1 АВГУСТА 1914

Яковлев Николай Николаевич

Так из-за просчетов оценки размаха будущей войны было резко сокращено производство винтовок. В России было три государственных оружейных завода, выделывавших тогда прославленную винтовку Мосина,– Тульский, Ижевский и Сестрорецкий с общей годовой производительностью в 525 тыс. винтовок. С

1907 года с казавшимся удовлетворением потребностей наряды на производство винтовок этим заводам катастрофически понизились, в 1911, 1912 и 1913 годах они работали соответственно на 7, 9 и 12% своей мощности В первые семь месяцев 1914 года самый мощный тульский завод с годовой мощностью в 250 тыс. винтовок дал 16 винтовок!

Но и в этих условиях заводчики не ослабили своих усилий,, домогаясь внести лепту в ружейное производство, где не было частных заводов. Натиск, сопровождавшийся

буржуазной демагогией в адрес неповоротливого военного ведомства и воплями о патриотизме, оказался столь сильным, что генералы, ведавшие обеспечением, дрогнули. Главное артиллерийское управление в 1912 году решило провести опыт, выдав заказ на производство одной из простейших частей винтовки – нового прицела, необходимого в связи с переходом к остроконечной пуле. Три завода — петроградский механический и литейный, Барановский и Айваз – взялись за изготовление прицела. Первые два, — писал А.А. Маниковский — просрочив несколько контрактных сроков, наладить дела все же не могли и отказались от заказа. И только завод Айваза, хотя и выполнил этот заказ, но с большим запозданием. Вот результат этого опыта… Всего вышеизложенного, надеюсь, достаточно, чтобы понять, что выполнение всех этих предложений было совершенно не по сипам для их авторов, которые имели целью лишь одну наживу без малейшей гарантии как успеха дела, так и интересов казны».

Цепкие лапы промышленников тянулись буквально ко всему, что обещало прибыль, пусть эвентуальную, а тем временем срывалось самое необходимое. Попытка увеличить выделку латуни и мельхиора на казенном заводе встретило решительное противодействие металлообрабатывающей промышленности, представители которой добились через министерство торговли запрещение этого. В предвидении войны артиллерийское ведомство накопило на складах 215 тыс. пудов медного лома. Заинтересованные капиталисты добились в 1911 году решения государственного контроля о его распродаже. К на чалу войны более половины этого запаса было продано по 11 рублей за пуд, а с 1916 года, когда медь была исчерпана, пришлось платить по 25 рублей за пуд меди, ввозимой из-за границы. Обратились к русским промышленникам. Они потребовали громадных авансов для расширения отечественного производства меди.

Военно-экономическая подготовка страны к войне оказалась в тисках царской бюрократии и крупного капитала. Потребности, выясненные специалистами, так и не удовлетворялись. В 1906 году особая комиссия исчислила потребность казенной промышленности в дефицитном импортном сырье на два года войны в 28 млн. рублей. Было предложено немедлено закупить на эту сумму селитру, серу, алюминий, свинец, цинк, олово, никель, магний. Контролирующие министерства сочли: «государственное казначейство не может, согласиться на образование не приносящего дохода мертвого капитала, который может потребоваться лишь в случае гадательной войны». Военные снижали заявки, пока они не были утверждены в размере лишь 3 млн. рублей.

Коль скоро российские заводчики кричали о том, что готовы положить живот за отчизну, и придавали анафеме импорт, обратились к ним. Поразительная бережливость министерства финансов подозрительно точно отражала их точку зрения. Ничего не вышло – для получения, например, свинца из Уссурийского края и серы из Туркестана оказалось необходимым открыть абсурдные кредиты. Перед головокружительными цифрами военные в замешательстве отступили.

Маниковский подытожил: «Тут ярко сказалось могущественное влияние на наш правительственный аппарат частной промышленности и банков, державших ее в кабале. Поход представителей этих учреждений против казенных заводов, стоявших всегда, что называется, «поперек горла» частным заводчикам, начался уже давно… не прекращался все время и, конечно, принес немалый вред делу обороны государства».

Хищники капитала сорвали мобилизацию неисчерпаемых существовавших действительных и потенциальных ресурсов страны.

