1356

Корнуэлл Бернард

Это был священный долг, прискорбный долг, но к отвращению Роланда, Филипп явно наслаждался мыслями о войне.

– Это шанс заработать денег, - сказал он Роланду за скудным ужином.
– Захватить богатого пленника? Лучше всего.

– Или забраться в обоз врага, - хищно добавил Жак.

– Там обычно нет никого, кроме раненых и слуг с вещами, - объяснил Филипп Роланду, - так что ты просто можешь прирезать ублюдков и делать что хочешь.

– И женщины, - произнес Жак.

– О, Иисусе, женщины. Помнишь то сражение у... где это было?
–

Филипп нахмурился в попытке вспомнить.
– Там, где был сломанный мост?

– Никогда не знал, как называется это место. К югу от Реймса, да?

Филип расхохотался от воспоминаний.

– Англичане находились на одной стороне реки, а их женщины - на другой. Я привязал четверых к хвосту своей лошади голыми. Иисусе, это был удачный месяц.

– Он сдавал их напрокат, - объяснил Жак Роланду.

– Только не графу, конечно, - сказал Филипп, - тот получил их задарма, поскольку он граф.

– У лордов свои привилегии.

– И еще привилегия не участвовать в сражении, - добавил Филипп с обидой в голосе.

– Он слишком жирный, - Жак выступил в защиту графа Лабруйяда, - но,когда дерется, то дерется как дьявол! Я видел, как тем утром он размозжил человеку голову, череп, шлем и все остальное одним ударом. Мозги были повсюду!

– Битва уже закончилась, - произнес Филипп с презрением.
– Он присоединился к ней только когда это стало безопасно, - он покачал головой, вспоминая, а потом взглянул на Роланда.
– Так ты присоединишься к нам, сир?

– Присоединиться к вам?

– Чтобы драться с проклятыми англичанами.

– Когда я выполню свой..., - Роланд поколебался. Он собирался сказать "рыцарский обет", но подозревал, что эти двое, которые старше его и грубее, посмеются над ним, - ...свой долг, - произнесл вместо этого.

Итак, Роланд почти не сомкнул глаз, расположившись на неудобных каменных ступенях. Воспоминания об издевательском смехе тех двоих латников мучили его.

Возможно, он никогда не был побежден на турнире, но подозревал, что судьба может обернуться совсем по-другому на поле битвы. Внезапно перед его глазами возник образ рухнувшей осадной башни в Бретёе и крики горящих людей.

Он уверял себя, что тогда не запаниковал, сохранил спокойствие и спас человека, но все же это оставалось поражением, и ни один из его навыков не смог обратить вспять тот позор. Он боялся войны.

На следующее утро на заре они отправились на север. Роланд теперь чувствовал себя в большей безопасности, в сопровождении почти двадцати вооруженных людей в доспехах, а Женевьева молчала.

Она по-прежнему смотрела на восток в надежде, что оттуда появятся лучники на лошадях, но в лучах низкого солнца на холмах не было заметно никакого движения. Солнце безжалостно жгло поля, замедляя продвижение лошадей и заставляя людей потеть под тяжелыми кольчугами.

Теперь впереди ехал Филипп, используя проселочные дороги вдали от основного тракта. Они миновали еще одну деревню, разрушенную чумой. В заброшенных огородах росли

подсолнечники. В полях и на виноградниках должны были работать люди, но они спрятались, как только видели мужчин в кольчугах.

– Долго еще?
– спросил Роланд, когда они поили лошадей у брода рядом с высохшим полем.

– Недалеко, - ответил Филипп. Он снял шлем и вытирал лицо лоскутом ткани.
– Может, пара часов езды.

Роланд жестом приказал оруженосцу увести своего коня.

– Не позволяй ему пить слишком много, - велел он, а потом снова взглянул на Филиппа.
– А как только вы доберетесь до Лабруйяда, то отправитесь на север?

– Через день или два.

– И будете преследовать англичан?

Филипп пожал плечами.

– Полагаю, что да, - сказал он.
– Если король до нас доедет, мы присоединимся к нему, а если нет, то станем нападать на их фуражиров, отрезать отставших и всячески их беспокоить, - он приподнял кольчугу, чтобы помочиться у дерева.
– И если повезет, захватим каких-нибудь богатых пленников.

И в тот момент прилетела первая стрела.

Томас привел своих людей и усталых лошадей в маленький городок. Он понятия не имел, как тот назывался, только что его нельзя было с легкостью обойти, так что им пришлось проскакать по узким улочкам в надежде, что никто их не задержит.

Он предусмотрительно связал пленнику руки и заткнул ему рот кляпом из тряпок.

– Нам нужно купить еды, - предложил Карил.

– Только сделай это по-быстрому, - сказал Томас.

Всадники выехали на небольшую площадь в центре города, хотя называть это место городом было слишком лестно, потому что там не было ни стен, ни крепости.

Рыночные прилавки выстроились в ряд на западной стороне площади, а таверна находилась у подножия пологого холма к северу, и Томас дал Карилу несколько монет.

– Вяленая рыба, хлеб, сыр, - предложил он.

– Продавцов нет, - буркнул Карил.

Продавцы и покупатели столпились у церкви. Они с любопытством глазели на всадников, но никто не спросил, что привело их в город, хотя парочка, увидев, что всадники интересуются провизией, продающейся на прилавках, поспешила помочь.

Томас провел свою лошадь по мостовой в самую гущу толпы и увидел широкоплечего человека, читающего вслух с верхней ступени церковной лестницы.

Правая рука у него отсутствовала, вместо нее торчала деревянная пика с наколотым на нее пергаментом. У него была короткая седая борода, и он носил плотно прилегающий шлем и выцветший жиппон с золотыми лилиями на голубом поле.

Он опустил пергамент, увидев, что Томас подошел ближе.

– Ты кто такой?
– спросил он.

– Мы служим графу Берата, - солгал Томас.

– Вам следует вернуться обратно, - заявил человек.

– Почему?

Мужчина помахал пергаментом.

– Это королевский призыв вассалов к оружию, - объявил он.
– Берат и все остальные лорды вызваны королем на войну. Англичане выступили.