100 великих россиян
Шрифт:
Тридцатые годы были едва ли не самыми тяжелыми в жизни Шолохова.
Страшные перегибы коллективизации и последовавший затем безжалостный нажим советской государственной машины на колхозников происходили на его глазах. Согласуясь с опущенными сверху непомерными нормами хлебозаготовок, местные власти подчистую изымали хлеб из колхозных амбаров, обрекая колхозников на голодную смерть. Любые попытки скрыть зерно пресекались с величайшей жестокостью. Бесправие народа было ужасающее. Требовалось большое личное мужество, чтобы не смолчать и высказать наболевшие мысли. Пользуясь своим правом писать лично Сталину, Шолохов в это время отправляет генсеку одно за другим длинные письма, в которых описываются вопиющие беззакония, сопровождавшие «битву за хлеб». Особенно примечательно его письмо 1933 г. «В Ващаевском колхозе, — сообщает Шолохов, — колхозницам обливали подолы юбок керосином, зажигали, а потом тушили: «Скажешь, где яма?»… Колхозника раздевают до белья и босого сажают в амбар или сарай. Время действия январь-февраль… В Лебяженском колхозе ставили к стенке и стреляли мимо головы допрашиваемого из дробовиков… В Затонском колхозе работник агитколонны избивал допрашиваемых шашкой. В этом же колхозе издевались над семьями красноармейцев, разбирали крыши домов, разваливали печи, понуждали женщин к сожительству… В Солонцевском колхозе в помещение комсода внесли труп, положили его на стол и в этой же комнате допрашивали колхозников, угрожая расстрелом…
Подвешивали колхозниц за шею к потолку, продолжали допрашивать полузадушенных, потом на ремне вели их к реке, избивая по дороге ногами, ставили на льду на колени и продолжали допрос…» Письмо заканчивалось скрытой угрозой: «Простите за многословность письма. Решил, что лучше написать Вам, нежели на таком материале создавать последнюю книгу «Поднятой целины». Не менее страшно другое письмо Шолохова, посвященное описанию голода, охватившего в 1933 г. Донскую область. (Сталин отвечал на него короткой телеграммой и разрешил оставить в Вешенской 200 тысяч пудов зерна, уже подготовленных к вывозу по плану хлебозаготовок.) В 1937 г. на Дону, как и по всей стране, начались массовые репрессии.
Вешенская парторганизация была разгромлена, все руководители ее оказались в тюрьме. Шолохов спешно отправился в Москву, жаловался Сталину и просил разобраться. Ему удалось спасти четверых руководителей Вешенского района. Но Шолохов на этом не успокоился — отправил Сталину новое большое письмо, с описанием ужасов, которые творятся в застенках НКВД: о расстрелах, пытках, бесконечных издевательствах, о вошедшем в норму беззаконии и тысячах невинных людей, оказавшихся в заключении. Сталин переслал письмо Шолохова наркому НКВД Ежову с пометкой «Разобраться». Была организована комиссия для расследования деятельности ростовского отдела НКВД. Понятно, что далеко не все, но кое-какие злоупотребления были выявлены. Некоторые из невинно арестованных получили свободу.
Своими действиями Шолохов вызвал ненависть всемогущих карательных органов. Осенью 1938 г. ему по секрету сообщили, что ростовское управление НКВД готовится его арестовать. «Предупредили меня, что ночью придут арестовывать и из Ростова уже выехала бригада, — вспоминал позже Шолохов. — Наши станичные чекисты, как сказали мне, тоже предупреждены — их у окон и ворот поставят… Решили мы… что делать? Бежать! В Москву! Куда же еще?
Только Сталин и мог спасти… И бежал на попутке…» В Москве Шолохов укрылся на квартире Фадеева и просил генсека принять его. Сталин принял не сразу — заставил промучиться несколько дней в тревожном ожидании.
