100 Великих Пророков и Вероучителей
Шрифт:
Высшее благо и высший дар Божий человечеству — Его крестная смерть. Христос приемлет на Себя весь грех человеческий и потому страждет «изображая в Себе нас». Это не просто замещение, то есть не страдание «вместо нас», а именно страдание «с нами» — сострадание, сожертва. Но возникает вопрос: кому и для чего принесена эта жертва? Неужели только одному лукавому, во власти которого находится падшее человечество? Можно ли с этим согласиться? Григорий говорит: «Разбойник получает цену искупления, получает не только от Бога, но и Самого Бога, за свое мучительство берет такую безмерную плату, что за нее справедливо было пощадить и нас». Признать это невозможно. Значит, крестная жертва нужна была по каким-то другим, высшим причинам Самому Отцу. И в самом деле — Распятие есть не только (и даже не столько) выкуп, это есть жертва, благоприятная Богу. В смерти и Воскресении Спасителя произошло возрождение падшего человечества.
Таково было учение Григория, снискавшее ему известность в столице и во всем христианском мире. Благодаря ему православная партия значительно усилила свои позиции в столице. Вскоре она получила поддержку со стороны светской власти. В ноябре 380 г., после удачной войны с готами, в Константинополь вступил император Феодосий I, откровенно не жаловавший ариан. Призвав к себе столичного епископа Демофила, убежденного арианина, император предложил ему на выбор — отступиться от ереси или уйти с престола. Демофил предпочел второе. После его удаления храм Св. Софии и другие столичные церкви, сорок лет находившиеся в руках ариан, были переданы православным. Затем Феодосии решил уврачевать церковь тем же лекарством, каким это сделал Константин — созвать Вселенский собор с тем, чтобы он окончательно разрешил все спорные вопросы вероисповедания. Этому же собранию было предоставлено право избрать главу константинопольской епархии.
Второй Вселенский собор открылся в 381 г в Константинополе. Председательствовал на нем поначалу антиохийский архиепископ Мелетий. При его поддержке, а также по просьбе императора Григорий Богослов был избран константинопольским архиепископом, но оставался в этом звании недолго. Мелетий вскоре умер, и сразу возникли споры о том, кому должна перейти его кафедра (в Антиохии в годы церковной смуты оказались рукоположены три епископа — Мелетий, Павлин и аполлинарист Виталий. С приходом к власти Феодосия, главой антиохийской церкви был признан Мелетий). Григорий настоятельно советовал возвести в архиепископы Павлина, которого поддерживали и выдвигали западные епископы. Но восточные епископы категорически возражали против этого. На место Мелетия был посвящен Флавиан. По разрешении этой проблемы, египетские епископы (прибывшие на собор с опозданием) подняли вопрос о том, что Григорий не может быть епископом в Константинополе, так как он уже поставлен епископом в Сасиме (одно из правил, принятое на Никейском соборе, запрещало перевод епископов из одной епархии в другую). Хотя это возражение можно было легко оспорить, Григорий, расстроенный тем, как решилось антиохийское дело, сам заявил о своем уходе. Отречение его было немедленно принято епископами и с большой неохотой императором.
По удалении Григория епископы перешли к догматическим вопросам. Поскольку православие окончательно восторжествовало к этому времени над арианством и другими ересями, споры не могли быть особенно бурными. Символ веры, принятый Константинопольским собором, в основном следовал Никейскому, разъясняя и уточняя его. Так, например, вместо слов «и в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, рожденного от Отца, то есть из сущности Отца, Бога от Бога, свет от света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло, как на небе, так и на земле», в константинопольском символе читаем: «… и в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, рожденного от Отца прежде всех веков, свет от света, бога истинного от Бога истинного, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло». Гораздо подробнее в константинопольском символе было изложено учение о третьем лице троицы — Св. Духе. Вместо лаконичного догмата Никейского собора (веруем) «и в Духа Святого» читаем: «И в Духа Святого, Господа, животворящего, от Отца исходящего, со Отцом и Сыном спокланяемого и славимого, глаголящего через пророков». Этим учением о Троице завершился первый период развития православной догматики.
