1 декабря 1941 года
Шрифт:
Обстановка, о которой доложили Говорову по его прибытии на командный пункт, выглядела сложной. За шесть часов боя противник углубился в нашу оборону на 10 километров и подошел к Акулово. Создалась опасность его прорыва на автостраду Минск - Москва. По мере продвижения немецких танков с юга на север вдоль шоссе Наро-Фоминск - Кубинка все более нарастала угроза выхода немецко-фашистских войск в тыл левому флангу, а затем и всей Пятой армии.
Чрезвычайная напряженность обстановки в этот день подчеркивалась тем обстоятельством, что в отражении танковой атаки у деревни Акулово вынуждены были принимать участие даже работники штаба армии. У деревни Акулово 17-й полк дивизии заблаговременно оборудовал противотанковый опорный пункт. Сюда
Командарм обратил внимание на существенную роль огненного вала, созданного из сена, соломы, хвороста и других горючих материалов на пути германских танков. Пламя высотою до двух с половиной метров бушевало два часа. Встретив на своём пути сплошную стену огня, танки повернули и подставили таким образом свои бока под выстрелы наших орудий. Из 40 вражеских машин 25 остались на месте. Дальше рубежа Акулово вражеские танки не прошли в тот день. Они повернули на Головеньки и далее в направлении Петровское, чтобы выйти на автомагистраль Минск - Москва обходным путем."
478-й пехотный полк 258-й пехотной дивизии повел наступление по шоссе вдоль Алабинского полигона на высоту "210,8", что северо-западнее Рассудова, углубляясь в наши тылы уже на 14 километров.
29-й пехотный полк взял Наро-Фоминск и прошел по шоссе еще пять километров на восток. Но затем атака вмерзла в землю при температуре 38 градусов ниже нуля.
Продвижение на восток отмечалось только на левом фланге, в полосе наступления 258-й пехотной дивизии. Здесь подвижная боевая группа, действовавшая под оперативным командованием командира 611-го зенитно-артиллерийского дивизиона, пробилась на северо-восток через Бархатово и Кутметово в Подасинский. Силы 53-го моторизованного батальона разведки, 1-й роты 258-го истребительно-противотанкового дивизиона, двух взводов 1-й роты 611-го зенитно-артиллерийского дивизиона и нескольких самоходных орудий сумело выйти к Юшкову, что слева от шоссе. Отсюда до Кремля оставалось всего 43 километра.
Части 292-й пехотной дивизии после взятия Акулово были остановлены в 6 км от Минской автострады. Впервые немецкие части (пехотный полк и 30 танков) так близко подошли к штабу ЗФ (до Перхушково оставалось чуть более 15 км), имея реальную возможность прорваться на Киевское шоссе (12,5 км). Что же остановило немцев, уже утративших соприкосновение с противником именно на Прожекторной горе, не дав им переночевать в тёплых избах Бурцево? А ночёвка на высоте 210,8 оказалась страшной. Вот свидетельство Пауля Карреля из книги "Восточный фронт":
"На другой стороне дороги находилось село Бурцево - Богом забытое местечко: тридцать крытых соломой и наполовину занесенных снегом избушек. Площадь, вокруг которой они располагались, и являлась задачей головной колонны 258-й пехотной дивизии. Ближе к вечеру 2 декабря 3-й батальон 478-го пехотного полка вошел в село.
Части 2-го батальона в течение нескольких часов отчаянно сдерживали упорные атаки противника. Двадцать пять или тридцать изб казались солдатам сказочным оазисом, неким миражом в пустыне. Поднимавшиеся к небу дымки говорили о том, что в домах тепло. А ни о чем так не мечтали солдаты, как о тепле. Предыдущую ночь они провели в старых бетонных дотах на учебном
Колхозники задействовали доты в качестве курятников. Кур там, однако, не было, зато остались блохи. Ночка выдалась адская. Чтобы спастись от блох, приходилось выходить наружу, где царствовал беспощадный государь-мороз. Прежде чем солдаты понимали, что происходит, пальцы их рук белели, пальцы ног деревенели в сапогах. Утром за медицинской помощью обратилось тридцать человек, некоторые из них страдали от серьезных обморожений. Нельзя было даже снять сапоги с больного, поскольку кожа оставалась на стельках и на материи, которой солдаты обматывали ноги. Отсутствовали медикаменты для оказания помощи обмороженным. Не было транспорта, чтобы доставить пострадавших в лазарет. Обмороженные оставались среди своих товарищей и мечтали о теплых избах Бурцева. То, что в те дни довелось вынести солдатам, дрожавшим от пробиравшего до костей холода возле пулеметов и противотанковых пушек, кажется невероятным. Они стонали и выли от холода. Они плакали от злости и беспомощности, от того, что находятся всего лишь на расстоянии полета камня от своей цели и не могут, не могут достигнуть ее."
Так с кем же воевал 2-й батальон 258 дивизии во второй половине дня 1 декабря 1941 года? Ни войск 33 армии, ни войск 5 армии перед немцами на полигоне уже не было. Пограничники капитана Джепчураева отошли к Алабинскому лагерю, оседлав дорогу на Голицыно.
В своем докладе Хрущеву от 19.05.56 о более близких к Москве деревнях Дедово и Красная Поляна Жуков отмечал: "... и в то время как мы с Н.А. Булганиным брали эти деревни, не имеющие никакого значения, противник прорвал фронт в другом месте - в районе Наро-Фоминска, ринулся к Москве, и только наличие резерва фронта в этом районе спасло положение".
Командующий фронтом генерал армии Жуков приехал в штаб фронта, чтобы на месте разобраться в обстановке. Судя по докладам командующего 5-й армией, связь с войсками была нарушена и обстановка, особенно на Можайском направлении, значительно обострилась.
Какие же резервы смог бросить Жуков 1 декабря к Прожекторной горе, что бы остановить 30 танков и усиленный 611-м зенитно-артиллерийским дивизионом 478 ПП?
Вот здесь и сходятся все необходимые составляющие применения резко нетрадиционной выброски крупного десантного подразделения без парашютов в глубокий снег. Нужно было быстро доставить и сосредоточить у Прожекторной горы до полка десантников, вооружённых только ручными противотанковыми средствами. Иначе штаб фронта был бы точно раздавлен, а 5 - я армия окружена. Понятно, что это вполне могло решить исход всей Московской битвы.
Жуков вышел из машины возле здания, в котором размещался штаб и увидел необычную картину. Два конвоира вели человека в лётном комбинезоне со связанными за спиной руками.
– Подойдите сюда, - велел командующий.
– В чём дело?
– Товарищ генерал армии, - доложил сопровождавший конвой майор НКВД, - Это паникёр. Берия приказал немедленно расстрелять его без суда и следствия.
– И в чём же заключается его вина?
– Летал на разведку и теперь докладывает, что более полусотни немецких танков с пехотой идут по Можайскому шоссе к Москве. Они уже возле Кубинки.
– Это так?
– спросил командующий, обращаясь к лётчику.
– Так точно, товарищ генерал армии. Я на бреющем пролетел. Кресты на танках видел. Танков более пятидесяти, а за ними грузовики с пехотой.
– Бред!
– воскликнул майор.
Только недавно, в октябре, летчик Якушин летал на разведку и обнаружил ночью колонну противника со стороны Калуги. Доложил руководству. Жуков прекрасно помнил, как в присутствии Лаврентия Берии докладывал это Сталину. Берия отвечал, что, по его данным, нет перемещения немецких войск. Второй раз послали того летчика уже с ведомым, вновь обнаружили ту же сильную группу, движущуюся без прикрытия.