12-й Псалом сестры Литиции
Шрифт:
Черт! Такие мысли! Да еще в такое время!
Не отвлекаемся!
– Силен демон! Силен! – в это время шепчет Преподобный, пылая ушами и осипнув от очередной молитвы.
– Может, помочь чем? – интересуюсь для приличия. Лежать перед мужиком в голом виде неприятно. Пусть тело и не мое. Кстати, тело оказывается с жирком и маленькой грудью. Подкачать ей задницу, что-ли?
Святоша грустит. Зовет на помощь монашек. В том числе и Лукрецию. Несколько часов они проводят мозговой штурм и поют хором. Отлично
– Три дня будем молиться! И еще ванну с ладаном приготовим! – выдает мастер по борьбе со злом, когда его энтузиазм, наконец, угасает. Голос его охрип, а помощницы разбрелись отдыхать.
Я киваю.
Хоть в супе купай, только исправь ситуацию, брат.
Я к этому времени успел поспать и подумать обо всем, кроме сложившейся ситуации. Отрицание происходящего кажется мне самым адекватным методом выживания.
ОКЕЙ, Алиса, в чем свариться, чтобы возвратиться?
Я стопроцентно свихнулся. Лежу где-нибудь в Корсакова, пускаю слюни, а санитары любезно меняют мне пеленки. Да, это точно больше похоже на правду, чем то, что я оказался в теле тридцатилетней монашки.
Почему-то то, что она оказалась лысой, внушало особую горечь.
Несмотря на подобные уговоры, пролежав двенадцать часов в ванне с ладаном, я понимаю, что все это не сон. Или сон, но тот, что уже не закончится. Никогда. А значит, надо собирать мозги в охапку и валить.
На исходе семьдесят четвертого часа молитв Преподобный Константин начинает собираться. Он целует две цепочки с крестами на стене, забирает молитвенники с прикроватного столика. Я книг этих не читаю, мужика опасаюсь, но в комнате становится пусто.
– Вы же не бросите меня? – успеваю схватить Святошу за подол рясы.
Тот печально вздыхает и отвечает с хрипотцой:
– Мне пора, сестра Литиция, – и так грустно это звучит, будто он меня похоронил уже.
Не выйдет, брат!
– Называй меня Дмитрий…
– Сестра, – непреклонно возражает Костик. Он тоже не верит в трансгендеров, как и я раньше. Чёрт, заройте и залейте бетоном мысли про трансгендеров! – Двенадцать писем с просьбой спасти людей от демонов. Мой долг…
– Ты мне помочь должен! Раз обещал! Что ты за мужик то такой? Бросаешь дело на полпути! Я буду жаловаться! В комитет по… главному самому!
– Вы не понимаете. Я бессилен. Вероятно, отклонения в вашем мышлении связаны с травмой, полученной на последнем задании, – Преподобный берет обе мои женские ладони в одну свою и несколько раз тычет вокруг пальцами – крестит.
– Да какая разница! Лечи, давай!
В бешенстве выдергиваю руки. Это мы тут три дня просто так, выходит, извращались?!
– Как? Мы все перепробовали. Остается только молиться. Вы в порядке.
Брат, не надо так.
– В порядке?! Да я ОДЕРЖИМЫЙ!
– Нет.
– Еще какой!
Ты просто размеров моей неадекватности пока не знаешь! Но это поправимо. На что только не пойдешь ради счастливого светлого прошлого.
– Сестра Литиция, вы не совсем здоровы, – с каменным лицом говорит Святоша. – Но точно одержимы не демоном.
– Да что ты, Костик! Я сейчас тебе докажу кем и как одержим! – прижимаю главного мракоборца к стене и беспощадно засасываю. Как последнюю в своей жизни шлюху. Пусть только попробует сказать, что во мне нет демонов после этого!
Костик отпихивает меня почти сразу. Краснота ползет от его шеи к ушам, потом в центр и зажигает фонарик на кончике носа.
– Сестра, я спасу вас даже ценой собственной жизни! – шепчет Преподобный. Тихо, запальчиво, с придыханием.
Черт, лучше б я ему «Рамштайн» продекламировал. Но в мозг только «Красная плесень» рвется. А Святоша может и не понять русского юмора.
Он целует меня в лоб.
За что и получает по голове.
Это красная карточка, мужик.
– Ты чего? – возмущение мое не имеет пределов.
– Извините, это не повториться, – быстро щебечет Константин, сменяя окрас лица на бледно-голубой.
– Кто тут еще одержим! – демонстративно вытираю губы, лоб и на всякий случай нос и щёки. Ох уж эти монахи и монашки! Чуяло моё многострадальное Эго, нельзя ему верить!
– Мне стоит удалиться.
Преподобный изображает поклон. Голос его строгий, как у судебного председателя. Будто тут не он, а я накосячил сверх допустимого.
– Вали давай! Избавитель разноцветный!
– Что? – застывает гость в дверях.
Вот они трудности перевода.
– Радугой от тебя воняет, вот что!
– Спасибо за комплимент. Хоть и не понятный, – уши у него опять краснеют.
– Слышь, помидор, еще раз твою рожу увижу… – дальше идет родной матерный.
– Сестра, а вы точно сейчас на английском…
– ПОШЕЛ дорогой своей прямо в Ж*ПУ! И не сворачивай!!! – выпихиваю его в коридор. И подпираю дверь кроватью.
Подумать только, я с этим убогим три ночи наедине провел! Ужас!
5. Если есть на свете ад, это тут
Длится третья неделя моего заключения в монастыре.
Да. ТРИ НЕДЕЛИ! Знаю, из комы быстрее выходят!
Я ставлю насечки на стене и зачеркиваю. Как граф Монте-Кристо. Только вместо сокровищ у меня – черная сырая ненависть.
Именно так должен выглядеть ад для нормального мужика.
Чистилище – это вам не кипящая сера и черти с вилами. Все намного скучнее: четыре стены, вокруг куча девственниц, а ты не можешь к ним прикоснуться. Потому что ты сам – баба.