1000 притч
Шрифт:
– Мы не понимаем тебя, – сказали люди.
– Если бы вы принесли мне много меду, а я не принял его, что бы вы сделали? – спросил Будда.
– Отнесли бы обратно и распределили между жителями деревни, – ответили крестьяне.
– Вы бросали на меня свой гнев, обиды, ненависть, а я не принял их. Теперь вы вынуждены унести все это в свою деревню. Вот почему я сочувствую вам.
Между небом и землей
Старый Шань Цюань хотел уступить свой престол Сюй Яу, а тот отказался.
– Мне стать Сыном Неба? Пожалуй, можно. Правда, одолела меня хворь, и править Поднебесным миром мне недосуг.
И подумал Шань Цюань:
– На свете нет ничего важней всей Поднебесной, а этот муж не захотел из-за нее вредить своему здоровью! Только тому, кто не заботится о Поднебесной, можно доверить власть над нею.
С этой мыслью старый царь отправился к мудрому пахарю Цзы Чэну.
– Я хочу подарить тебе власть над всей Поднебесной, – сказал он пахарю. – Неужели ты отвергнешь этот дар?
Цзы Чэн немного помолчал и затем ответил:
– Пространство и время – это двор, в котором я обитаю. Зимой я одеваюсь в кожи и шкуры, летом – в халат и полотно. Весной я пашу и сею и даю телу вволю потрудиться. Осенью жну и закладываю зерно в закрома и даю себе хорошенько отдохнуть. С восходом солнца я выхожу навстречу миру, в закатный час ухожу в себя. Я привольно скитаюсь между Небом и Землей, и в моем сердце царит довольство. Зачем мне власть над Поднебесной?
Слива созрела
Наставник Фачан, впервые встретившись с Ма-цзу Даои, спросил его, что такое Будда. Мастер ответил:
– Вот это сознание и есть Будда.
Фачан тотчас прозрел.
Позже он поселился на горе Дамэй. Услышав о том, что Фачан живет на горе, Ма-цзу Даои послал к нему монаха. Придя к Фачану, монах спросил:
– В то время, когда вы были с Ма-цзу Даои, чему вы у него научились и почему ушли на гору?
– Ма-цзу Даои учил меня, что это сознание и есть Будда. Вот я и отправился сюда жить, – ответил Фачан.
– Но в последнее время Ма-цзу Даои изменил свое мнение о природе Будды, – сказал монах.
– Каким образом? – спросил Фачан.
– Теперь мастер говорит, что нет ни сознания, ни Будды.
– Опять этот старик дурачит людей! – воскликнул Фачан. – Видно, он сам не знает, что такое прозрение. Пусть он утверждает, что нет ни сознания, ни Будды, я же буду твердо держаться того, что это сознание и есть Будда.
Монах вернулся в монастырь и доложил об этом разговоре своему наставнику.
– Слива созрела! – воскликнул Ма-цзу Даои.
Займись своим делом
Наставник Шигун в молодости был охотником и терпеть не мог монахов. Однажды, преследуя стадо оленей, он пробегал мимо монастыря. Ма-цзу Даои в это время стоял у ворот. Шигун спросил у него, не видал ли тот оленей.
– А ты кто? – в свою очередь спросил Ма-цзу Даои.
– Я – охотник, – ответил Шигун.
– А стрелять ты умеешь?
– Умею.
– Сколько же оленей ты можешь подстрелить одной стрелой?
– Одной стрелой я могу подстрелить одного оленя.
– Значит, ты не умеешь стрелять, – сказал Ма-цзу Даои.
– А ты умеешь? – спросил Шигун.
– Умею.
– Сколько же оленей ты можешь подстрелить одной стрелой?
– Одной стрелой я могу подстрелить все стадо, – ответил Ма-цзу Даои.
– И то, и другое – судьба. Зачем убивать целое стадо?
– Если ты знаешь, что это так, то почему сам так не стреляешь?
– Если будешь учить кого-то стрелять так, как умеешь сам, то самому будет нечего делать.
Нелегко найденное не теряется
К наставнику Ма-цзу Даои пришел один неизвестный юноша. Внимательно взглянув на его лицо, мастер сразу понял, что привело сюда этого человека: в его глазах светилось неразрешимое сомнение, на его губах трепетал навязчивый вопрос. Но Ма-цзу Даои ждал: ему было интересно, как юноша сумеет задать свой вопрос.
– Учитель, – наконец сказал молодой человек, – я чувствую себя ничтожеством… Я не способен ни к какому постоянству: знания не удерживаются в моей голове, чувства не удерживаются в моем сердце.
– Все самое значительное и ценное, что есть в жизни, друг мой, знание, любовь, красота – все должно иметь свою длительную, тайную историю. Иначе оно, превратясь в радужную пылинку, будет унесено первым порывом ветра: легко найденное легко теряется.
– Но даже то, что стоит мне немалых усилий, – оно тоже так легко теряется, – возразил юноша.
– Нет, – сказал Ма-цзу Даои, – нелегко найденное не теряется, но начинает путешествовать по незримым мирам, описывая в пространстве круги созидания. Ты никогда не наблюдал, как растет роза? Если внимательно вглядеться в строение ее чашечки, то можно заметить спиралеобразное наслоение лепестков. Во всем в природе свой ритм, свои вибрации. Не нужно их принимать за непостоянство.
– Значит, все подлинное вернется ко мне? И даже мои мысли? – обрадованно спросил юноша.
– Мысль, друг мой, как и сильное чувство, похожа на птицу с большими, упругими, беспокойными крыльями.
Она судорожно бьется в твоих руках, но вот – усилие, рывок, и с блаженным выдохом отрыва, распластав могучие крылья, она уплывает в сияющую бесконечность. Она тем и сильна, что живет ею.
Да, она рвется прочь даже из любящих ее рук, но, вырываясь, погружаясь в родную ей стихию, она не забывает о них, этих руках… А они – как пальцы художника, скульптора – теперь всегда будут ощущать в себе дрожь, немного нервное покалывание от одного воспоминания о миге обладания той птицей. К тому же, однажды ощутив ее трепетное биение, эти руки уже не смогут полюбить мелких ручных птах – маленьких мыслей, простых чувств…