1356

Корнуэлл Бернард

– Я велел тебе убрать ее, - сказал он.

– Томас!
– ахнула Женевьева.

Томас посмотрел на высокий алтарь и увидел стоящую там фигуру, крупного человека, закутанного в красное, высокого, тучного и повелевающего. Пилигримов привел сюда кардинал Бессьер. И он был не один. На краю нефа находились арбалетчики, и Томас услышал, как щелкает взведенная тетива. Там была по меньшей мере дюжина лучников, все в ливреях с зеленым конем на белом поле, а с ними и латники, а рядом с кардиналом, на верхних ступенях алтаря,

стоял граф Лабруйяд.

– Ты была права, - тихо произнес Томас.
– Мне следовало взять с собой лучников.

– Приведите их сюда!
– приказал Бессьер. Кардинал улыбался, и это было неудивительно, ведь враги сами пришли прямо в его руки и теперь полагались на его милость, а у кардинала Бессьера, архиепископа Ливорно и папского легата при французском престоле, не было милости.

Отец Маршан, высокий и мрачный, стоял чуть позади кардинала, и Томас, протиснувшийся к нефу между монахами, расступившимися, чтобы позволить им пройти, различил еще больше латников в затененных углах.

– Добро пожаловать, - заявил кардинал, - Гийом д'Эвек.

– Томас Хуктон, - сказал Томас вызывающе.

– Бастард, - уточнил отец Маршан.

– И его еретическая шлюха жена!
– добавил кардинал.

– И моя жена тоже, - пробормотал Лабруйяд.

– Две шлюхи!
– произнес кардинал, ка будто развеселившись.
– Держите их там!
– прорычал он арбалетчикам, охранявшим Томаса.
– Томас Хуктон, - продолжал он, - Бастард. Так зачем ты явился в это место для молитв?

– Мне дали задание, - сказал Томас.

– Задание! И какое же?
– кардинал говорил с притворной добротой, как будто потакал маленькому ребёнку.

– Предотвратить попадание священной реликвии в злые руки.

Рот кардинала расплылся в полуулыбке.

– Какой реликвии, сын мой?

– Злобы.

– Ага! И в чьи же руки?

– В ваши, - сказал Томас.

– Вот видите, на что способен этот бесчестный Бастард!
– теперь кардинал разговаривал со всеми присутствующими.
– Он взял на себя смелость лишить святую матерь церковь одной из самых священных реликвий! Он уже отлучен от церкви!

Ему отказано в спасении, но он все равно осмелился прийти сюда и привести своих шлюх в это священное место, чтобы украсть то, чем Господь наградил своих верных слуг.

Он поднял руку и указал на Томаса.

– Ты отрицаешь то, что отлучен от церкви?

– Я себя только в одном признаю виновным, - сказал Томас.

Кардинал нахмурился.

– В чём именно?

– Что у тебя был брат, - ответил Томас. Лицо кардинала потемнело и вытянутый палец задрожал, а потом опустился.
– У тебя был брат, - сказал Томас, - и он мертв.

– Что ты об этом знаешь?
– спросил кардинал угрожающим тоном.

– Я знаю, что он был убит стрелой, выпущенной дьявольским отродьем, - ответил Томас. Он мог бы попросить, чтобы его

оставили в живых, но знал, что ничего этим не добьется.

Его загнали в ловушку, окружили латниками и арбалетчиками со взведенным оружием, и всё, что ему оставалось - это бросить вызов.

– Я знаю, что его убили ясеневой стрелой на закате, - продолжал он, - стрелой, очищенной от коры женщиной, оснащенной стальным наконечником, выкованным беззвездной ночью, и оперенной перьями гуся, зарезанного белым волком. И я знаю, что та стрела была выпущена из лука, пролежавшего неделю в церкви.

– Колдовство, - прошептал кардинал.

– Все они должны умереть, ваше преосвященство, - в первый раз заговорил отец Маршан, - и не только шлюхи и отлученные от церкви, но и эти люди тоже!
– он указал на Робби и сира Роланда.
– Они нарушили свои клятвы!

– Клятвы человеку, пытающему женщин?
– язвительно усмехнулся Томас. Он слышал, как стучат копыта лошадей по мостовой за дверью аббатства. Там раздавались гневные голоса.

Кардинал тоже услышал голоса и взглянул на дверь, но не заметил ничего угрожающего.

– Они должны умереть, - сказал он, переведя взгляд обратно на Томаса.
– Их убьет Злоба, - он щелкнул пальцами.

Позади высокого алтаря столпилась дюжина монахов, но теперь они отошли в сторону, и Томас заметил там еще одного монаха. Это был старик, и его явно избивали, белая ряса была забрызгана кровью, капающей с разбитой губы и носа.

А за ним, в тени позади алтаря, находилась усыпальница. Она представляла собой резной и разукрашенный каменный гроб, покоящийся на двух каменных постаментах в нише апсиды [23].

Крышка гроба была отодвинута в сторону, и теперь знакомая фигура выступила из тени. Это был шотландец Скалли, вплетенные в длинные волосы кости звякнули, когда он подошел к склепу и протянул внутрь руку. Теперь кости появились и в его бороде, и они стучали по кирасе, которую он носил поверх кольчуги.

– Ты солгал мне, - сказал он Робби, - заставил меня драться за проклятых англичан, а твой дядя говорит, что ты должен умереть, что ты просто выпердыш, а не мужчина. Ты не достоин имени Дугласов. Ты просто собачье дерьмо, вот кто ты.

И он вытащил меч из гроба. Он был совершенно не похож на меч на фресках. Этот выглядел как фальшион, один из тех дешевых клинков, что могли служить и косой, и оружием.

У него было толстое изогнутое лезвие, расширяющееся к острию - оружие, предназначенное скорее для того чтобы грубо рубить, чем колоть. Сам клинок выглядел старым и был в запущенном состоянии - потемневший, покрытый пятнами и ржавчиной, но его вид все равно заставил Томаса упасть на колени.

Сам Христос смотрел на этот клинок, возможно, дотрагивался до него, и в ночь перед своим концом отказался от того, чтобы это оружие спасло ему жизнь. Это был меч рыбака.