12 маленьких радостей и одна большая причина
Шрифт:
– Интересные тебе сны снятся, Иззи, – слащаво-приторным голоском прошептал Габриэль, подперев щеку кулаком. Окинув его непонимающим взглядом, я потерла глаза руками, пытаясь скорее очнуться от тяжелой дремы. Какие еще сны он имеет в виду?
– О чем ты говоришь? – спросила я, невольно прикрывая глаза. Веки резко стали такими тяжелыми, а сила притяжения, казалось, направила всю свою мощность на стремление увалить меня обратно в спальный мешок, не давая подняться или хотя бы пошевелиться. Повинуясь желанию матушки-природы, я снова зарылась в теплую ткань спальника и перевернулась на левый бок, отворачиваясь от архангела. Вот уже я падала в объятия Морфея под монотонное бормотание Гейба прямо над моим ухом, но воспоминания
– Какого черта, Габриэль?! – прорычала я, резко вскочив на ноги, тем самым чуть не снеся палатку. От гнева, атаковавшего мой разум, хотелось разбить пару кирпичей и обязательно о чью-то голову.
– И тебе доброго утра, сладкая, – промурлыкал архангел, наблюдая за моей истерикой с безопасного расстояния. Вся ситуация его явно позабавила, чего обо мне сказать было нельзя.
– Еще раз назовешь меня «сладкая», и я лично влеплю тебе такую затрещину, что… – задумавшись над поиском наиболее красочной угрозы, чтобы мужчина больше никогда и думать не смел об этом дурацком прозвище, я ненадолго затихла, все еще по инерции разрезая воздух кулаками. Моя беспомощность вызвала только снисходительный смешок у Гейба, что разозлило еще больше. – Это все ты выдумал, да? Впихнул мне в голову порнуху с тобой в главной роли?!
– В общем-то, ты права. Но все предыдущие четыре с половиной раза я ничего не делал, честно-честно, – уверил меня сладкоежка, невинно хлопая глазами. Кажется, щеки опять залила краска, как только я начала догадываться, что значит «все предыдущие четыре с половиной раза». Но был еще маленький, до безобразия крохотный шанс, что я всего лишь неправильно поняла мужчину, и он имел в виду нечто совершенно другое. И я цеплялась за этот шанс, как за спасительную соломинку.
– Что ты имеешь в виду? – скрестив за спиной пальцы «на удачу», спросила я. Фыркнув, архангел насмешливо ответил:
– Ты понимаешь, о чем я говорю. О твоих «чистых и невинных» снах, с моим участием в том числе.
Господи, если ты слышишь меня, пожалуйста, испепели на месте, иначе я сама начну уходить под землю от стыда. Черт, я почти чувствую, как почва под палаткой расползается, чтобы прервать мои страдания.
– Так, забыли. Но что значит «четыре с половиной раза»? – любопытство все же перевесило стыд, заставляя меня задать этот глупый, но такой интересный вопрос. Немного качнув головой, Габриэль ответил, закатывая глаза:
– В последний раз прямо посередине процесса я по доброй воле твоей фантазии трансформировался в Джонни Деппа в образе того белобрысого писаки из «Тайного окна», – поморщившись, он задумчиво отвел взгляд, – Странные у тебя ночные мечтания, Винтер, ужасно странные…
– Лезть по ночам в чужую голову – вот что странно, – обиженно прошипела я и, схватив первую попавшуюся куртку, выбежала из палатки, мысленно расчленяя тело архангела зубочистками.
– Стой, оголтелая, куда ты понеслась?! – донесся из палатки крик мужчины, но я уже успела добежать до той злополучной речушки и неслась вдоль нее вниз, к долине. Меня распирала злость и даже какое-то разочарование, хотелось просто разбить парочку тарелок из самого дорогого фарфора, хотя можно было обойтись и обычным стеклом. Но, к сожалению, ни того, ни другого в лесу не было, так что пришлось довольствоваться выбросом агрессии в бег. Сердце, не привыкшее к таким нагрузкам, уже отчаянно стучало сто двадцать раз в минуту, но я упорно продолжала бежать, пока не споткнулась о выступающий корень дерева и не свалилась на влажную от росы траву. Только после насильственного торможения до меня дошло, что все это время я рыдала без остановки, сама того не замечая. Теперь же мне оставалось только продолжать лежать на земле, пряча лицо от назойливого солнечного света. В тот момент я даже не могла понять, из-за кого плакала: то ли из-за порядком надоевших
– Изабелл, – раздался рядом со мной тихий шепот, заставляя вздрогнуть от неожиданности.
