100 великих россиян
Шрифт:
Во второй половине 30-х гг. семейное счастье Пушкина было омрачено скандалом, задевавшим честь его жены: французский эмигрант Жорж Дантес на виду у всей столицы начал ухаживать за Натальей Николаевной. Пушкин был взбешен его домогательствами. Светские недоброжелатели, раздувая тлеющий скандал, довели дело до дуэли. Она состоялась 27 января 1837 г. Пушкин стрелялся с Дантесом и был смертельно ранен. 29 января он скончался.
АЛЕКСАНДР БЛОК
Александр Александрович Блок родился в ноябре 1880 г. в Петербурге. Его отец, профессор Варшавского университета, был известным юристом, специалистом по международному праву и государствоведом. Впрочем, мать, урожденная Бекетова, разошлась с мужем еще до рождения сына. Детство Блока прошло в доме деда — Андрея Николаевича Бекетова, ректора Петербургского университета. Тетка Мария Андреевна писала позже о племяннике: «Саша был живой, неутомимо резвый, интересный, но очень трудный ребенок: капризный, своевольный, с неистовыми желаниями и непреодолимыми антипатиями». Бабушка, мать и тетка обожали его — в семье был настоящий культ маленького Саши: им восхищались, его баловали Но он и вправду был очень способным и рано, еще гимназистом, начал сочинять талантливые стихи. По окончании гимназии Блок в 1898 г. поступил в Петербургский университет — сначала на юридический факультет, потом, в 1901 г., перевелся на филологический. Он часто и подолгу жил тогда в имении Бекетовых Шахматове, неподалеку от которого располагалось Боблово — усадьба знаменитого русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева. Став студентом. Блок познакомился с соседями, начал часто бывать у них и вскоре увлекся Любовью Дмитриевной, одной из дочерей профессора В 1903 г они поженились.
К этому времени Блок уже был автором нескольких десятков известных стихотворений Его поэтическое возмужание пришлось на 1900–1901 гг Этими годами обозначился вообще очень важный в истории русской духовной культуры рубеж между двумя поколениями — уходящим «поколением 80-х» и явившимся ему на смену «поколением начала века»
Во всем — во вкусах, взглядах и устремлениях — эти поколения поразительно не походили друг на друга Никогда еще конфликт между «отцами» и «детьми» не был в России таким глубоким и всеобъемлющим Мир «отцов», как на трех китах, стоял на позитивизме, эмпирике и натурализме Их кумирами были Огюст Конт, Герберт Спенсер и Джон-Стюарт Милль «Дети», напротив, до самозабвения увлекались мистицизмом, идеалистической философией и модернизированными религиозными учениями Властителем дум этого молодого поколения (или, как они сами о себе говорили, «детей рубежа») был философ и поэт Владимир Соловьев, в теории и проповеди которого огромную роль играли христианские надежды на духовное очищение человечества во всемирной катастрофе Соловьев провозглашал, что приближается предсказанная в Апокалипсисе «эра Третьего Завета», во время которой будут разрешены все противоречия, искони заложенные в природе человеческого общества Но это событие истолковывалось Соловьевым не в православно-церковном, а мистическом духе В его философско-религиозной мифологии важная роль отводилась не Христу, а Мировой Душе (или, что то же, — Вечной Женственности) — одухотворяющему началу Вселенной, единой внутренней природе мира Именно ей, по убеждению Соловьева, предстояло впоследствии спасти и обновить мир На почве соловьевского учения выросло совершенно новое, яркое и своеобразное явление в русской культуре, получившее общее имя символизма Ранние символисты ощущали себя настоящими провидцами, пророками и были охвачены тревожным ожиданием мировой катастрофы Позже один из видных русских символистов Андрей Белый писал в своих воспоминаниях «Молодежь того времени слышала нечто подобное шуму и видела нечто подобное свету мы все отдавались стихии грядущих годин»
Эти слова можно всецело отнести к Блоку Им постоянно владело чувство причастности человека к «всемирной жизни», ощущение слитности и нераздельности своей индивидуальной души со всеобщей и единой Мировой Душой Он говорил, что слышит, как рядом с ним «отбивается такт мировой жизни» Сам он, впрочем, пришел к Соловьеву не через его философские трактаты, а через его поэзию В 1901 г он с упоением читал стихи Соловьева.
