость. Он восторженно указал прямо перед ними — там, окутанное мраком, на воде величаво покоилось нечто выпуклое, огромное, как брюхо сытого тролля. Странный объект освещало бесчисленное множество уже знакомых Джо белых мушек: они облепили объект с обеих сторон и покачивались на воде вместе с ним, цепляясь за него, как за единственный свой шанс на спасение.