12 новогодних чудес
Шрифт:
— Так и понял, что ты не из Питера. А откуда?.. Из Москвы?
Лиза поджала губы. Иногда ей казалось, что Москвичку в ней распознать было легче простого. Место рождения будто светилось на её лбу бегущей строкой.
— Из Москвы. Сгораю от нетерпения услышать историю. — Лиза в томительном ожидании задёргала ногой. От Балашова это не укрылось. Он пристально поглядел на свою преподавательницу.
— Что ты знаешь об Орловском? — с милой улыбкой поинтересовался Балашов. Нервный тик Лизы прекратился, нога замерла, не завершив движение по траектории.
—
— Как быстро ты закипаешь, — восхитился Балашов, — даже раньше чайника.
Лиза была готова взвыть. В ту самую секунду, когда она уже хотела разразиться бурной тирадой на тему приличий, громко засвистел чайник.
— Да нет, ты оказывается с ним синхронна, — резюмировал Балашов, откидываясь на стуле. Чёлка взлохмачена, в карих глазах пляшут черти. Преподавательница резко подскочила с места и тут же скривилась от боли.
— Тебе бы прилечь… в комнату пройдём? Я и постоять могу, если что, — доверительно сообщил ей Балашов.
— Ант-о-он! — страдальчески протянула Лиза, молясь о том, чтобы неторопливый студент уже прекратил свою медленную пытку. Балашов лишь согласно кивнул.
— Это я, ага.
Секунду спустя Балашова ослепило пушистое полотенце с зайчонком. Он отцепил от себя кухонное полотенце и положил его перед собой.
— Прелестная вещица, любишь зайчиков?
Произнося про себя проклятия в адрес Балашова, Лиза поковыляла в комнату.
Лиза жила в однокомнатной квартире, а потому единственная комната заменяла ей и спальню, и гостиную. Кровать пряталась в углу, где на горе из подушек восседал плюшевый заяц. У стены вместо комода стояло чёрное пианино, обычный велюровый диван расположился напротив. Балашов разгуливал по комнате, осматривая мелочи, расставленные по полкам, словно музейные экспонаты. Зайца он тоже приметил. Смирившись с судьбой, Лиза легла на кровать, оставив размышления об этике на завтра. Она мельком взглянула на своё отражение в ростовом зеркале. Ожидание увидеть измождённую страданиями и душевными муками деву не оправдались. Лиза выглядела как и всегда.
— Так ведь куда удобней, неправда ли? — заметил Балашов. Преподавательница недовольно цыкнула.
— Я сегодня услышу от тебя хоть что-то кроме вопросов? Теперь только о Дмитрии Константиновиче, пожалуйста. — В голосе Лизы звенел металл. Точнее, она так думала, что звенел. Балашов оторвался от созерцания статуэтки пианистки, и растеряв присущую ему несерьёзность, произнёс:
— Если коротко, то он бывший муж моей матери.
Лиза села в кровати.
— Что? — тихо спросила она.
Балашов развёл руками и спрятал их в карманах джинсов.
— Он не мой отец, не переживай. Мать моя о дочке всю жизнь мечтала, а тут я родился, так некстати и не от кого надо. Ну вот она и вышла замуж за Орловского. Наконец-то у матери родилась долгожданная дочка. Жаль только с Орловским не сложилось у неё. По мне, так он вполне был нормальным ей мужем, да и со мной ладил, но всё равно не угодил. Теперь у неё новый муженёк, а сестрёнка что-то богатенького отчима полюбила больше… Жаль мне нашего старика.
Лиза будто оцепенела, молча глядела на студента. Она только и смогла произнести:
— Да не старый он.
Балашов хмыкнул.
— Для кого как. Но даже не это главное. Был бы старым, но здоровым, он бы от тебя не прятался на кафедре.
Лиза насторожилась.
— Ты о чём?
Балашов помрачнел. Он опустил взгляд, разглядывая пушистый ковёр под ногами. Не поднимая глаз, Балашов озвучил приговор:
— Рак у него. Последняя стадия. Врачи говорили, не доживёт до Нового Года.
О чём они говорили после страшных слов, Лиза не помнила. Она хотела отправить Балашова домой, чтобы наконец-то дать волю чувствам и подумать над тем, что скажет дорогому профессору. Мысль о его сокрушительном диагнозе, казалась нереальной. Разве жизнь без Орловского будет настоящей? «Конечно нет», — убеждала себя Лиза. А Балашов, тем временем, покидать обитель преподавательницы не собирался.
— Нет, я останусь. Вдруг тебе совсем плохо станет? Нельзя такое переживать в одиночку. Хоть подругу позови, вместе её подождём. — Балашов даже не предлагал, он просто ставил Лизу перед фактом. Преподавательница не знала, как отправить настырного студента восвояси, и она просто сдалась. Её чувства к профессору не могли укрыться от посторонних глаз также, как и наивная влюблённость Балашова. Она не сомневалась: после услышанных ею слов Антона, наверняка среди студентов их нелюбовный треугольник давно приобрёл некую известность. Лиза не знала кого спасать, от кого бежать и что ей теперь делать с этим запутанным клубком.
— Наглость — второе счастье, Антон. А для тебя оно первое, — съязвила преподавательница. Чуть помедлив, она добавила:
— Можешь остаться, диван весь твой. Утром будь добр уехать.
Балашов обрадованно закивал.
— Как скажешь.
Он выпрямился, поглядел на пианино.
— Играешь?
Лиза равнодушно пожала плечами.
— Пытаюсь вспомнить…
Балашов провёл рукой по клавиатурному клапу.
— А я вот на барабанах в детстве играл, но матери не слишком нравилось с похмелья слушать ударные, пришлось бросить, — нахмурившись, поделился студент. По лицу Лизы пробежала едва заметная тень. Она скользнула вуалью, вытягивая из памяти преподавательницы не самый приятный эпизод её жизни.
— Мне от матери тоже досталось, и не поверишь, всему виной пианино… Она решила, что я отца довела своими нудными мелодиями, и он, не выдержав, покинул семью. Мне потом по пальцам часто крышкой прилетало. — Лиза хмыкнула и машинально потёрла руку. Балашов молча проследил за этим движением.
— Орловский тебе отца не заменит, — безапелляционно заявил он. Лиза вспыхнула.
— А я тебе мать!
Балашов улыбнулся, как-то жалостливо.
— Вот уж чего мне точно не нужно. Одна уже есть.