04.1912
Шрифт:
— Вы слышали? — подбегали друг к другу взбудораженные дамы. — Ведь «Титаник» затонул, затонул со всеми, кто был на его борту!
— Ах! — отвечала, обыкновенно, собеседница. — Но как такое возможно? Это же непотопляемый корабль!
— Если вы не верите, дорогуша, подите и взгляните сами: мы подобрали жертв крушения, бедняжек…
Но навещать выживших желания у пассажиров «Карпатии» не было. Вернее, оно пропало после того, как величественная феминистка Маргарет Браун прогнала от порога излишне докучливых женщин. Каюту Маргарет теперь обходили стороной, что не мешало, впрочем, распускать о ней слушки, поднимая на смех её грубые привычки и отсутствие светского лоска.
Выжившим не слишком повезло. Удобства, к которым они привыкли на «Титанике», исчезли. Старушка «Карпатия» была перегружена пассажирами, мест на всех не хватало, поэтому многим приходилось спать прямо на полу. Миссис Коллиер с дочерью и Лиззи именно так и ночевали вот уже двое суток. Сочувственно качая головами, люди с «Карпатии» постарались обеспечить их хотя бы одеялами, простынями и подушками, за что миссис Коллиер истово отблагодарила их. Лиззи и Марджери, напротив, не сказали ни слова.
Собственные чувства сейчас были для Лиззи загадкой. Лиззи лежала на полу, глядя в потолок, и снова и снова про себя окликала Мэри, вцепившуюся в борт «Титаника».
«Садись в эту шлюпку! — говорила она Мэри. — Садись! Зачем тебе чужая старуха!»
Мэри виновато смотрела на неё и пожимала плечами.
«Разве приятно спасаться с тем, кого ненавидишь? — спрашивала она. — Ведь ты ненавидишь и будешь презирать меня, Лиззи, если я осмелюсь сесть».
«Хватит глупить! — злилась Лиззи. — Немедленно садись в шлюпку!»
Мэри только качала головой и снова расплывалась в клочках воображаемого тумана. Её далёкий голос плескался у Лиззи в ушах, как морские волны.
«Садись в шлюпку!»
Но Мэри снова и снова растворялась в нигде. Мэри снова её покидала.
Первая ночь на «Карпатии» прошла для Лиззи незаметно. Лиззи спала крепко и без сновидений, а проснулась только тогда, когда её достаточно грубо встряхнули за плечо и крикнули:
— Очнитесь! Вы меня слышите? Просыпайтесь!
Лиззи с трудом разомкнула слипающиеся веки. В круге дрожащего лимонного света над нею нависала тёмная чернильная голова. Лиззи моргнула и зажмурилась. Свет, пусть и слабый, резал ей глаза.
— Очнитесь, — настойчиво повторил человек и потряс её за плечо снова. — Вы слышите меня? Откройте глаза!
Лиззи вздрогнула и снова моргнула. От крепких рук, сжимавших её плечи, веяло табаком. Из тенистого круга над нею постепенно проступало лицо: длинный орлиный нос, прищуренные светло-голубые глаза и тронутые сединой усы, под которыми еле заметно шевелились тонкие бледные губы — они не переставали повторять одни и те же слова.
— Ну же! Очнитесь!
Лиззи слабо прокашлялась.
— Я… я вас слышу, — сказала она.
С губ её не сорвалось ни звука. Тёмное лицо над нею приобрело озабоченное выражение.
— Повторите, пожалуйста, — сказал он, — я совсем вас не расслышал.
Лиззи сухо кашлянула. Всё в груди её отзывалось пульсирующей, тянущей резкой болью, когда она пыталась отозваться. В глазах у неё скопилось столько слёз, что оставалось только рыдать, дабы от них избавиться — но и на рыдания у Лиззи тоже не было сил.
Всё те же загорелые крепкие руки переместились к ней на плечи. Одна рука упёрлась Лиззи в спину, другая обхватила её плечи. Человек аккуратно усадил Лиззи, прислонив к стене, и незаметно отстранился.
— Как ваше имя? — поинтересовался он.
Лиззи шевельнула губами и напрягла горло.
— Элизабет Джейн Джеймс, — прошептала она, но с губ её так и не сорвалось ни звука.
Обеспокоенное лицо над нею стало мрачным.
— Слышите ли вы меня?
Лиззи кивнула. Холодный и тяжёлый, колючий шар беспокойства ширился в её груди. Речь оставила её. Удивительно, но Лиззи так привыкла говорить, что сейчас, когда связки отказали, она и представить себе не могла, как издать хотя бы простейший звук. Казалось, между нею и окружающими появилась гигантская непроницаемая стена: они не слышали её, как она ни пыталась бы с ними пообщаться. И хуже всего было то, что и сама она себя тоже не слышала.
— Хорошо, — устало вздохнул человек, — я пришёл сюда осмотреть вас. Я врач. Не бойтесь меня.
Лиззи кивнула. Судовой врач аккуратно и вежливо осмотрел её, прослушал лёгкие и посчитал пульс. Затем он измерил Лиззи температуру, заставил её открыть рот и долго-долго осматривал, поворачивая её голову под различными углами. Лиззи послушно вертела шеей. Врач изучил её горло со всех сторон, хмыкнул, посмотрел на градусник и сказал:
— У вас небольшая температура. Сейчас я дам вам лекарства, выпейте их и ложитесь отдыхать.
Лиззи равнодушно покивала и отвернулась к стене. Она послушно пила всё, что ей приносила заботливая опекунша. Её поселили с Лиззи в одной каюте, и опекунша искренне обрадовалась этому.
— Меня зовут Шарлотта Коллиер, — представилась опекунша, — это — моя дочь Марджери. Могу ли я узнать твоё имя?
Лиззи мрачно покачала головой.
— Ты не хочешь представиться? — удивленно и несколько обиженно похлопала глазами миссис Коллиер.
Лиззи скрестила пальцы у губ. Миссис Коллиер уточнила:
— Ты не можешь назвать своё имя?
Лиззи кивнула.
— Ты вовсе не можешь говорить?
Лиззи снова кивнула.
Миссис Коллиер тяжко вздохнула и попыталась положить руку Лиззи на плечо — но Лиззи ловко избежала её прикосновения и уткнулась носом в стену. Миссис Коллиер у неё за спиной негромко сказала:
— Хорошо. Не буду тебе мешать. Если ты захочешь поговорить, я и Марджери здесь.
Но Лиззи совсем не было нужно их общество. Мечтала она только об одном: не общаться и не встречаться ни с кем, кроме пятого офицера «Титаника» Лоу и Мэри, как можно дольше. Мэри возвращалась с упрямой настойчивостью, снова и снова мелькала у Лиззи перед глазами и исчезала в россыпи голубовато-белых искр, когда Лиззи пыталась схватить её за руку.