12 тайн
Шрифт:
Миссис Кранфилд держит бокал в ладонях, не спеша сделать первый глоток.
– Мы сидели за этим самым столом, – начинает она. – Твоя мама и я. Прежде я думала, что не стоит тебе об этом знать, но, возможно, все же стоит. Мы защищали тайну, которую она открыла.
У меня внезапно пересыхает во рту, и я сглатываю.
– Так вы знали?..
– Твоя мама рассказала мне о том, что выяснила. А вернее – о том, что подозревала. Она не говорила, откуда ей это стало известно, и взяла с меня клятву, что я буду молчать. Я убеждала
– Когда это было? – спрашиваю я, и по тому, как миссис Ка смотрит на мужа, понимаю, что ей все еще кажется, будто она предает маму. – Прошу вас!
– Недели за две-три до ее смерти, – говорит миссис Кранфилд и, сделав глоток, аккуратно ставит бокал на стол перед собой. – Клэр сводила с ума мысль о том, что у Ника родился ребенок, а ее нет с ним рядом. Я ей говорила, что она вряд ли сможет узнать, есть ли у этой девушки ребенок, не говоря уж о том, чтобы отыскать его. Но твою маму было не переубедить. Она умела быть решительной.
Я медленно киваю: миссис Ка подтверждает то, о чем я уже догадывался.
– Я, конечно, хотела ей помочь, но не знала как. Она сказала, что не сдастся, пока не докопается до правды.
Миссис Ка смахивает слезу, и я касаюсь ладонью ее руки.
– Мне только удалось добиться от нее такого же обещания, которое я сейчас прошу дать тебя.
Она пристально смотрит на меня.
– Всегда соблюдать осторожность!
Прощаясь, я обнимаю миссис Кранфилд и даю ей это обещание.
Свернув с нашей дороги и остановившись перед временным светофором на Нижней улице, мистер Ка поворачивается ко мне.
– Они уже два месяца копают эти дренажные канавы. Уверен: во времена Виктории это делалось быстрее.
Я улыбаюсь.
– Так неловко, что вам пришлось ехать, – говорю я. – Я бы спокойно дошел пешком.
– Не проблема, – откликается он. – До нашего ужина еще полчаса, и мы не хотели, чтоб ты опоздал на праздник.
– Вообще-то я иду только ради Холли, – объясняю я. – И вряд ли задержусь там надолго.
Мы трогаемся с места, но не успеваем доехать до перекрестка, как снова загорается красный.
– А вы знали? – спрашиваю я, глядя на подсвеченное светофором лицо мистера Кранфилда.
– Узнал только после маминой смерти. Мы с миссис Ка тогда посоветовались и решили оставить все как есть. Не потому, что хотели от тебя что-то скрыть, а просто… чтоб ты мог спокойно жить своей жизнью.
Я не сержусь на него. И спрашиваю:
– Если моя мама была уверена, что ребенок и вправду родился и это пробуждало в ней надежду… тогда почему?..
– Почему она себя убила? – мистер Ка внимательно смотрит на меня. – Не знаю, Бен. Я никогда не мог этого понять.
– А стала бы она рисковать ради ребенка Абигейл Лангдон?
– Если у нее был шанс найти некую связь с Ником, думаю, да, стала бы. Родительская любовь – непреодолимая сила. Она никогда не слабеет.
– Если ребенок и родился, мне трудно поверить, что его отцом был Ник. Нет никаких свидетельств его отношений с Лангдон. Я разговаривал с Элизабет Вокс. Она так же думает и про Саймона.
Мы трогаемся с места и едем мимо рощи в Сент-Марнем. Остановив машину возле городского пруда, мистер Ка опять поворачивается ко мне.
– Никто из нас не может знать наверняка, был ли это ребенок Ника и был ли он вообще. Но бьюсь об заклад, тут кроется кое-что еще.
– О чем это вы?
– Мы переехали в Хадли примерно через год после суда. Я каждый день видел, как Питер Вокс проходит по одному и тому же маршруту: по берегу реки и через рощу. Он был несчастен. Такой жалкий! К тому времени он фактически стал бродягой, и я иногда, когда мог, подкидывал ему пару фунтов. Тяжело видеть человека в таком состоянии, особенно зная, сколько он пережил. Порой я сидел с ним на берегу, угощал его пинтой пива. Он был полностью сломлен.
– Я помню.
– Потеря ребенка – страшное несчастье, но там было не только это: он чувствовал вину. Сожалел о том, что не сделал то, что мог, и это его изводило. При каждой встрече со мной он снова и снова возвращался к этому. Если бы он только принял меры, если бы!..
Я думаю о своем завтраке с миссис Вокс и о смутной тревоге, испытанной ею в день финала по регби.
– Он что же, слышал истории о Лангдон и Фэрчайлд еще до убийства? – спрашиваю я.
– Незадолго до того как он окончательно пропал, я увидел его на скамейке на набережной. Купил ему пинту пива. И он снова заговорил о том, как сожалеет, что вовремя не вмешался.
– А что же, он считал, ему нужно было сделать? – спрашиваю я, пытаясь вглядеться в отрывочные воспоминания мистера Ка.
– В тот последний летний семестр в школу позвонили. Он отмахнулся от сообщения, посчитав его обычной сплетней, но задним числом очень из-за этого переживал. Говорил, что постоянно вспоминает тот звонок.
– Что ему сказали?
– Не знаю. Больше я его не видел.
Мистер Ка смотрит на ярко освещенный сад Ричардсонов на той стороне пруда.
– Честно говоря, я очень жалею, что мало помогал ему.
На этот раз наступает мой черед положить руку на плечо мистеру Ка. Я выхожу из машины и огибаю пруд. Подходя к подъездной дорожке сияющего дома Ричардсонов, я оборачиваюсь и вижу, как мистер Кранфилд неторопливо шагает к местному пабу.
7
Один из тех сырых, туманных вечеров, когда невозможно согреться и лучше не выходить из дома.
Глава 47