100 shades of black and white
Шрифт:
Ушиб его, кажется, совсем не беспокоил, а вот ее да.
— У тебя здесь кровь, — она, даже сама этого не осознавая, протянула руку и дотронулась до синяка. Как раз за мгновение до того, как он перехватил ее запястье, оттаскивая пальцы от лица.
— Ты не имеешь права касаться меня, — ему совсем не понравилось то, что она сделала, и тон стал совсем недовольным. — Ты не имеешь права говорить со мной. И находиться тут.
— А кто это сказал? — Рэй и сама не могла поверить, что вместо того, чтобы вскочить с его колен, извиниться и сбежать, продолжает сидеть.
— Я. Убирайся.
— Тогда отпусти меня, — вернула она ему в ответ. Но он продолжал держаться за нее, как будто ему не хотелось отпускать ее, и сверлил взглядом.
Где-то сверху слишком громко зашумел пылесос, натыкаясь на препятствие, и выдернул Рэй из странного забвения. Теперь она все же покраснела и попыталась отпрянуть, правда, у нее это не вышло.
Ее туфля каблуком зацепилась за шнурок на его ботинке, и когда Рэй попыталась привстать, то ее снова опрокинуло на рыжеволосого.
Только теперь она оказалась куда выше, и его нос практически утыкался в открытый вырез блузки, которую она так старательно выбирала, а теперь готова была проклясть за глубину ворота.
— Теперь я понимаю, почему он все же выбрал тебя, — когда мужчина улыбнулся, утомленность словно слетела с его лица, а под вздёрнутой верхней губой, искусанной до крови, открылись острые неровные клыки, чуть выступающие вперед. — В тебе есть все, чтобы стать его новой любимой игрушкой, — он закрыл глаза и придвинулся ближе, втягивая запах ее кожи.
О господи, он ее нюхал!
Она не могла пошевелиться, запутавшаяся в нем, в его длинных руках и ногах, беспомощная и разозленная.
— Я не собираюсь становиться чьей-то игрушкой! — Рэй все же удалось отодвинуться и сбросить чужие руки, вцепившиеся в нее не хуже кандалов, и подняться на ноги.
— О, поверь, ты даже не заметишь, как станешь, — мужчина издевательски захохотал, откидываясь в кресле, и поморщился, когда его плечи коснулись спинки. — Мы все тут его игрушки.
Спотыкаясь и поскальзываясь, проклиная чертовы туфли и, наконец, скинув их и неся в руках, Рэй сбежала из этой чертовой лаундж-зоны. Окончательно успокоившись уже тогда, когда за нею закрылась решетка лифта, и тот понес ее наверх.
Даже не оглядываясь.
Хотя теперь она могла даже с закрытыми глазами указать кресло, где все еще расположился рыжеволосый мужчина с сигаретой в обожженных пальцах.
Прочь, прочь, пока она не сошла с ума.
Бен Соло все же соизволил найти ее самостоятельно. Рэй сидела у барной стойки, выставив перед собой пустые стопочки из-под текилы — она не пила, просто игралась с ними, представляя, что выстраивает непроницаемую ограду вокруг себя. За которую не пройдет ничто. Ни чужие слова, ни ее собственные сумбурные мысли.
Рядом на столешнице стояли новые туфли, ярко-алые, облитые светом, струящимся из-под потолка. Проклятые шпильки.
Сама же Рэй сидела босиком, с наслаждением шевеля пальцами ног, как будто она
— Вижу, ты уже познакомилась с Хаксом, — хмыкнул он, глядя на туфли, а затем на ее босые ступни. Они завораживали его, и Рэй поджала ноги, убирая их подальше, чтобы избавиться от этого непонятного пристального взгляда.
— Ты собираешь самых странных здесь? — она хотела бы отодвинуться, когда Соло сел рядом, за соседний стул, но не могла позволить себе выразить свое отвращение таким детским способом.
Двигать стулья, как будто она в первом классе, или фыркать с негодованием. А может, еще и уши ладонями закрыть? Смешно.
— Нравится коллекционировать глупых людишек, которые попадаются тебе на пути? — Рэй была трезвой. До отвращения трезвой. Сейчас напиться не помешало бы, потому что перед глазами до сих пор стоял багровый ушиб на подбородке, до которого она дотронулась почти с нежностью, которую не могла предложить незнакомцу. Но предложила. — Или, может быть, тебе кажется, что ты ими управляешь? Заперся в этой дыре и следишь за всеми отовсюду...
Те слова не давали ей покоя.
Мы все тут его игрушки.
Но Соло, похоже, остался неуязвимым к ее ядовитому языку. Просто пожал плечами и указал на туфли:
— Тебе они не понравились?
Рэй покосилась на них. Эти шпильки стоили дороже всего того, что было на ней сейчас. За исключением, разве что, честности. Ту сложновато было бы продать.
Алый цвет казался таким ярким, будто на столешнице разлили лужу крови.
— А знаешь, — она решила идти до конца. Если подумать, она ему не понравилась с самого начала, он ей тоже. К чему теперь притворство? — Мне они нравятся. В самом деле, — Рэй потянулась, поглаживая туфлю по красному изгибу и заставляя Бена Соло внимательно следить за ее движениями, — они отлично дают мне понять, где мое место.
— И где же? — у него были самые удивительные глаза из всех, что она когда-либо видела. Черные, поддернутые пленкой непроницаемой скуки. И взгляд мог с легкостью скользнуть по человеку, а тот вовсе бы и не заметил, а мог прожечь дыру и заставить дрожать. Как ее сейчас.
— Там, где ты его сам выберешь, — Рэй обхватила один из шотов, гладкий и стеклянный, и попыталась представить, что было бы, если она запустила им в него. Или скинула на пол. Где заканчивается его скука и начинается безумие, и как близко она может подойти к грани?
Ее ответ ему понравился, потому что он слегка наклонил голову, и краешек его рта дернулся, то ли от нетерпения, то ли от веселья.
— Только вот извини, — Рэй со стуком отставила пустой шот и спрыгнула со своего стула, оказываясь сначала слишком близко к нему, а затем в блаженной недосягаемости, и сняла со стойки туфли, принимаясь надевать их, — но я не собираюсь играть по твоим правилам. И вообще играть не хочу.
Туфли сели как влитые, давно любимые и родные. Что казалось настоящим чудом, ведь их выбирала даже не она. Рэй щелкнула каблуком, перенося вес с ноги на ногу, и выпрямилась.