100 дней плена
Шрифт:
— Заткнись! — хочется врезать ему за такие слова, но приходится сдерживать себя, иначе сорвусь и пойду в подвал. — Давай, послушаем…
— Извини… Не хотел…
— Проехали.
Тем временем, Стас решился поведать о планах и сообщниках.
— …в счет долга продал тебя сутенеру… — заявляет он, а я ударяю кулаком по столу. И пусть не лучше поступил тогда, сейчас Настя моя! Говнюк в корни обнаглел от безнаказанности, предлагая ее всем.
— Почему ты решаешь свои проблемы мной? — спрашивает она.
— Близкие люди должны помогать друг другу. Карточный долг — это святое!
— Я живой человек… Ты в своем уме? А
— Да что вам, бабам, стоит лечь и ждать, пока мужик закончит свое дело! — смеется. Сукин сын…
— Продолжай… Это ведь не все? — выдыхает Настя, разговор уже дается с трудом. Маленькая моя… Конфетка… Потерпи.
— Плюс за наркотики задолжал, — отвечает ничтожество.
— Так ты еще наркоман? — в голосе не слышится удивления, скорее, она устала от его выходок. И хочет закончить эту бессмыслицу.
— Иногда балуюсь…
— Сообщники? План? — уточняет, вспоминая назидания перед разговором.
— Никого нет, не успел. Только подыскивал нужных людей, всем ведь гарантия оплаты требуется. Плана четкого не было: выкрасть тебя — отдать сутенеру, просить деньги у твоего трахаря, чтобы за наркоту рассчитаться.
— Тебе лечиться надо…
Настя встает и направляется к выходу.
— Эй, куда собралась?!! — кричит ей вслед до покраснения.
— Дальше с тобой будут говорить другие люди, — она обернулась. — Ненавижу тебя! Запомни это навсегда. Забудь обо мне. Больше никогда не вовлечешь в свои грязные делишки. Моральный урод!
— Ты обманула меня!
— Иди нахрен! — показала ему средний палец. И вышла.
Я соскочил с места и пошел навстречу. Хотелось сжать ее в объятиях и успокоить, спрятать ото всех… Увидев Настю плачущей, сердце сжалось.
— Настя!
Она подняла глаза и бросилась в мою сторону.
— Тшш… Все закончилось, — взял ее на руки, унося отсюда, она уткнулась в шею, шмыгая носом.
Мимо прошли наемники, никогда не хотел бы иметь таких врагов или столкнуться случайно. Это настоящие машины для убийств. Но даже они не смогли вытянуть информацию из Стаса, которому было все равно — убьют или нет. Мы даже «подарок» ему сделали, похитив. Желающих разобраться с ним немало, как оказалось…
— Хочешь поспать? — усаживаю Настю на диван, вернувшись в кабинет.
Она отрицательно мотает головой. И не смотрит, уйдя в себя.
— Держи, — протягивает коньяк Андрей.
Беру пузатый бокал. Друг не для меня налил.
— Глотни, — подношу к ее губам. Любимая отмахивается, не желая пить. Но сейчас это необходимо, а еще долгие нежные ласки, позволяющие забыть обо всем — пункт номер два.
Ничего лучше не придумываю, как щедро глотнуть, притянув к себе и не давая отстраниться, поить из своего рта. Помнится, однажды, ей так понравилось. Удалось — выпила.
Она обняла меня и снова заплакала.
— Может, вам… — вмешался Андрей, намек которого мгновенно понял. Неприятно стало, что он думает о том же… Зверь внутри ревностно рыкнул.
Но сам я молчу, и просто увожу за собой слегка опьяневшую Настю.
Глава 11. Безумие + безумие
Настя
Это какое-то безумие… То, что происходит между нами — чистой воды безумие, не поддающееся законам, правилам и какому-либо разумному объяснению.
Я не помню, как уснула, разморенная долгими ласками и порцией выпитого коньяка. Вот еще лежала на груди любимого, в стальных объятиях, а в следующую секунду уже предаюсь сладким снам в царстве Морфея под звуки лиры…
…И шум дождя…
Спала недолго, от силы минут сорок — сорок пять. Ливень разбудил, он барабанил крупными каплями по крыше. Матвея в комнате нет, я заботливо укрыта одеялом, отчего становится жарко.
Часы, висящие на стене, показывают «семнадцать ноль пять». Мы по-прежнему в доме Андрея, правда: выражала желание уехать, на что мне было сказано «надо решить все дела тут». Любимый даже не планировал возвращаться в этот день на работу, его телефон периодически звонил и через секретаря давал нужные указания.
Я встала, завернувшись в махровый халат, который оказался велик. Комнаты в этом доме напоминали гостиничные номера: обезличенные, скучные, наполненные одноразовыми принадлежностями. Впрочем, здесь чисто и пахло свежестью — уже радует.
Достала из упаковки тапочки, обулась и вышла в поисках Матвея, хотя догадываюсь, что он в кабинете у Андрея и нет необходимости слоняться по большому дому. Направилась сразу туда.
Подойдя к нужной двери, та оказалась открыта. Мужчины громко говорили. Я не собиралась подслушивать, но, видимо, это становится привычкой — появляться в неподходящее время, тем более, речь шла обо мне. Прислонившись спиной к стене, затаилась…
— Не преувеличивать, говоришь? — еле сдерживается от повышенного тона Матвей.
— Ты стал параноиком… — заявляет Андрей.
— Параноиком? Ты это так называешь?! — возмущается любимый. — Я же не слепой, вижу, как смотришь на Настю. Интерес к моей девушке не просто раздражает…
«Опять злится…» — почему он решил, что друг имеет виды на меня?
— И что? Да, нравится… Полюбовался — отвернулся. Все. Она же тебя любит, — произносит Андрей, не отрицая своей симпатии. — И мы друзья, если не забыл… Никогда не позволил бы себе предать нашу дружбу.
— Андрюх, без обид, но больше предупреждать не стану: заканчивай бросать свои похотливые взгляды! Именно факт того, что с детства знакомы, останавливает разобраться по-мужски.
— Хорошо, не буду, расслабься… Съездил мне по лицу как-то — хватило… Я не понимаю: если так любишь и дорожишь, зачем приезжал развлекаться недавно? Думаешь, Римма не хвасталась перед своими подружками тем, как вы провели здорово время.
«Что?» — чуть не вырвалось у меня, но вовремя зажала рот рукой.
— Вот сучка… — ответил Матвей. — Прикрыл бы ей вход в свой дом… Не было ничего: спать лег, она приставать стала, послал к чертям собачим. Может, нас хотела столкнуть лбами? Только на что рассчитывала…