12 смертей Грециона Психовского

Лукьянов Денис Геннадьевич

Профессор сделал глоток и поморщился – слишком горячо, слишком кисло. И непонятно, то ли он не доложил сахара и переборщил с кипятком, то ли это постоянное недовольство и ворчание, начавшееся еще на улице из-за погоды. Аполлонский говорил, что в случае профессора, ворчание с недовольством – его личные Деймос и Фобос, этого уже ничто не исправит, потому что Козероги – они все такие, постоянно найдут, к чему прицепиться, порой раздуют из этого проблему вселенского масштаба и слушать никого не будут. Так, по крайней мере, говорил художник.

А вот Грецион Психовский эти возмущения Федора Семеныча и не слушал, хоть не отрицал правдивости астрологических наблюдений, только, конечно, не на всяких

сайтах наподобие «ЛЮБИМАЯ ХОЗЯЮШКА». Некоторые вещи сохранились и дорабатывались еще со времен Шумеров, простыми наблюдениями, которые трудно назвать пустым совпадением – систематически повторяющееся совпадение становится уже какой-никакой, а закономерностью.

Профессор положил дополнительную ложку корицы, дошел до комнаты, включил компьютер, поставил чашку на стол и скрылся где-то в зарослях своего леса из домашних растений. Грецион порылся в коллекции пластинок, вытащил одну, повертел в руках, довольно улыбнулся и установил на проигрыватель. Пока профессор возвращался на рабочее место, на всю квартиру загремел – но не слишком громко, чтобы соседи не пришли с вилами и факелами – ‘Crazy train’. Психовскому показалось, что это отличная мелодия перед дорогой – надо настроить окружающий мир на некий символизм.

Грецион сделал глоток, наконец-то удовлетворившись сладкостью чая. Параллельно открыл электронную почту – личную, на рабочей делать было нечего, ее завалили глупые вопросы, просьбы студентов и других преподавателей, которых профессор сейчас ни слышать, ни видеть не хотел. Сообщение от Аполлонского висело в самом вверху, под тоннами рекламы, которую профессору было лень удалять. Грецион открыл и прочитал:

«Грецион!

Завтра у нас в пять утра самолет. Ага, вот так внезапно, я знаю! Так что пакуй чемоданы как можно быстрее, летим рисовать драконов! Комодо, конечно же, но я бы тебя и таких потащил смотреть. Короче, начинаем с островов Индонезии, с Комодо, а дальше у нас с тобой небольшое корабельное турне с высадкой на ТРОПИЧЕСКИХ островах. Да, тащу тебя в твои любимые теплые места. И ты еще ворчал! Увидимся совсем скоро, давай, начинай паковать чемоданы.

P.S.: Билеты прикрепил. Умоляю, не забудь. НЕ ЗАБУДЬ.»

Профессор скачал билеты, закрыл письмо и улыбнулся. Это, конечно, не тур по пирамидам майя, но тоже подойдет. Было лень, ехать никуда не хотелось, диван выглядел куда привлекательней, но… встретить День Рождения в тепле, в компании комодо и Аполлонского – это же просто мечта.

Греясь этой мыслью, профессор начал собирать миниатюрный чемодан, наслаждаясь вливающимся в уши роком, настраивавшим на интересную поездку.

Интересную настолько, что Грецион Психовский даже не догадывался.

***

Они холодно взирают на раскрытую и, что важнее, пустую клетку, не сулящую ничего хорошего – среди древних белых стен начинают покалывать страх и негодование.

Они не смогли – здесь, в этом священном, в этом защищенном и свободном для всех месте, не смогли уследить, впервые за столько лет. Они никогда не думали, что кто-то додумается до такого, спустится сюда без дозволения, распахнет клетку, сойдя тем самым с Духовного Пути, ведь лишь Духовный Путь – ключ к идеалу, которого они почти достигли.

Но задним числом они, толпясь здесь, в этом подвальном помещении, понимали, что сами сошли с Духовного Пути, ведь не досмотрели и смухлевали – теперь им придется отвечать, как минимум – морально, перед самими собой, а это уже страшно.

Корни вековечных деревьев, спящие здесь, на глубине, через дрему слышали их разговоры, обрывки фраз, которые становились все уверенней и уверенней – страх испарялся, улетучивался, поднимаясь вверх и рассеиваясь в голубых небесах над храмом, уступая место уверенности в собственной невинности.

Когда разговоры прекратились, они пришли к выводу – нет, то был не сход с Духовного Пути, они лишь оступились, споткнулись о случайно брошенный под ноги камень, но теперь встали и готовы идти дальше. А вот она, та, что открыла клетку и освободила зверя… Да, она воистину сошла с Духовного Пути, в непоколебимости которого никто не сомневался.

А теперь остывшее тело лежало около клетки, у их ног – конечно же, бездыханное.

***

Пока с неба продолжал сыпать снег, Грецион Психовский, топчущийся на улице с собранным портфелем и маленьким чемоданчиком, клял опять никак не подъезжающее такси, которое, видимо, не смогло преодолеть пару-тройку снежных баррикад и теперь тащилось с издевательской скоростью. Возможно, где-нибудь в другом оттиске реальности, оно бы уже давно приехало, и сидел бы профессор внутри, радостно слушая музыку – или радио, если включат что-то нормальное, – но здесь и сейчас такого не случилось.

Если представить, что вселенная – это скопище множества разных реальностей, где все вроде бы одинаково, а вроде бы и нет, все отличается деталями, то логичнее назвать каждую из таких реальностей отдельным оттиском. Оригинала, с которого нескончаемое множество копий сняли, никто, конечно же, не знает, да и как поймешь в этой кипе вариантов событий, где оригинал, а где – нет. Тут случится одно, тут другое. Все эти оттиски никогда не бывают одинаковыми. Погрешность техники и, в нашем случае, вселенной.

Но здесь и сейчас, в нынешнем оттиске, такси все не приезжало – уже желтые фонари, освещающие глубокую непроглядную ночь, и то жалобно стали смотреть на мерзнущего профессора. Грецион, конечно же, продолжал мысленно ругаться на такси, по ясной причине, ну и на снег, так, заодно – а поскольку здесь и сейчас ему повезло родиться Козерогом, проклятья эти были страшные. Снег вообще обнаглел, все идет и идет и, как назло, не тает – конечно, Психовский знал и понимал, что посреди зимы не может резко наступить лето, максимум ударит плюс на пару дней, а потом ходи и скользи по этому незапланированному катку. Хотя, профессор допускал вероятность вообще чего угодно – кто знает, вдруг однажды зима резко станет вечным летом, кто-то что-нибудь напутает там, наверху, и Грецион Психовский лично поднимется туда (желательно, с билетом обратно, чтобы не застрять в небесной канцелярии навсегда) и пожмет этой сущности руку. Или руки, если это окажется какой-нибудь Шива – опять же, возможно все. Очень здоровый подход для профессора, занимающегося древними цивилизациями.

Снегу на самом деле очень повезло, потому что все негодование крутилось лишь в голове Грециона, а разговаривать с падающими белыми хлопьями было не в его вкусе. А вот таксисту, который наконец-то приехал, повезло меньше в десятки раз – потому что, в силу своего характера, Грецион тут же высказал все, что о нем думает.

– У вас совести совсем нет, – пробухтел Психовский, устраиваясь на переднем сиденье, хотя мог сесть и на заднее. – Я ждал вас десять минут на таком морозе. Мне, между прочим, не двадцать лет – меня такая спонтанная закалка и убить может.