Тогда же вышел первый альманах русских поэтов-символистов, проникнутый духом соловьевской мистики Обе книги внесли в духовный мир Блока завершающий организующий аккорд и положили начало его самостоятельному поэтическому творчеству Позже Блок называл лето 1901 г «мистическим» — именно тогда он написал свои первые самостоятельные стихи Они были напечатаны в 1903 г в «Новом пути» — журнале известного русского символиста Мережковского Назывался цикл «Из посвящений» В том же году в альманахе символистов «Северные цветы» появился еще один цикл Блока «Стихи о Прекрасной Даме». Осенью 1904 г вышел его первый сборник под тем же названием, включавший в себя около сотни стихотворений Мироощущение этого цикла не имеет аналогии в русской поэзии «Прекрасная Дама» Блока (образ которой воспринимался как инкарнация Мировой Души Соловьева) непосредственно соприкасается с традицией, идущей от Данте и Петрарки Это одновременно и молитвенник, обращенный к той, кого поэт сделал своим Божеством, и мистический роман Поэта и Девы (Рыцаря и Дамы), богатый душевными коллизиями и конфликтами (здесь есть все ожидания, надежды, тревога, отчаяние, суровость и благосклонность), и подлинный лирический дневник Блока, описывающий его реальную любовь к Менделеевой (в стихах рассыпано множество отсылок и упоминаний, в которых можно видеть обстановку Боблово и Шахматова, а также намеков на события 1901–1903 гг, когда разворачивался их любовный роман) Первые стихи Блока были довольно равнодушно приняты публикой, но в узком кружке, группировавшемся вокруг Мережковского, Гиппиус, Брюсова и Белого, талант Блока был сразу оценен, и его приняли в поэтических салонах как равного Однако близость Блока с символистами оказалась непродолжительной Талант его был слишком значительным и быстро перерос рамки чисто символической школы В последующие годы Блок упорно искал свой путь в поэзии Он духовно обособился от кружка Гиппиус и Мережковского, постепенно разошелся с прежними друзьями Белым и Сергеем Соловьевым В январе 1906 г. он написал пьесу «Балаганчик», в которой довольно зло высмеял расхожие образы поэзии символистов Глубокие мистические мотивы были переосмыслены здесь в духе пародии и каламбура Действие открывалось заседанием кружка «мистиков обоего пола в сюртуках и модных платьях», нетерпеливо ожидающих прихода таинственной «Девы из дальней страны» (Очевидный намек на Прекрасную Даму) Но по ходу пьесы мистический туман рассеивался «Дева» оказывалась кукольной Коломбиной, «коса смерти» — женской косой, кровь — клюквенным соком, возвышенные страсти — шутовством, мистерия оборачивалась маскарадом, «балаганчиком» Ирония Блока низводила модный мистицизм до уровня ярмарочного лицедейства Но пьеса имела и второй план — из самого осознания «нереальности мистического», «зыбкости бытия» рождалась подлинная, нешуточная трагедия ее подчеркнуто-условных героев Эта двойственность постоянное пребывание действия на грани трагического и комического, реального и потустороннего, высокого символа и фарса придавали творению Блока неповторимое очарование «Балаганчик» сделался заметным событием тогдашней культурной жизни Пьесой заинтересовался Мейерхольд, который поставил ее в театре Комиссаржевской Премьера состоялась в конце декабря 1906 г (Сам Мейерхольд играл Пьеро.) Спектакль имел громкий, хотя и несколько скандальный, успех. Вся столичная пресса откликнулась на новинку.
После того как поэзия Блока вышла за условные рамки символизма, в ней все явственнее стали звучать скорбные мотивы, навеянные суровой реальностью. Хотя сама эта внешняя жизнь почти не отразилась в его глубоко психологической лирике, трагизм ее был передан Блоком с потрясающей силой.
Все поэтические циклы Блока, появившиеся между 1907 и 1917 гг., полны тревожных предчувствий надвигающейся на Россию катастрофы. Поэзия Блока стала настоящей летописью той духовной драмы, которую пережило в эти десять лет русское общество. Наверно, ни в каком другом художественном произведении тех лет эта драма не получила такого полного и всеобъемлющего воплощения, ибо Блок прочувствовал ее до самых сокровенных глубин; он пережил эту тягостную полосу безвременья, как свою великую личную трагедию. Обстоятельства семейной жизни еще усугубляли трагизм его мироощущения. По словам его жены Любови Дмитриевны, в сознании Блока под влиянием философии Соловьева образовался «разрыв на всю жизнь» между любовью плотской, телесной, и духовной, неземной. Она писала в своих воспоминаниях: после женитьбы Блок «сейчас же принялся теоретизировать о том, что нам не надо физической близости, что это «астартизм», «темное» и Бог знает еще что. Когда я ему говорила о том, что я-то люблю весь этот еще неведомый мне мир, что я хочу его — опять теории… Это меня приводило в отчаяние! Отвергнута, не будучи еще женой…» Семейное счастье не сложилось. Любовь Дмитриевна, отвергнутая Блоком, пережила сначала бурный и мучительный роман с его прежним другом Андреем Белым, потом вступила в связь с известным в то время писателем и критиком Георгием Чулковым.
Затем были и другие увлечения, не давшие ей, впрочем, никакого личного счастья. Порой Блоки подолгу жили врозь, но все же их тянуло друг к другу — расстаться навсегда они были не в состоянии.
Блок искал душевного равновесия в случайных скоротечных связях и вине.
В эти годы начинаются его долгие гуляния по Петербургу. Излюбленными местами Блока были бедные переулки Петербургской стороны, просторы островов, безлюдные шоссе за Новой деревней, поля за Нарвской заставой и особенно грязные ресторанчики с их убогой, непритязательной обстановкой — лакеями в засаленных фраках, клубами табачного дыма, пьяными криками из биллиардной. Один из них, в Озерках, особенно сильно притягивал к себе.
