04.1912
Шрифт:
— Что нам теперь делать? — прошептала старуха, в коленях которой лежал плачущий ребёнок. Зубы старухи клацали от холода.
— Нас правда спасут? — прошептала с правого борта потрёпанная худенькая женщина.
Огромными глазами пассажиры смотрели в ту сторону, откуда были спущены шлюпки. У них на глазах «Титаник», ещё мерцая, оседал в воду, и у них же на глазах бортовые огни мигнули и погасли. В этот самый миг тяжёлая лапа легла на сердце Лиззи, и она подалась ближе к борту, совсем позабыв о пятом помощнике Лоу. Всем телом она врезалась в него и не отстранилась: она даже не почувствовала удара. Лоу, не оборачиваясь, мягко отодвинул её, чтобы она не вывалилась за борт, и обратился к перепуганной женщине рядом:
— Это ваш ребёнок?
— Н-нет, господин офицер, — растерянно пробормотала та, — у меня только одна дочь…
Лоу возвысил голос.
— Чей это ребёнок?
Никто не ответил, но все тотчас перевели исполненные любопытства взгляды на Лиззи. Лиззи жалась к Лоу так, словно он был её единственным родственником. Он посадил её в эту шлюпку, он управлял этой шлюпкой, и обострённое чувство опасности подсказывало Лиззи, что ему можно верить. Она была совсем одинока, брошена, и ей оставалось только цепляться за единственного, кто сумел бы спасти её — вытянуть, что бы ни случилось.
— Приглядите за девочкой, — посоветовал Лоу той же самой женщине с мерцающими в ночи, как у перепуганной совы, глазами.
— Хорошо, сэр, — покладисто сказала та и протянула к Лиззи руку. — Дорогая, пожалуйста, не наклоняйся к борту, это может быть…
Женщина не договорила: далёкая чёрная тень «Титаника», на которую, затаив дыхание, смотрели все они сейчас, странно просела в воде и как будто искривилась. Неправильная, бугристая, эта тень опустилась ниже.
— О боже, пресвятая дева Мария! — ахнули на левом борту.
— Он разламывается! — гаркнули с кормы. — Разламывается!
— О боже, спаси и сохрани наши грешные души, аминь, аминь…
Громадная чёрная тень стремительно опустилась ниже, а потом ещё ниже, ниже… она проваливалась под воду, покачиваясь на волнах, пугающая и величественная, пока не исчезла совсем. В шлюпке вдруг стало очень тихо и холодно. Люди льнули друг к другу, тараща глаза, точно овцы в загоне, и даже незнакомцы обнимались и роняли головы на плечи друг к другу. Старуха, у которой на коленях обливался слезами ребёнок, сняла шаль и укутала плечи соседки. Молчание наваливалось на шлюпку, как валун, и казалось, что они утонут, если не заговорят.
Лоу приподнял рукав и вгляделся в циферблат часов. Они тусклым серебром блестели у офицера на запястье.
— Два двадцать, — сказал Лоу. Его слова расколотили тишину, как камень — стекло. — «Титаник» ушёл под воду.
Лиззи вздрогнула. Если бы её ударили, она перенесла бы это безропотно. Если бы её стали разрывать на части, ей было бы легче. Но эти слова жалили больнее, чем укусы десятков разъярённых пчёл, и эти слова продолжали жалить, даже отзвучав. В шлюпке раздались стоны и всхлипы. Дама, до самого носа закутанная в одеяло, вдруг подалась вперёд, воздела руки к небу и прокричала:
— Джеймс! Джеймс!
Лоу хмуро зыркнул в её сторону. Прочие женщины в шлюпке принялись поглядывать друг на друга, хмуриться, кто-то звучно зашмыгал носом. Некоторые монотонно раскачивались на местах. Дама в одеяле привалилась к одному из матросов и прошептала:
— Джеймс… Джеймс, милый…
— Тишина! — сурово скомандовал Лоу. — Паникой мы делу не поможем. Сейчас мы должны собраться с другими шлюпками и перегруппироваться. Мужчины останутся со мной, женщины пересядут, и мы вернёмся за выжившими. Мы вернёмся за ними!
Женщина, рыдавшая рядом с ошарашенным матросом, судорожно икнула и спрятала нос в складках одеяла. Матрос поглядывал то на неё, то на Лоу, словно ожидал от Лоу помощи.
— Отлично, — продолжал тот, — налечь на вёсла! Прямо по курсу — ещё одна шлюпка.
Матросы усердно заскрипели вёслами, что едва поворачивались в уключинах. Женщины, прижавшись друг к другу, молча смотрели в прежнем направлении — туда, где затонул «Титаник», и у многих из воспалённых глаз катились слёзы. Лиззи обнимала себя за плечи побелевшими пальцами: пальцы эти потеряли чувствительность и едва двигались. Холод, пронзавший её, казалось, кусался и жалился не хуже дикого пса и разозлённой осы. Лиззи прижала подбородок к груди и собралась в колючий шарик — но теплее от этого ей не стало.
— Дорогая, повернись ко мне, — тихо попросила женщина, которую Лоу попросил приглядывать за Лиззи, — я укрою тебя.
Женщины, скучившиеся под шлюпочными одеялами, огромными глазами смотрели на нос и прочнее стискивали углы в белых от холода кулаках. Дама, чьему попечительству была поручена Лиззи, возвысила голос.
— Сёстры! Прошу, поделитесь одеялом с ребёнком! Ребёнок замерзает!
Она зычно просила и требовала дать одеяло, хотя у самой у неё уже посинели губы и клацали зубы. Её тело колотила крупная дрожь.
Женщины впервые отвели взгляды от того места, где скрылся под водой «Титаник». Без этого колосса океан, казалось, опустел. Из воды слышались бешеные крики и далёкий яростный плеск: тонущие люди отчаянно боролись за жизнь. На чёрной поверхности, спокойной и гладкой, как грудь мертвеца, белыми точками проступило бесчисленное множество спасательных нагрудников. Нагрудники эти назойливо, как приставучие мухи, резали глаз. Казалось, что трагедия, разыгравшаяся неподалёку, приковывает внимание и ослабляет волю — все они словно угодили в вязкую паутину и выпали из этой действительности. Вдалеке от них умирали, барахтаясь в ледяной воде, их знакомые, друзья, родственники.
Наконец, у правого борта наметилось шевеление. Одна из пассажирок содрала с плеч пальто. Сама она тотчас придвинулась к соседке, расставила локти и забилась под одеяло. Женщина, опекавшая Лиззи, взяла пальто и растянула в улыбке непослушные бледные губы.
— Спасибо, — сказала она, — спасибо, вы нам так помогли! Девочки, закутывайтесь! — и она протянула пальто Лиззи и своей дочери.
Обе они тотчас юркнули под пальто, и женщина запахнула полы. Пальцы её прыгали и тряслись, поэтому она далеко не сразу смогла попасть пуговицами в многочисленные прорези. Лиззи и её соседка сидели неподвижно, прильнув друг к другу и глядя в пустоту. Их развернули спиной к затонувшему кораблю, лицом к бесконечным океаническим просторам, и их опекунша словно бы нарочно засуетилась сбоку, закрывая обзор.