15 лет и 5 минут нового года
Шрифт:
Он толкнул дверь, чтобы распахнуть настежь, а потом толкнул меня, или я сама отскочила к двери ванной, пытаясь увернуться от его рук, но те все равно железным кольцом сомкнулись у меня на талии.
— Не уходи…
Я лишь чудом не переломила себе позвоночник, когда спасала свои губы от его губ. Дурочка… Все равно поймал и поцеловал — далеко не убежишь. Квартирка-то крохотная. Хоть до пола выгибайся в мостик… Целовать ведь можно не только лицо… Да и на полу грязно от моих ботинок, а там… За приглашающе открытой дверью будет грязно от чего-то
— Остаешься? — прошептал он в миллиметре от моих полураскрытых губ, еще блестящих нашим первым поцелуем. — А потом чай. И я отвезу тебя к метро, чтобы не идти по темноте. Или хочешь такси вызову? Но сейчас в центре жуткие пробки. В этом плане лучше, конечно, на метро…
Я ничего не ответила. Я смотрела в его глаза, и все поплыло куда-то: он сам, потолок, стены… Я сообразила, что мы перешагнули порог спальни, только когда Игорь рухнул на кровать вместе со мной. На секунду я замерла в последней попытке сохранить связь с реальностью, но во мне проснулся тормоз перестройки, а когда я оказалась снизу, сопротивляться было поздно. Не ему, а собственному желанию сорвать с него мокрое полотенце.
Я крепко держала его за шею. Волосы мокрые — мои ладони и подавно. Губы ждут, губы жаждут поцелуя. И он не заставил себя ждать. Поцелуй и Игорь… Прошло всего каких-то четыре года после нашего знакомства. Четыре года… Чего мы ждали, спрашивается… Ведь аппетит приходит во время еды…
Игорь не играл моими губами, он их пожирал. Я напрасно пыталась взять инициативу своим языком, куда там! Не разрывая поцелуя, он расцепил на моей выгнутой спине крючки и стиснул голую грудь сильнее, чем недавно щеки.
— Приподнимись… Давай уж сама… Разденешься. Чтобы ничего не порвать.
Сама, все сама… Всегда сама! Сама стянула с себя водолазку. Сама скинула с плеч бретельки майки. Бюстгальтер, правда, свалился сам и прямо Игорю в руки.
Я видела в его глазах неподдельное восхищение и краснела, ужасно краснела — пятнами шла вся кожа, не только на лице…
— Дальше я сам… Разберусь… Ширинки я умею расстегивать…
А водолазки, типа, твои девушки не носят… Нет, водолазки слишком хлипкие, от одного неловкого движения трещат по швам.
Сейчас по швам трещали бы и его джинсы, если бы они на нем были. Я сумела уцепиться дрожащими пальцами за край полотенца. И вот когда Игорь прошёлся костяшками пальцев мне по бедру, срывая разом три слоя защиты, я рванула полотенце на себя. Но должного киношного эффекта не получилось: оно застряло под его коленкой. И свалилось само собой, когда Игорь вытащил колготки из моих джинсов.
— Порвал, черт…
— Ну и черт с ними…
— С меня новые, слышишь?
— В качестве чаевых? — расплылся мой рот прямо-таки до ушей.
— В качестве компенсации за мою криворукость. Говорил же, что практика нужна во всем…
Практика… Я прекрасно понимала, что с ним это всего на один раз, не больше…
— В другой раз я разденусь сама… — сказала с деланным смешком, чтобы улыбка не сделалась горькой.
Разденусь не здесь, а дома. И зашью колготки. Под джинсы зимой неважно со стрелкой они или без…
— Нет, не разденешься, — протянул он нагло, — а раздену…
Да-да, разденешь… Ну чего врать-то, когда уже раздел… Пусть ничего и не сказал еще про мой натуральный цвет. Наверное, не заметил, проверяя насколько глубоки заросли и много ли сил потребуется, чтобы врубится в самую чащу… Попадёт в болота и его засосёт, это точно… Я так чувствовала, я так его хотела… И, как дурочка, боялась, что он возьмет еще и передумает…
Дурочка, разве он мог передумать… Разве он мог уже чем-то думать… Вся кровь была уже там, между ног… Но я смотрела ему между глаз. И взгляд мой был настолько напряженным, что мог оставить на его переносице дымящуюся метку.
Поцелуй повторился, он был также глубок, как и тот, который сцепил нас еще при полном параде. Впрочем, в одежде была только я… Его руки, довольно грубо сорвавшие с меня джинсы, вдруг вспомнили, что в природе межполовых отношений существует нежность. Или научились у моих — я искала родинки на его спине и не находила, а то, что искал он, было на виду, по стойке смирно — с каждой секундой ещё тверже, с каждым прикосновением его губ, ещё длиннее…
А на голове у него и волос нет, чтобы подтащить губы ко рту. Пусть хотя бы вспомнит, что кроме груди есть шея, а выше — уши, глаза и даже волосы, много-много волос! Во мне ещё столько всего хорошего, а он застрял чуть ниже моего вздернутого подбородка, хотя медом намазано ниже. Ждет, что ли, когда весь вытечет… Но его полные соты, год копила. Берегла… Оказалось, что для тебя. А думала, что это несбыточные мечты… Мечтать, выходит, не вредно, совсем не вредно, а очень даже пользительно, как говорят в сказках… Для детей и взрослых.
Я выгибалась ему навстречу. Настойчиво искала встречу с ним, но когда наконец наши самые горячие точки соприкоснулись, от неожиданности ожидаемого момента я вскрикнула. Игорь замер.
— Малина? Ты…
Я мгновенно сообразила, о чем он подумал… И затрясла головой. Нет, опоздал… На целых два года.
— Извини… У меня просто год никого не было. Говорят, так бывает…
Он не двинулся дальше — и вся жизнь для меня застыла, точно в стоп-кадре. Актеры в немом кино говорили глазами. Что Игорь Знаменев читал в тот момент в моих, я боялась спросить. Но он заговорил сам… Без наводящих вопросов.
— Что бывает, Малина? То, что не было парня год? — не понял он. — У такой классной девчонки? Ну, в мире много чего странного происходит, порой необъяснимого…
Я бы тебе объяснила, так ты не поймёшь… Или возгордишься еще. Один гордился, хватит с меня этой беспочвенной мужской гордости… Ваше достоинство должно быть в другом, а не в том, чтобы побывать своим достоинством между ног первым… Или у половины города…
— Что немного тесно… — сказала вместо «больно».
— Да я бы не сказал.