Блок был его постоянным завсегдатаем и заканчивал в нем почти каждую свою прогулку. Обычно он тихо проходил среди праздной толпы, садился у широкого венецианского окна, выходившего на железнодорожную платформу, и медленно пил бокал за бокалом дешевое красное вино. Он пил до тех пор, пока половицы под ногами не начинали медленно покачиваться. И тогда скучная и серая обыденность преображалась, и к нему, среди окружающего шума и гама, приходило вдохновение. Именно здесь было написано в 1906 г. одно из самых «блоковских» стихотворений — «Незнакомка». Позже Блок включил его в свой цикл «Город». Образ Города во всех его стихах, как и в романах Достоевского, одновременно и реален, и глубоко фантастичен. Это живое существо, голодное, беспощадное, бесстыдное и смрадное. Как «жирная паучиха» (центральный образ статьи Блока «Безвременье», 1906), он оплетает паутиной жизнь людей. Это — предсмертный образ обреченного человечества. («Кого ты в скользкой мгле заметил? Чьи окна светят сквозь туман?
Здесь ресторан, как храмы, светел, и храм открыт, как ресторан».) За поэтическими образами лежали глубокие размышления Блока о современной цивилизации и современной культуре. Выпады его против символистов не ограничились «Балаганчиком». Он испытывал потребность высказаться более предметно о своих расхождениях с прежними единомышленниками.
Возможность вскоре представилась. С весны 1907 г. Блок встал во главе критического отдела журнала «Золотое Руно» и опубликовал обширный цикл литературно-критических статей, посвященных проблемам искусства и шире — месту творческой интеллигенции в современном обществе. Каждая из этих статей стала вызовом мнениям и вкусам символистов. В резкой, даже озлобленной статье «Литературные итоги 1907 г.» Блок обрушился на русскую интеллигенцию, называя ее «мировым недоразумением» и предсказывая ей скорую гибель. Он возмущался ее отрешенностью, погруженностью в собственные псевдозначимые проблемы и требовал от писателей-эстетов, чтобы они осознали ответственность «перед рабочим и мужиком», а от «представителей религиозно-философского сознания» — чтобы они прекратили «свою кощунственную болтовню». С особенной резкостью писал он о модных тогда религиозно-философских собраниях: «Образованные и ехидные интеллигенты, поседевшие в споре о Христе и Антихристе, дамы, супруги, дочери, свояченицы… Многодумные философы, попы, лоснящиеся от самодовольного жира — вся эта невообразимая и безобразная каша, идиотское мелькание слов… А на улице ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, людей вешают, а в России — реакция, а в России — жить трудно, холодно, мерзко».
Сам Блок в эти годы мучительно пробивался к темной, неизвестной ему, но такой важной «народной жизни». С особенной силой тяга к единению с ней выразилась в драме «Песня Судьбы» и цикле из пяти гениальных стихотворений «На поле Куликовом», над которыми он работал в 1908 г. Куликовская битва, по мысли Блока, была глубоко мистическим событием русской истории. В своем обращении к ней ему меньше всего хотелось просто воскресить страницу далекого прошлого. Великая битва послужила поводом к тому, чтобы сказать о нынешнем, о своем. («О, Русь моя! Жена моя! До боли нам ясен долгий путь! Наш путь — стрелой татарской древней воли пронзил нам грудь… И вечный бой! Покой нам только снится сквозь кровь и пыль. Летит, летит степная кобылица и мнет ковыль…») В этой поэме о России Блок впервые поднялся над всеми школами и направлениями и стал наравне с великими русскими национальными поэтами: Пушкиным, Лермонтовым, Тютчевым.
И как следствие — сразу несравнимо выросла известность Блока. У него появилось много новых, «своих» читателей. Уже не только столичная интеллигенция, но и более широкие демократические слои общества начинали видеть в Блоке первого поэта современности.
Слава Блока росла, но тягостное ощущение одиночества и безысходности не покидали его. В декабре 1907 г. он писал матери: «Жизнь становится все трудней — очень холодно. Бессмысленное прожигание больших денег и какая пустота кругом: точно все люди разлюбили и покинули, а впрочем, вероятно, и не любили никогда…» В январе 1908 г. он жаловался жене: «Жить мне не стерпимо трудно…Такое холодное одиночество — шляешься по кабакам и пьешь». В начале 1909 г. в письме матери опять о том же: «Я никогда еще не был, мама, в таком угнетенном состоянии, как в эти дни. Все, что я вижу, одинаково постыло мне, и все люди тяжелы». В 1909 г. Блок пишет несколько стихотворений, которые позже объединил в цикл «Страшный мир». Их стихия — страсти, кровь, смерть, «безумный и дьявольский бал», «метель, мрак, пустота», вампиризм сладострастия. Через три года Блок создал цикл «Пляски смерти», в который включил одно из самых своих пессимистических стихотворений «Ночь, улица…», проникнутое глубоким ощущением бессмысленности жизни: «Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет.