12-й Псалом сестры Литиции
Шрифт:
– Вы не можете войти с оружием! – через чур громко высказалась главная.
– У меня разрешение самого Господа нашего Бога. Или он для вас не авторитет? – мрачно сообщила сестра.
Дуло вежливо подвинула несговорчивую даму. Остальные отошли сами. Патрон в ружье был один. И никому не хотелось стать его счастливым обладателем.
Скрипнули ступени, приветствуя Преподобную.
Запели ржавые петли. В доме было темно и холодно. Камин не горел.
Литиция замерла на пороге, не зная куда идти.
– Я предупрежу, – мимо нее пронеслась девушка, заскочила
Монашка крепче сжала ружье. Ее не звали в этот дом. И в комнату не позовут.
Вошла в грязный и убогий кабинет, с пошарпанной мебелью и детскими рисунками на стенах.
Мужчина сидел в кресле и вставать не собирался. Девушка шептала ему на ухо плохие новости, а он и не думал убегать.
Чувствовал за собой силу?
– Предложи гостье чаю, – распорядился хозяин дома.
Китнис Свароски был мужчиной красивым, моложавым. В свои 54 он выглядел лет на 30. Создавал впечатление утонченного и галантного человека. Его костюм сшили лучшие портные Лондона, но дорогая ткань светилась заплатками в нескольких местах.
– И позови констебля, дорогая.
Насчет галантен – забыли.
Литиция прикинула, что действовать придется быстро. Ее давно не разыскивают. Но проникновение в чужой дом – преступление.
А она не может уйти ни с чем.
– С удовольствием выпью чая и перекушу, – заявила монашка, усаживаюсь в кресло. – И переночую. У вас.
Свароски закашлялся.
– У нас нет места, – выдавил, переведя дух.
– Поищите. Могу с вами поспать, – предложила монашка. –Помолимся. Всю ночь.
– Как вас зовут?
– Сестра Литиция, приятно познакомится.
– Польщен.
– Мне некуда идти. А любой благочестивый гражданин Великобритании приютить монахиню обязан…
– Достаточно, – Свароски поднялся, прошелся по кабинету и заломил тонкие пальцы. Со следами колец. За его спиной вся стена была увешена рисунками. Детскими, если судить по корявости и уродливости. Он настолько хороший отец? Тогда, где крики детей?
– Что вам нужно?
– Крыша над головой.
Она была не сильна в соблазнении обнищавших мужчин. Но у этого было пять жён, он должен легко вестись на свободную плоть. Стоит хотя бы попробовать пролезть внутрь. Её еще никогда не подводило предчувствие.
– Сколько вы хотите?
– Только покой земной.
– Вас заберет полицмейстер!
– И вас. Вы же выгоняете меня.
– Идите в Ж…
– И оскорбляете.
Ай, как нехорошо. Сестра Литиция любила выводить предполагаемых пациентов из себя. Это обнажало их суть. Ей, к сожалению, не высылали запросы, как ее бывшему напарнику. Так уж повелось. Она находила своих жертв сама.
Вернулась дама с подносом.
– Есть не буду. Отсюда чую – мышьяк там разбавленный. А я только чистый потребляю.
– Да что вы сестра. Как можно.
– Итак, вернемся к нашим канделябрам. Вы позволили мне остаться?
Не позволил.
Литиция попыталась быть вежливой, но вести светские беседы было явно не её. Вот разметелить башку этому неприятному типу– с превеликим
– Благодарю за гостеприимство.
– Не стоит, – Свароски оставался воспитанным джентльменом. Насколько это возможно, когда лезут к тебе за шиворот ледяными пальцами благочестия.
– Я с удовольствием благословлю весь ваш дом, – Литиция осмотрит все помещения. И здесь не могло быть сомнений.
– А не пошли бы вы…– слетел налет хорошего воспитания с хозяина особняка. Мужчина взял в руки трость.
– Уже пошла! – радостно возвестила Литиция. Надо лететь, пока тростью не прогнали. – Все сделаем в лучшем виде.
И понеслась по дому, поливая все углы святой водой. Заглядывая в самые темны углы, вверх по лестнице, по коридорам. Свароски пробежал первые три комнаты за ней, а потом махнул рукой и оставил ее на старшую из жен. Та следила за Литицией орлицей, явно надеясь, что монашка что–нибудь сопрёт, и её можно будет с чистой совестью посадить в Тауэр.
– А это точно не бензин? – спросила мелкая вихрастая голова, выглянувшая из-за угла. Мальчишка улыбался во весь рот.
– Иди отсюда! – шикнула старшая жена. Интересно, Свароски их так и называет: первая, вторая, третья или по именам?
– Но она странная, – вылезла вторая голова. Поменьше и с длинной косой, болтающейся над полом.
– А ружье можно потрогать? – высунулась еще одна мордочка, совсем маленькая. Максимум четыре года.
Литиция поставила бутыль со святой водой на пол и уточнила:
–Вы дети Китниса?
–Ага, – хором мяукнули малыши и вывалились в коридор. В ночных сорочках и с мягкими игрушками каждый.
Старшая надзирательница закатила глаза и попыталась увести детей. Но кто может сдвинуть с места гору заинтересованности?
– А чего не спите?
– Так мелких сначала укладывают.
– А вы уже большие, – кивнула гостья. Дети всегда говорят больше, – И много мелких?
Тройка замялась. Закатила глаза в поисках пауков на потолке. Насекомых там не было. В доме с пятью женщинами убираются на отлично.
– Что не так? –е больше заинтересовалась Литиция. «Вот здесь, недалеко», – пропищала чуйка.
– Раньше много было, – Буркнул старшенький.
– Это как?
– Болеют. Умирают, – быстро сказала старшая жена и прикрикнула на детей: – Бегом спать!
Литиция знала, как умирают в Лондоне, и попросила:
– Отведите меня в детскую.
– Вам туда не надо! – заявила смотрительница. И Литиции туда понадобилось в два раза сильнее.
Но в прохладном зале с двухэтажными кроватями кучковались дети от пяти лет и старше. По одной стене шли стеллажи с игрушками. Детей было много. Увидев в дверях Литицию, они повскакивали с кроватей и обступили гостью почетным кольцом. И вроде все выглядели прилично, обжимались с игрушками, но бросались в глаза дыры на коленках, кареты без колес, сабли с половиной лезвия, куклы без волос. Одинокая пирамидка из деревянных колец, собранная не до конца, но покрытая серой пылью. В этом необъятном доме потеряли младшеньких?