Выслушав, наконец, Шолохова, который рассказал ему об интригах, плетущихся вокруг него энкаведешниками, Сталин сказал в присутствии Ежова:
«Дорогой товарищ Шолохов, напрасно вы подумали, что мы поверили бы этим клеветникам». Таким образом, работникам НКВД, которые два года ходили вокруг Шолохова, подступая к нему с разных сторон, пришлось его оставить.
Понятно, что атмосфера 30-х гг. не располагала к творчеству. В одном из писем к Сталину Шолохов признавался: «За пять лет я с трудом написал полкниги. В такой обстановке, какая была в Вешенской, не только невозможно было продуктивно работать, но и жить было безмерно тяжело». В письме к Левицкой Шолохов высказался еще откровеннее: «Пишут со всех концов страны и, знаете, дорогая Елена Григорьевна, так много человеческого горя на меня взвалили, что я начал гнуться. Слишком много на одного человека…» Четвертая, завершающая, книга «Тихого Дона» появилась только в 1940 г. А в марте 1941 г. Сталин (вопреки мнению комитета по Сталинским премиям) включил Шолохова в число лауреатов.
Когда началась Великая Отечественная война, Шолохов в качестве военного корреспондента был на Южном, Юго-Западном и Западном фронтах. В 1942 г. был опубликован его рассказ «Наука ненависти», а в 1943–1944 гг.
«Правда» напечатала первые главы из его нового романа «Они сражались за Родину». Вешенская в годы войны была занята немцами. Дом Шолохова сгорел. Погиб весь его архив, в том числе почти законченная вторая часть «Поднятой целины». Возвратившись с фронта Шолохов сел писать ее с начала. Но былого творческого горения уже не было, писал он медленно. В 1957 г. журнал «Дон» напечатал одно из самых сильных произведений Шолохова — рассказ «Судьба человека». Это был последний яркий взлет шолоховского таланта. В I960 г. была окончена вторая часть «Поднятой целины». За исключением некоторых великолепных сцен, в целом она получилась несравненно слабее и ниже по уровню, чем первая. В последующие годы Шолохов работал над окончанием романа «Они сражались за Родину», но постоянно браковал работу.
Роман так и остался незаконченным. Тем, кто с нетерпением ожидал новых его произведений, Шолохов откровенно говорил: «Вы не ждите от меня ничего более значительного, чем «Тихий Дон». Я сгорел, работая над «Тихим Доном». Сгорел…» В 1961 г. Шолохов перенес первый инсульт, но продолжал писать вплоть до 1975 г. В 1965 г. ему была присуждена Нобелевская премия. (К этому времени сводный тираж шолоховских книг в мире приблизился к 130 миллионам, а он сам был одним из самых читаемых за рубежом русских писателей.) В 1980 г. у Шолохова обнаружили рак. После двух лет безуспешного лечения в Москве он уехал умирать на родину. Скончался Шолохов в феврале 1984 г.
Александр Пушкин — Александр Блок — Сергей Есенин — Владимир Маяковский — Иосиф Бродский
Духовный образ России, быть может, с наибольшей полнотой воплотился в русской поэзии, которая вся представляется нам как одна великая национальная поэма.
Начало ее — народные былины, «Слово о полку Игоревен, духовные стихи и классики XVIII века. Затем следуют Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Блок, Есенин, Ахматова, Маяковский, Твардовский, Бродский… Каждая историческая эпоха здесь — самостоятельная глава, каждый поэт — отдельная страница, каждое стихотворение — исполненный глубокого смысла символ. И не надо смущаться тем, что каждая строчка этой великой поэтической книги рисует свой, особенный и неповторимый образ России — противоречия в этом нет, ибо доподлинный лик ее — не в каком-то определенном тоне, а в сложном смешении всех цветов.