О стратегии, крепостях и разведке

Кто противники России, было хорошо известно: Германия, Австро-Венгрия и досадное добавление,— Турция. Наметились

и союзники – Франция и Англия. Памятуя о Седане и горя желанием взять верх над Германией, Франция еще 17 августа 1892 года подписала с Россией военную конвенцию. Тогда Париж был просителем, конвенция в очень общей форме определила, что в случае войны союзники обязаны «предпринять решительные действия возможно скорее». Конкретные действия оставались на усмотрение договаривавшихся сторон. В 1907 году с завершением создания Антанты Англия встала среди открытых противников Германии.

Военная конвенция послужила основой для периодических совещаний начальников штабов России и Франции. Потерпев поражение в войне с Японией, царское правительство стало уступчивее в этих переговорах – нужда во Франции как в союзнике возросла. К 1913 году Россия взяла на себя обременительное обязательство: в обмен на французское обещание выставить на 10-й день войны 1,5 млн. человек, т.е. на 200 тыс. больше, чем определялось конвенцией, русский генеральный штаб обязался ввести против Германии обусловленные 800 тыс. человек на 15-й день. Установив точный срок, нельзя было поступить более опрометчиво. Против врага можно было использовать только треть русской армии, ибо полное развертывание ее брало два месяца. Меньшие по размерам Германия и Франция, к тому же обладавшие более развитой системой путей сообщения, завершали мобилизацию значительно раньше.

Обязательство свинцовым грузом легло на русский план «А» (план войны в случае, если Германия направила главные силы против Франции, как и произошло в 1914 году). Силы русской армии были распылены – 52% ее направлялись (что было верно, но недостаточно) против Австро-Венгрии, 33%– против Германии, а 15% оставались на балтийском побережье и у румынской границы. В нелепой дислокации ясно прослеживалось стремление прикрыть все направления, растянув войска равночисленным кордоном на 2600 километрах границы. Конфигурация тогдашней западной границы России была такова, что она четырехугольником высотой в 400 км и основанием в 360 км выступала на запад.

Почти тридцать лет начертания границы определяли подготовку этого передового театра, рассматривавшегося как огневой клин, дававший возможность наступать в глубь Германии и Австро-Венгрии. Театр обеспечивал три сильные крепости –Новогеоргиевск при слиянии Вислы и Буго-Нарева, в центре –Варшава и на юге – Ивангород у впадения Вепржа в Вислу. Это было своего рода памятником способному военному министр} ДЛ. Милютину конца девятнадцатого века. Сооружение этих и других, менее значительных крепостей обошлось казне очень дорого. Ссылаясь на то,что нужно по-новому осмысливать обстановку, Сухомлинов в 1910 году ввел в действие свой вариант стратегического развертывания — оно относилось на линию Вильно, Белосток, Брест, Ровно, Каменец-Подольск. Он распорядился строить и укреплять крепости в районах Ковно, Гродно, Осовец, Брест.

Передовой театр бросался, и там оставалась только крепость Новогеоргиевск, которую уничтожать было «жалко». Как одинокий «Порт-Артур», Новогеоргиевск отстоял теперь на 200 км западнее основных районов сосредоточения. Задача крепости, сформулированная косноязычно, — «сохранить переправы на Нареве и Висле». Опытнейший военный инженер К Л. Величко подчеркивал, что крепость Новогеоргиевск «не только не уступала, но технически была сильнее французской крепости Верден и имела полные продовольственные запасы и огнестрельные на наличные 1680 орудий разного калибра». Сухомлинов постановил взорвать и уничтожить как «излишние» крепости Ивангород, Варшава, Зегрж и Ломжа, форты, соединявшие Зегрж с Варшавой по восточному фронту Висло-Наревского укрепрайона (Варшава — Новогеоргиевск – Зегрж). Подлежали уничтожению укрепленные мостовые переправы через Нарев (Пултуск, Рожаны, Остроленка). Русские военные на местах, выставив самые различные, порой хитроумные доводы, в том числе отсутствие средств, сохранили к 1914 году все крепостные сооружения, пожертвовав только доступными для обозрения начальства фортами и боевыми казематами крепости Варшава. Забытые патриоты не смогли, однако, воспрепятствовать разоружению этих крепостей и укрепленных районов.