– Уходи, – проворчала я, не поднимая головы. Хотелось вскочить и залепить Гейбу звонкую пощечину, но желание порыдать, свернувшись в маленький клубочек, все же оказалось сильнее.
– Иззи, я не думал, что ты так отреагируешь, я…
– Думаешь, я знала, что так отреагирую?! – перебила я, – Я саму себя не узнаю! Все время краснею, как первоклассница у доски, говорю всякую чушь и рыдаю, как идиотка, и все время без причины. Это все ты, козлина, виноват, я же была совсем другой! – приподнявшись на локтях, всхлипнула я, рукавом вытирая со щек слезы.
– Поверь, проявлять чувства – не так уж и плохо. По крайней мере, это лучше, чем быть безэмоциональной самоубийцей, – осторожно коснувшись моего плеча, проговорил архангел.
– Вот именно, безэмоциональной. Я была счастлива без чувств и спокойно готовилась к Рождеству, а тут влез ты и перевернул всю мою жизнь с ног на голову. Зачем, зачем ты это сделал? – прошептала я, кладя голову на плечо архангелу. Притянув меня к себе, он мягко поцеловал меня в макушку, ласково гладя по волосам.
– Прости, я не знал, что для тебя это так тяжело.
– Я ненавижу тебя. Не смей лезть в мою голову, извращенец, – сквозь зубы процедила я, только крепче прижимаясь к мужчине. Логики никакой, зато приятно. – И Габриэль… Я хочу домой. Пожалуйста, просто верни меня домой.
Не сказав ни единого слова, ангел прикоснулся к моему лбу двумя пальцами, и ставшая привычной вспышка света заменила собой этот угнетающий пейзаж утреннего осеннего леса. Неохотно открыв глаза, я поняла, что наконец стою в собственной прихожей. Не в чаще леса, не в центре Парижа, а в своей родной, любимой прихожей. Аллилуйя, товарищи.
– Спать, мне срочно нужно спать, – нервно метнулась я к двери, ведущей в гостиную, но резко обернулась, вспомнив об архангеле, который непонимающе уставился на меня. – Прости, но мне нужен отдых, хотя бы одни сутки без всех этих метаний по Бостону, лесам, каким-то закоулкам Парижа… Я просто хочу выспаться.
– Я понимаю, но что тебе мешало сделать это сегодня ночью?
– Как бы сказать помягче… – задумчиво протянула я, глядя на Габриэля. – Ну, знаешь, не очень комфортно спать, когда тебе в ногу упирается приличный стояк. Все, я ухожу на одни сутки в отпуск. И прошу тебя: дай мне проснуться в собственной постели. Одной. В пижаме. Без конфетных фантиков. И без порнухи в голове, – закончив фразу, я удалилась в спальню, заперев за собой дверь. Буквально через семь минут, только успев сменить походную одежду на уютную фланелевую пижаму с медвежатами, я провалилась в тяжелый глубокий сон.
Впервые за такое долгое время я проснулась не от того, что рядом шуршат конфетные фантики или кто-то излишне навязчиво старается меня разбудить фальцетным криком «Изабелл!», да я даже проснулась в своей кровати, а не в груде осенних листьев. Воистину фантастическое утро. Закутавшись в теплое одеяло, я сонно двинулась на кухню, чтобы получить необходимую дозу утреннего кофеина, но резко остановилась у окна, невольно залюбовавшись открывавшимся видом: зимний Бостон воистину поражал своей живописностью. Слабые солнечные лучи едва пробивались сквозь пуховые облака, отражаясь блеском на снежных покровах, заполонивших собою все улицы города. Все те же суетливые прохожие, которые, кажется, уже не так сильно нервируют своей отрешенностью, до сих пор мечутся по улицам, но, выспавшись, я стала как-то спокойнее к ним относиться. Едва сумев оторваться от завораживающего пейзажа, я поспешила на кухню, но и там меня ждал сюрприз в виде свежесваренного кофе. Да уж, не так уж и плохо водить дружбу с архангелом.