АЛЕКСАНДР ПУШКИН
Александр Сергеевич Пушкин происходил из старинного, но обедневшего дворянского рода. Он родился в мае 1799 г. в Москве, в семье отставного майора, чиновника Московского комиссариата. Первоначальное (довольно беспорядочное) образование Пушкин получил дома. «До одиннадцатилетнего возраста он воспитывался в родительском доме, — вспоминал младший брат поэта Лев Пушкин. — Страсть к поэзии появилась в нем с первыми понятиями: на восьмом году возраста, умея уже читать и писать, он сочинял на французском языке маленькие комедии и эпиграммы на своих учителей». В 1811 г. родители поместили старшего сына в только что основанный Царскосельский Лицей. Это учебное заведение, по мысли его создателей, должно было готовить молодых дворян для государственной службы и приравнивалось по своему статусу к университету. Программа занятий была обширной, но, вообще говоря, поверхностной. Позже Пушкин имел все основания жаловаться на «недостатки проклятого своего воспитания». Однако он на всю жизнь сохранил самые светлые воспоминания о годах, проведенных в Лицее, и о процветавшем здесь культе дружбы. Тут он впервые почувствовал себя поэтом. Позже Пушкин вспоминал: «Писать я начал с 13-летнего возраста и печатать почти с того же времени». Лицейская поэзия его развивалась под влиянием Батюшкова и Жуковского. (Из этих двоих Жуковского Пушкин особенно отличал и признавался позже, что «он не следствие, а точно ученик его».) Но поэзия предшественников была для Пушкина лишь исходной точкой. Даже в ранних вещах его оригинальное своеобразие сразу бросалось в глаза и потому было замечено и по достоинству оценено современниками. Державин, присутствовавший на переводных экзаменах в Лицее в начале 1815 г., был поражен его стихотворением «Воспоминание в Царском Селе» (1814) и прямо провозгласил Пушкина своим преемником. Ему отдавали должное Карамзин, Жуковский и Вяземский. (Жуковский прямо называл Пушкина «гигантом, который всех нас перерастет».) По их протекции юный лицеист получил несколько придворных заказов на торжественные оды, которые он написал в духе и слогом восемнадцатого столетия («На возвращение государя императора из Парижа в 1815 г.» (1815), «Принцу Оранскому» (1816) и др.). Но в дружеском кругу Пушкин писал совсем другие стихи. Исчезая по вечерам из Лицея, он любил проводить время в кружке офицеров лейб-гусарского полка. Пируя, по словам Корфй, «с этими господами нараспашку», Пушкин писал стихи, в которых воспевались дружба, вино и любовь.
По окончании Лицея в июне 1817 г. Пушкин получил чин коллежского секретаря (в котором и оставался потом до самой своей смерти) и был зачислен в Коллегию иностранных дел. Он поселился в Петербурге, и вскоре вихрь столичной жизни увлек и закружил его. Современники пишут о бесчисленных пирушках, в которых Пушкин неизменно участвовал, о его многочисленных любовных приключениях, о горячем и задиристом нраве, из-за чего он то и дело был вызываем на дуэль. (К счастью, до «настоящей» дуэли дело ни разу не дошло.) В эти годы русское общество находилось под впечатлением победы в тяжелой войне с Наполеоном, оно бредило вольнолюбивыми идеями и радостно ожидало политических реформ. Все это отразилось в творчестве Пушкина». Его лицейский друг Пущин вспоминал: «Тогда везде ходили по рукам, переписывались и читались наизусть его «Деревня», «Ода на свободу», «Ура, в Россию скачет…» и другие мелочи в том же духе. Не было живого человека, который бы не знал его стихов». Горячее увлечение вольнолюбивыми идеями едва не привело Пушкина к серьезным неприятностям. В апреле 1820 г Карамзин писал Дмитриеву: «Над здешним поэтом Пушкиным, если не туча, то по крайней мере облако, и громоносное' служа под знаменем либералистов, он написал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властителей и проч., и проч. Это узнала полиция. Опасаются следствий» Действительно, Александр I хотел сослать Пушкина в Сибирь или на Соловки. Хлопоты друзей смягчили участь поэта — ему было приказано ехать на юг с назначением в канцелярию генерал-лейтенанта Инзова.