1356
Шрифт:
— Кто ты?
— Я приехал из Авиньона.
— От Папы?
— От кого же еще? — удивился священник. Он прошелся по комнате, осматривая ее, а старик рассматривал его. Он видел высокого человека с грубыми чертами лица в сутане тонкой работы.
Когда посетитель поднял руку, чтобы дотронуться до распятия, висящего на стене, его рукав задрался и обнажил красный шелк.
Старик знал таких священников, твердых и честолюбивых, богатых и умных, тех, кто не проповедовал бедным, а взбирался по лестнице церковной иерархии в компании богатых и привилегированных.
Священник повернулся и посмотрел на старика твердым взглядом своих зеленых глаз.
— Скажи мне, где Злоба?
Старик колебался на секунду дольше, чем следовало.
— Злоба?
— Скажи мне, где она, — потребовал священник и, когда старик не ответил, добавил, — я пришел от Святого Отца. Я приказываю тебе ответить.
— Я не знаю ответа, — прошептал старик, — как же я могу тебе сказать?
В очаге раздался треск бревна, посыпались искры.
— Черные монахи, — сказал священник, — распространяли ересь.
— Бог простит, — произнес старик.
— Ты слышал их?
Граф покачал головой.
— Я мало что слышал в последнее время, отец.
Священник потянулся к мешочку, висевшему у него на поясе и вынул оттуда клочок пергамента.
— Семь темных рыцарей владели им, — прочитал он вслух, — и они были прокляты. Тот, кто должен править нами, найдет его, и он будет благословен.
— Это ересь? — спросил граф.
— Это стихи, которые черные монахи рассказывали по всей Франции. По всей Европе! Только один человек должен править нами, и это Святой Отец.
Если Злоба существует, то твой долг христианина — сказать мне всё, что ты знаешь. Ее нужно отдать церкви! Тот, кто считает по-другому — еретик.
— Я не еретик, — сказал старик.
— Твой отец был темным рыцарем.
Граф пожал плечами.
— Я не отвечаю за грехи своего отца.
— И темные рыцари владели Злобой.
— О темных рыцарях многое рассказывают, — сказал граф.
— Они охраняли сокровища еретиков-катаров, и когда, милостию Божьей, эти еретики были выжжены с лица земли, темные рыцари забрали сокровища и спрятали их.
— Я слышал об этом, — голос графа был ненамного громче шепота.
Священник протянул руку и погладил сокола по спине.
— Злоба, — сказал он, — была потеряна много лет назад, но черные монахи говорят, что ее можно найти. И ее нужно найти! Это сокровище, принадлежащее церкви, приносящее могущество! Оружие, которое принесет царствие Христа на всю землю, а ты скрываешь его!
— Я не скрываю! — запротестовал старик.
Священник сел на кровать и наклонился к графу.
— Где Злоба? — спросил он.
— Я не знаю.
— Ты так близко к Божьему суду, старик, — сказал священник, — так что не лги мне.
— Во имя Господа, — произнес граф, — я не знаю.
И это была правда. Он знал, где была спрятана Злоба, и боялся, что англичане ее найдут, он послал своего друга, брата Фердинанда, забрать реликвию, граф предполагал, что монах уже это сделал, а если ему это удалось, то граф не знал, где находится Злоба.
Так что он не лгал, просто не сказал священнику всю правду, потому что некоторые секреты должны быть унесены в могилу.
Священник долго смотрел на графа, потом протянул левую руку и дотронулся до путцев сокола. Птица, все еще ослепленная клобуком, осторожно ступила на запястье священника.
Он поднес ее к кровати и посадил на грудь умирающему, потом осторожно развязал путцы и убрал кожаный клобук с ее головы.
— Этот каладрий, — сказал он, — особенный. Он не предсказывает, будешь ли ты жить или умрешь, но умрешь ли ты достойно и отправишься ли на небеса.
— Молюсь за это, — сказал старик.
— Посмотри на птицу, — потребовал священник.
Граф Мутуме взглянул на сокола. Он слышал о таких птицах, каладриях, которые пророчили человеку жизнь или смерть.
Если птица заглядывала больному в глаза, то он поправлялся, а если нет, то умирал.
— Птица, которая знает о вечности? — спросил граф.
— Посмотри на него, — сказал священник, — и скажи мне, ты знаешь, где спрятана Злоба?
— Нет, — прошептал старик.
Сокол, казалось, разглядывает стену. Он топтался по груди старика, схватившись когтями за изношенное одеяло. Все молчали.
Птица замерла, но потом внезапно резко наклонила голову, и граф закричал.
— Тихо! — прорычал священник.
Сокол воткнул свой крючковатый клюв в левый глаз умирающего, превратив его в кашу и оставив след окровавленной студенистой массы на небритой щеке.
Граф завывал. Сокол защелкал клювом, и священник отодвинул птицу от кровати.
— Он сказал мне, что ты лжешь, а теперь, если хочешь сохранить правый глаз, ты скажешь правду. Где Злоба?
— Я не знаю, — прорыдал старик.
Священник некоторое время помолчал. В камине потрескивал огонь, и ветер наполнил дымом комнату.
— Ты лжешь, — сказал он. — Птица сказала мне, что ты лжешь. Ты плюнул в лицо Господу и его ангелам.
— Нет, — запротестовал старик.
— Где Злоба?
— Я не знаю!
— Твоя фамилия Планшар, а Планшары всегда были еретиками, — сказал священник осуждающе.
— Нет, — снова запротестовал граф, и потом, более тихим голосом, добавил: — Кто ты?
— Можешь называть меня отец Каладрий, — сказал священник, — и я тот, кто решает, отправишься ли ты в ад или в рай.