100 shades of black and white
Шрифт:
— Пойдем. Мне интересно посмотреть, что еще прячется в твоем личном аду, — теперь она была готова.
Объявив ему войну, можно было не заботиться о белых флагах. Разве что помахать трусиками перед носом, хотя, наверное, тогда с перемирием можно было распрощаться.
В следующие две недели Рэй накрепко выучила расписание жизни Бена Соло. Раз в неделю ему звонила либо мать, либо (по ее настоятельной просьбе) отец, и в такие вечера музыку делали погромче. Чтобы заглушить стоны страдающего внизу.
Иногда там оказывался
Иногда какая-нибудь незнакомая девушка или любой другой мужчина. Все они заходили в золоченую клетку лифта с особенным взглядом, в котором смешивалась обреченность, благоговение и нетерпение, и исчезали внизу.
Сама же Рэй или сидела в баре, развернувшись спиной к дыре, на дне которой происходила очередная кровавая сессия, и пила, или потом нашла для себя идеальное место.
Она пряталась в «библиотеке», или, как ее сперва прозвала, лаундж-зоне. Той самой, где ей находиться вовсе не полагалось.
Там она нарочно выбирала самое дальнее кресло, находя идеальный баланс, где вой музыки и стоны перебивали друг друга, и читала.
Все остальные любители страданий стояли, столпившись у перил, вцепившись в них так, что Рэй боялась — однажды они просто рухнут вниз. Хотя и поделом. А она читала, стараясь концентрироваться на тонком замысловатом шрифте старинных книг.
Таких книг она не видела нигде и никогда, разве на аукционах. Поэтому приходила снова и снова, с наслаждением падая в удобное кресло, созданное специально, чтобы наслаждаться им и жизнью, сбрасывала с ног красные туфли и поджимала замлевшие от долгого стояния ступни ног.
А потом ее нашли.
Или она сама позволила себя найти.
Ее секретное место у тайной двери за бархатной занавеской позволяло видеть все кругом, но оставаться незамеченной. Так что, когда мимо нее протащили Хакса, повисшего на плечах у двух одетых в одинаковую форму мужчин, она была совсем рядом.
И могла бы дотронуться до его безжизненно-повисшей руки, напоминающей плеть, покрытой засохшей бурой коркой. Или почувствовать этот запах — тонкие и холодные цветы, перцовые и ледяные, и металлическую вонь крови. Или полюбоваться длинными красными царапинами, исказившими белое лицо.
Он сам не мог держаться на ногах, или хотя бы повернуть голову, чтобы посмотреть на нее, так что Рэй просто вжалась в кресло, не дыша и не выдавая себя.
Мужчин не было всего пару минут, а потом они вернулись, аккуратно прикрывая за собой дверь и зыркая на закрывшую лицо книгой Рэй. Возможно они уже знали, что она новая протеже Бена Соло, та самая в красных туфельках. Хотя, скорее всего им было все равно.
Столпившиеся у перил люди возвращались к своим местам на диванчиках и креслах и дорогому алкоголю, смешанному с запахом сигарет и разговорами о политике. Так что Рэй не стоило труда подняться с кресла и шмыгнуть за дверь, пользуясь тем, что они заняты совсем другим.
Здесь пол был другим, деревянным и старым. Коридор разветвлялся в конце, но по правой стороне шла только одна
Как раз та, куда и должны были занести Хакса.
И что она тут делала? Хороший вопрос, потому что Рэй вряд ли смогла бы дать ответ. Ей дали только один совет — не вмешиваться. И вот она все же стояла тут. Приникнув к чуть приоткрытой двери и подглядывая в щель.
— Снова шпионишь? — может, у него была идеальная интуиция, а может, он как-то догадался, что она тут, поэтому и сказал, даже не оборачиваясь. Зная, что Рэй отскочит от двери, пытаясь закрыть себе ладонями рот и утихомирить громко-бьющееся сердце. — Иди сюда.
Она не хотела этого делать. И все же сделала.
Может, когда-то весь этот клуб был катакомбами. Провалившимся под землю лабиринтом. Или филиалом ада.
Потому что комната, которую она ожидала увидеть, была куда больше, чем обычное помещение. Сюда можно было бы впихнуть три квартиры, как та, в которой она жила сейчас. Тяжелые кирпичные стены сходились вверху в покатый свод, напоминая внутренность храма.
Хотя больше о храме ничего не напоминало. Ни роскошная мебель, которую можно было выставлять во дворце, а не прятать под землей, ни многочисленные светильники, выставленные по стенам и украшавшие потолок и стены.
Все помещение будто плавало в море света, и теней не осталось и следа.
— Иди сюда, — послышалось снова откуда-то. — Мне нужна твоя помощь,
Хакс сидел возле стола, навалившись всем телом на гладкую поверхность и неловко заведя за спину руки.
— Сними, — потребовал он, подзывая к себе.
— Снять что? — сначала Рэй не поняла, но потом до нее дошло.
Одна из рук Хакса болталась плетью не просто так. Ее или сломали, или выбили в плече. Так что сейчас он не мог самостоятельно даже рубашку, превратившуюся в лохмотья, с себя стянуть. Любое движение причиняло ему нестерпимую боль, и удивительно, что он вообще находился в сознании.
— Тебе не моя помощь нужна, а медицинская, — Рэй как завороженная уставилась на окровавленные пальцы, подрагивающие в воздухе. Напоминающие умирающее животное, изо всех сил вцепившееся в жизнь.
— Обойдусь, — Хакс явно был уверен в своей живучести, потому что только еще раз наклонился вперед и попытался здоровой рукой потянуть на себя рукав. — Помоги или проваливай.
— Подожди, сейчас, — Рэй ломала себе плечо и не раз. Поэтому знала, что нужно делать.
Она пробежалась по распухшей руке, стягивая окровавленный рукав и стараясь не тревожить ее.
Это был не перелом, и слава богу. Хотя тот, кто выбил плечо, постарался на славу. Вся лопатка напоминала здоровенную туманность Андромеды, полыхая багровыми полосками там, где под ударами разошлась кожа.
Это было дело рук Бена Соло. Он изуродовал Хакса так, что ей становилось дурно только от одного взгляда на это. А каково это было чувствовать?
И все же мужчина, сидящий перед нею, бледный до синевы, держался. Молча. Он не стонал, хотя Рэй на его месте давно уже валялась бы в обмороке.