1000 и 1 жизнь 8
Шрифт:
Ожог от защит, но слабый, Сергей перехватил управление, метнул вражеского «Голиафа» в гущу его собратьев, и ушел выше, скрылся за спинами Псов, которые вываливались из портала в небе тучей рыжей мошкары. Ощущение магии и засечки целей в общую систему, для расстрела и подавления, а сам Сергей снова телепортировался вниз, на этот раз к владельцу… владелице источника.
— Я приветствую Любимца Матери и прошу прощения за случившееся, — склонилась та, встала коленями на каменный пол огромного пустого зала.
Сердце монастыря, не алтарь, как у Родов, чаша источника, в которой бурлила вода, переполненная магией.
— В этом нет вашей вины и вам… ага, вы уже убрали монашек в укрытие, отлично, можно не сдерживаться! Объявите, что всем сдавшимся будет сохранена жизнь!
Не то, чтобы это сильно помогло, но к чему лишние потери? Теперь следовало закрепить результат, забрать источник Британии и лучше было ковать железо, пока горячо, но в то же время, мало ли что могло пойти не так? Не лучше ли было дождаться, пока стихнет битва на подавление? Британская пехота валом валила из порталов, уже разбросанных Псами, металась его группа охраны, наконец сообразив, куда он упрыгал, и Псы с небес разили всех, пытающихся взлететь и сопротивляться.
— Всех, кто пытается сбежать — оставлять армейцам, — послал он приказ Биллу, — сами ни на шаг отсюда, опорный пункт перед Руаном важнее! Немедленно открыть порталы, перебросить магов и начать работы над Сеной!
— Будет исполнено, милорд!
Великая вещь — шифрованная связь, подумал Сергей, переводя взор на склоненную голову настоятельницы. Великая, пока враги не взломали, и пока у них хватало мощи и предварительных ударов по взлому щитов Франции. Можно было не сомневаться, что уже скоро, даже полдень не успеет наступить, как земли вокруг запылают сопротивлением.
Начнутся выстрелы в спину, заваливание и разрушение канала Сены, взрывы в городках и селах, отравления, магические проклятия, что там еще могли придумать французы. Богатый опыт войны у двух стран, масса вражды в прошлом и так далее. Но именно поэтому Сергей так спешил и растягивал коммуникации против всех законов войны — взять Руан и закрепиться, отжать всю Нормандию, создав мощнейший плацдарм, который Франция уже не скинут легко обратно в Ла-Манш.
— Благодарю вас за то, что вы прислушались к моим словам и благословляю вас от имени Матери.
Мелодичный перезвон и багровый вихрь окутал настоятельницу, которая вскинула было изумленно голову, явив Сергею лицо пожилой женщины, и тут же снова склонилась, разве что не упала пластом оземь. О да, следовало бы закрепить воздействие на разумы, но как твердить об интернационале, когда там за стеной твои войска режут, жгут и убивают?
— Джил и Гертруда — ко мне, остальным охранять, — скомандовал он.
Подошла бы любая из ирландок, если честно, но должны же быть преференции у личных вассалов, верно? Связи, знакомства, прочие дела, которыми в девяти случаях из десяти заканчивались подобные сцены.
По крайней мере, с женщинами.
— О…
— Можете называть меня просто Гарольд, — любезно улыбнулся Сергей, — мать-настоятельница…
— Софи, Софи… Голен, так меня звали когда-то, — отозвалась та с каким-то намеком, которого Сергей не понял.
Одеяния в монастырях, равно как и их система, не особо изменились со времен Освобождения, но вот трактовки, конечно, стали иными. Десять заповедей — для обычных людей, только
С опорой на воскрешение Христа и возможности магов, конечно.
Обоснуй оставался все тот же, у магов есть душа, у простаков — нет, поэтому такая разница. Все это казалось Сергею весьма натянутым, и он в целом старался не касаться магрелигий, не тронул их тогда в Аравии, и здесь проплыл бы мимо, не устрой французы опорный пункт на источнике монастыря.
Мать-настоятельница поднялась, вся укутанная с ног до головы, и посмотрела на Гарольда-Сергея с какой-то подозрительной теплотой во взоре. Он, конечно, могучий зеленоглазый красавец и все такое, но не так же прямо сразу?! Может, она заранее любила его на расстоянии или обожала именно, как Любимца, избранника Матери, которой она тут молилась?
Шум битвы за окном уже стихал, одним дерзким ударом Сергей отыграл еще расстояния и ослабил Францию, и следовало спешить, но в то же время следовало закрепить достигнутый социальный успех.
— Простите, Гарольд, мне мою дерзость, но люди слабы и склонны к вранью и выдумкам в своих пересказах. Верно ли, что вы лично убили Герхарда Хофманна и сожгли Кардиналей?
— Ну, они взяли меня в плен, — настороженно ответил Сергей, — и хотели убить.
Тело его напряглось, магия внутри бурлила и взлетала фонтанами. Вошедшие внутрь Джил и Гертруда замерли за спиной настоятельницы, с палочками и оружием наизготовку. В то же время Сергей не ощущал какого-то тайфуна магии вокруг, воззвания к источнику (ведь сдача тоже могла быть ловушкой), призыва слуг и прочих сигналов опасности. Да, внутри настоятельницы бурлило что-то, но и от нее не исходило опасности, желания мести и прочих штук, скорее, наоборот.
— И вы убили их?
— Да.
Настоятельница вскинула голову, ноздри ее раздувались удовлетворенно, а сама она вдруг задрала подол своих одежд до самого горла. О да, трактовки теперь отличались, и то, за что бичевали и высмеивали монастыри в средние века — вспомнить хотя бы тот же «Декамерон» — теперь подавалось с другого угла. Собрание тех, кто искал милости Матери, даже с вкраплениями настоящих магов, желавших повысить мощь сил крови, пьянство, разврат и обжорство, но за стенами, чтобы простаки не видели.
Затем Сергей обратил внимание на ее тело и слегка удивленно моргнул. Он, в общем-то, думал о разврате и типичном подтверждении союза, как это делали другие женщины и никак не ожидал увидеть перед собой нечто вроде колоды мясника. Иссеченное, окровавленное и изуродованное тело.
Занималась самобичеванием? Увлекалась мазохистскими практиками?
— Во время Первой Магической я попала в плен, — заявила настоятельница, — и меня подвергли пыткам, но я так ничего и не выдала. Когда-то род Голенов был могуч и знатен, но отец затаил личную обиду на Фламеля за то, что тот когда-то не совсем добровольно взял его бабушку, то есть мою прабабушку. Выступил слишком поздно и не попал в число Освободителей, так в нашей Республике называли в то время рода тех, кто пошел за Фламелем.