Оставив столицу, Григорий отправился в свою родную Каппадокию. Он вернулся на родину усталым,
Литературное наследие Григория, хотя и не очень велико, чрезвычайно ценно и имеет огромное значение в истории богословия. Все без исключения произведения Григория пользовались после его смерти широчайшей известностью и безусловным авторитетом. В последующие века его толковали и объясняли более чем кого-либо другого из отцов церкви. По своему призванию Григорий был не столько писателем, сколько гениальным оратором (недаром его называли «христианским Демосфеном»).
Его беседы составляют основную часть его трудов. Всего их сохранилось 45, и большинство относится к константинопольским годам. Другой разряд творений Григория — это его поэмы. Они собраны в двух книгах: поэмы богословские и поэмы исторические. Кроме этих творений сохранилось 243 его письма, часть которых посвящена догматическим вопросам.
Великий христианский проповедник Иоанн, прозванный за свое необыкновенное красноречие Злотоустым, родился около 347 г. в Антиохии Сирииской. Родители его принадлежали к лучшему антиохийскому обществу и исповедовали христианскую веру. Отец Иоанна — римский военачальник — умер, когда сын его был еще малолетним ребенком. Все заботы о воспитании мальчика легли на его мать, благочестивую Афусу. Именно она дала Иоанну первые уроки в христианских истинах и благочестии. Получив начальное образование дома, Иоанн затем продолжал его у известного ритора Ливания и философа Андрагафия. Священное Писание он изучал у пресвитера Диодора.
Около 365 г. Иоанн для завершения образования ездил в Афины. По возвращении домой, он, презирая мирскую суету, решил сделаться монахом, но был удержан матерью. Оставшись по ее просьбе дома, Иоанн все же не вернулся к светской жизни: стал носить убогие одежды и вести отшельническую жизнь. Все время его было посвящено молитве и изучению Слова Божия. Вскоре он сблизился с антиохийским архиепископом Мелетием, который крестил его и поставил церковным чтецом. В этой должности Иоанн пробыл три года. Но едва его мать умерла (это случилось в 374 или 375 г.), он роздал все свое имущество нищим, отпустил на свободу рабов и поселился в монастыре неподалеку от Антиохии. Тогда же он написал свои первые труды: «О сокрушении сердечном» и два «Послания к падшему монаху Феодору».
Пробыв в монастыре четыре года и желая еще большего уединения, Иоанн тайно удалился из него в пустыню, нашел там пещеру и прожил в ней два года в полном одиночестве. Наконец, истомленный многими трудами, он тяжело заболел и уже не мог сам заботиться о себе. Пришлось оставить отшельничество и вернуться в Антиохию. Архиепископ Мелетий с радостью принял его и повелел проживать вместе с ним. Вскоре он рукоположил Иоанна в диаконы. За время своего диаконства в следующие шесть лет Иоанн написал свои «Рассуждения о девстве», «Утешение вдове» и апологию «Против Юлиана». Особенное значение имело его рассуждение «О священстве», которое и по сей день является руководством при исполнении пастырского долга. В 380 г. Мелетий отправился в Константинополь на второй Вселенский собор и вскоре умер. Иоанн опять удалился в свой монастырь и прожил там три года.
Новый антиохийский архиепископ Флавиан вызвал его из уединения, посвятил в 386 г. в пресвитеры и поставил проповедником в старом соборе Палее. Тогда впервые открылся прихожанам дар Иоаннова красноречия — ясного, изысканного, простого и удивительно приспособленного к потребностям времени. В короткий срок он сделался очень популярным в своем городе и, поучая народ, произносил свои проповеди по несколько раз в неделю, а иногда даже каждый день. Бывало и так, что он, сказав проповедь в какой-нибудь из церквей, шел затем в соборный храм и по поручению архиепископа вновь обращался к народу с поучением. Часто он проповедовал изустно, без книги и без тетради, чему дивились все антиохийцы, так как ничего подобного прежде не бывало. Его речь всегда была отчетливой и плавной, многочисленные пояснения разнообразны и удачны. Он был таким сладкоглаголивым оратором и любимым для всех учителем, что в городе не было ни одного, кто не желал бы слушать его беседы. Когда становилось известно, что Иоанн должен говорить проповедь, народ валом валил в церковь. Городские правители и судьи оставляли свои занятия, купцы — свою торговлю, ремесленники — свои дела.