1356 (др.перевод)
Шрифт:
– Твоя душа ожесточилась, Томас, - тихо произнесла она.
– Я солдат.
– Ты был солдатом, когда я тебя встретила, а я была пленницей, обвиненной в ереси, отлученной от церкви, приговоренной к смерти, но ты забрал меня. Кем я была, если не лишним ртом?
– Она принесет проблемы, - раздраженно заметил Томас.
– А я их не приносила?
– Но что мы будем с ней делать?
– Увезем ее отсюда.
– Откуда?
– От этого мужа-борова, - сказала Женевьева, - от будущего в монастыре?
– Ее будущее в том, - заметил Томас, - чтобы учинять ссоры среди мужчин.
– И хорошо, потому что мужчины причиняют женщинам достаточно неприятностей. Я защищу ее.
– Боже ты мой, - раздраженно воскликнул Томас, а потом повернулся к Бертийе. Она была, как он подумал, редкой красавицей. Его воины уставились на нее с нескрываемым желанием, и он не мог их винить. Мужчины готовы умереть за женщину, которая выглядит как Бертийя.
Брат Майкл нашел плащ, свернутый у задней луки седла графа, вытащил его, отнес ей и предложил прикрыть разорванное платье.
Она что-то ему сказала, и молодой монах покраснел, как облака на западе.
– Похоже, - заметил Томас, - что у нее уже есть защитник.
– У меня это получится лучше, - сказала Женевьева, подошла к лошади графа и дотянулась до покрытого кровью ножа для кастрации, свисающего с луки седла. Она направилась к графу, которого передернуло при виде клинка.
Он напряженно смотрел на женщину в серебристой кольчуге, которая глядела на него с презрением.
– Твоя жена поедет с нами, - сказала ему Женевьева, - и если ты предпримешь попытку вернуть ее, я лично тебе кое-что отрежу.
Я буду резать тебя медленно и заставлю визжать как свинью, потому что ты свинья и есть, - она плюнула на него и отошла в сторону.
Еще один враг, подумал Томас.
Генуаны прибыли, когда сумерки сгустились и превратились в ночь. Монеты были нагружены на двух вьючных лошадей, и как только Томас убедился, что все деньги на месте, он подошел к графу.
– Я заберу все монеты, милорд, и плохие, и хорошие. Ты заплатишь мне дважды, второй раз - за беспокойство, которое причинил сегодня.
– Я убью тебя, - сказал граф.
– Было приятно служить тебе, милорд, - сказал Томас. Он вскочил в седло, а потом повел своих людей и всех захваченных лошадей на запад.
На темнеющем небе замерцали первые звезды. Внезапно похолодало, потому что поднялся северный ветер, предвестник зимы.
А когда придет весна, подумал Томас, будет еще одна война. Но сначала он должен отправиться в Арманьяк.
Так что Эллекены поскакали на север.
Глава третья
Брату Фердинанду было бы довольно легко
Боевые кони, эти огромные лошади, на которых ездили латники, охранялись лучше, но лошади лучников находились в загоне, и черный монах мог бы взять хоть дюжину, но одинокий человек на лошади очень заметен и является мишенью для бандитов, а брат Фердинанд не осмелился рисковать потерей Злобы, так что он предпочел идти пешком.
Ему понадобилось семь дней, чтобы добраться до дома. Некоторое время он ехал вместе с торговцами, нанявшими для охраны товаров дюжину латников, но через четыре дня они свернули на юг, в Монпелье, а брат Фердинанд двинулся на север.
Один из торговцев спросил его, почему он несет Злобу, и монах просто пожал плечами.
– Это всего лишь старый клинок, - сказал он, - из него можно сделать хорошую косу.
– Выглядит так, как будто и масло не разрежет, - заметил торговец, - тебе лучше его переплавить.
– Может, так и сделаю.
По дороге он слышал новости, хотя рассказы таких путешественников всегда были ненадежны. Они говорили, что неистовствующая английская армия сожгла Нарбонну и Вильфранш, а другие сказали, что пала даже Тулуза.
Торговцы жаловались, что набеги англичан были способом подорвать могущество страны, задавить лордов налогами, сжечь их мельницы, разорить виноградники, стереть с лица земли города, и эта армия-разрушитель могла быть остановлена только другой армией, хотя король Франции по-прежнему находился на севере, далеко отсюда, а принц Уэльский устраивал волнения на юге.
– Королю Иоанну следовало бы явиться сюда, - сказал один из торговцев, - и убить этого английского князька, или у него не останется Франции, которой он смог бы править.
Брат Фердинанд промолчал. Сухопарый, суровый и загадочный, он вызывал беспокойство у других путешественников, хотя попутчики были благодарны за отсутствие проповедей.
Черные монахи были орденом проповедников, они бродили по миру, оставаясь нищими, и взывали к благочестию, и когда торговцы повернули на юг, то дали ему денег, которые, как подозревал брат Фердинанд, являлись платой за его молчание.
Он принял этот дар, благословил дарителей и пошел в одиночестве на север.
Он держался лесистой местности, чтобы избежать встреч с незнакомцами, поскольку знал, что некоторые налетчики, бандиты и наемники даже не задумываясь ограбят монаха.
Он подумал, что мир стал злом, и молился, чтобы Господь защитил его, и тот ответил на молитвы, потому что монаху не встретились ни бандиты, ни враги, и поздно вечером во вторник он пришел в Агу, деревню, лежащую к югу от холмов, где находилась башня. Он вошел в таверну и услышал новости.