100 вопросов и ответов о вере, церкви и христианстве
Шрифт:
В общем, вы начинайте ходить в храм – а повод всегда найдется. Только не нужно заранее пугаться и шарахаться. Пока что, на первых этапах, от нас с вами требуется лишь бывать в храме по воскресеньям с утра. Остальное начнет добавляться постепенно и будет только в радость.
Часто спрашивают о внешнем виде человека, желающего зайти в храм. «Я в брюках – меня не выгонят?», «А без платка можно?», и тому подобное. В разных храмах на сей счет требования разные.
Основное правило, которого нужно придерживаться – выглядеть нужно по возможности скромно и прилично. В церковь не пристало входить в глубоком декольте, с голым животом, кольцами в носу – женщине, в майке, шортах,
Чем платок лучше шляпы с пером? Скромнее – раз. Не помешает окружающим – два. Никого не раздражит и не введет в грех осуждения – три. Тем самым не отвлечет вас от молитвы на борьбу за свои неотъемлемые права – четыре.
Многие женщины спрашивают, правда ли, что нельзя показываться в церкви в критические дни. В критические дни женщинам в храм входить не то чтобы под страхом смерти нельзя, но лучше постоять в притворе или, если в самом храме, то у входа, в уголке. И к святыням в эти дни не прикладываются, равно как и не причащаются. Впрочем, при необходимости священники нередко и благословляют. Так что если очень нужно причаститься в эти дни или приложиться к мощам, приехавшим в ваш город именно в этот неудачный период, – нужно пойти и взять благословение.
Продолжительность литургии колеблется в разных церквах от полутора-двух до трех, трех с половиной часов. Почему так? Бывает, распев неспешный, бывает, проповедь длинная или даже очень длинная, бывает, причастников много.
Если вы идете на службу без маленьких детей, если не немощны сверх меры, то приходить нужно к началу, а уходить после того, как служба окончилась. Но мы слабы и нам такое вначале не по силам. Поэтому придем все равно к началу, а уйдем. Сколько выстоите, столько и стойте. Не можете до выноса креста, так хоть до «Отче наш» – то есть пока все собравшиеся не пропоют эту молитву. Нет сил стоять до «Отче наш» – стойте до второй маяты. На первых этапах это неважно. Принципиально лишь не оправдывать себя, не считать нормой «заскочить и выскочить», а ясно понимать: я вижу себя в немощи, в тяжелом грехе и падении, собственных сил у меня нет и не будет, а Божии я могу получить только здесь, в храме, во время службы, в Таинствах. Бог нас не будет наказывать за то, что мы вышли на полчаса раньше. Мы сами себя наказываем, лишаясь общения с Ним.
Служба оканчивается проповедью. Где-то ее вовсе не читают, где-то она длится до часа и оказывается «самым интересным», что мы, мирские, земные, нецерковные, слышим на литургии.
Можно ли выходить из церкви во время службы, а потом снова заходить? Если стало плохо – почему бы не подышать свежим воздухом? Нужно лишь ясно понимать, что львиная доля этих «плохо» специально вызвана врагом нашего спасения. Бывает, и нередко, что и дети и взрослые, совершенно здоровые, без видимых поводов падают в обморок перед тем, как идти к причастию. Что это? Нас хотят запугать. Стандартная реакция – быстро уйти. Если ноги идут. И больше не приходить. Но эта реакция тупиковая. Правильная – пересидеть, перележать и, оправившись, причаститься – как правило, все как рукой снимает.
Только без экстрима! При сердечной недостаточности запросто можно и в больницу попасть.
Самая краткая и общая схема подготовки к причастию – три дня поститься, накануне отстоять вечернюю службу, исповедаться, прочитать правило ко Святому причащению (четыре канона, выделенные особо в большинстве молитвословов). Это занимает поначалу часа полтора, а через несколько лет практики гораздо меньше времени. Идти к причастию полагается натощак, не евши не пивши после полуночи.
Это внешняя канва. Внутренне нужно понимать, что суть этого Таинства – соединение со Христом, что всяк из нас этого недостоин и что сейчас произойдет великое чудо.
Соответственно настраивать свое сердце.
Потому что Христу не нужны наши молитвословия, ему нужна молитва – искренне сердечное покаяние и стремление к Нему.
Бывает, задают вопросы вовсе смешные и милые: «Что будет, если занимался накануне сексом или все-таки съел что-то и утаил от батюшки, получил причастие обманом?» Да ничего не будет. Ты причастишься недостойно. А Тело и Кровь попаляют, сжигают недостойных, с Богом не может единиться ничто грязное и лукавое, Ему не сродное. Так что если ты по глупости, по дурости, по ничтожеству, даже по наглости наделаешь ошибок и глупостей, Он, скорее всего, тебя снова простит. Только вот поймешь ли ты всю Его любовь в этом прощении? Или, как наглый подросток, решишь, что раз так, то все можно? Очень часто муссируется тема: Православная Церковь и КГБ. «Говорят, что в СССР все священники сотрудничали с КГБ. Не может ли быть утечки исповедальной информации?» А ты что, взрывать Кремль подался? Или орудия «Авроры» на Смольный наставлять? Почему нам постоянно есть дело до чужих грехов, но никогда – до своих? Почему нас интересует чужая грязь, почему мы видим ее везде? Не кинется ли священник после твоей исповеди в ФСБ, спотыкаясь от торопливости и жадно подсчитывая в уме обещанные сребреники? Нет, не кинется. И, право, стыдно, господа. Стыдно самим быть подлыми и других в подлости подозревать. На Тайной вечере, когда Христос объявил ученикам, что один из них вскоре предаст Его, никто из одиннадцати невинных не кинулся искать будущего предателя, и обличать его, и линчевать его. Но каждый опечаленно и тревожно спрашивал: «Не я ли? Не я ли предам Тебя, Учитель мой и Бог мой?» Так почему же мы-то ищем грех где угодно, только не в глубинах собственного сердца?
Все ли грехи отпускает священник, или есть такие, за которые он не простит? А он может проклясть?
Отпускает грехи не священник, а Христос. Об этом и в молитве перед исповедью говорится. Он прощает нам все. Не понарошку, а взаправду. Искренне ужаснувшись себя, своего грязного сердца, всей невозможности жить и чувствовать по-человечески, по-Божьи, решив сделать все, чтобы исправить свою жизнь – мы получаем прощение, исцеление и мгновенное изменение своего сердца. Потому что это – Таинство.
Иногда назначается епитимия (духовное взыскание). Это может быть что угодно – один или несколько земных поклонов ежеутренне или в течение дня, чтение Псалтири, покаянного канона или иной молитвы в определенное время суток, отлучение от причастия на определенный срок. Но это не наказание (в смысле возмездия и устрашения), а действие во исправление души. Значит, ей сейчас полезно дополнительно потрудиться. Восприняв епитимию именно таким образом, можно получить просто удивительные результаты. Впрочем, можно и не получить. Что Бог даст.
Проклясть священник, конечно же, не может. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни под пытками, никак. Наша интеллигенция очень уважает почирикать насчет анафеманствования вообще и великого зеркала русской революции Льва Толстого в частности. Хочу обратить внимание: анафема – не проклятие. А прилюдная, открытая констатация того факта, что данный человек осознанно и свободно, самостоятельно изверг себя из лона Православной Церкви. И этот факт фиксируется вслух. Чтобы, как, например, в случае с зеркалом-Толстым, другим соблазна не было. Чтобы знали: да, великий писатель, да, необыкновенный талант, но рассуждения его о вере – ложные, бесовские.