15 лет и 5 минут нового года
Шрифт:
— Нет, — взглянул он в телефон.
— Значит, есть время решить, что ты ей скажешь. Маме. Что ты тетушке сказал, когда пришел?
Гошка перевёл на меня взгляд и ничего не ответил.
— Что он ушёл из дома. Потому что ему не дают спокойно играть в игрушки…
— Это ты ей так сказал?
Гошка отрицательно мотнул головой.
— Она это додумала? Ну, как всегда. Брат, мы в одной лодке, считая эту собаку.
Игорь наконец соизволил спустить Грету с поводка, и я схватила тряпку. Мне захотелось отхлестать Игоря по мордам! После того, конечно, как вытру этой тряпкой собаке лапы.
— Не
Гошка кивнул.
— Отлично. Сегодня и не надо. А про завтра спрошу уже завтра.
— Игорь, он не может здесь оставаться…
— Это ещё почему? Тесно?
Я сжимала в руке уже влажную тряпку. Допросишься у меня!
— Его мама дома ждёт. Нервничает! Места себе не находит.
— Но пока еще не позвонила, верно? Пропажа не обнаружена. Значит, пока он не пропажа, а просто к тетке заехал. Книжку забрать про тролля.
— Игорь!
— Малина, ну хватит! Он не хочет домой и точка! Есть в жизни моменты, когда домой не хочется. Вот совсем. И хорошо, когда есть место, где можно спокойно переждать этот опасный период.
— Игорь, ему тринадцать лет! — не стала я реагировать на явные намеки на наши с ним отношения.
— Вот именно. Не три года. Я справлюсь. Не хочешь давать ему приют на эту ночь, я заберу Гошку к себе. У меня не тесно. Поедешь со мной?
Гошка молчал. Хлопал глазами. Я прекрасно понимала его состояния. У меня оно было не лучше. Даже хуже. Пусть я и видела этого наглого дядьку не в первый раз. Я же знала подтекст Знаменевских слов: весь спектакль шит белыми нитками.
— Игорь, езжай домой. Мы сами разберёмся! Внутри семьи!
— Вызовешь родителей? — прорычал Игорь. — Нет, это не решение. Поехать ко мне вместе — вот это решение. Позвонить сестре и сказать, что ее сын берет тайм-аут — это то, что ты, как тетя, которой доверились в трудный момент, должна сделать. Верно, Гошка?
Гошка молчал. Я все ждала, чтобы он сказал, что поедет домой.
— Ему завтра в школу.
— Малина, это будет завтра. И даже если он прогуляет одну субботу, в чем проблема? Оценки можно исправить. Отношения — маловероятно. Я отвезу его с утра в школу. И тебя отвезу в парикмахерскую. Какая проблема?
— Грета.
— И с Гретой погуляю. Она прекрасно спит в багажнике. И уж положить подстилку у дивана точно не проблема. И даже покормить вас не проблема. Для этого общепит и существует. Это как два пальца… — нахал нагло улыбнулся. — Две палочки заказать. Суши? Или это вас не устраивает?
— Меня устраивает, — выдал Гошка хмуро, но при этом как-то очень довольно.
Мужики ж всегда довольны, когда бабам плохо! Ну вот сама же позвонила, сама тролля выпустила… Или наоборот в свою жизнь впустила! Знаменев поймал меня в западню, так ловко расставил сети, манипулируя чужим ребенком в собственных целях. Сейчас, если схватить Гошку за шиворот и запихнуть в такси, поставлю крест на отношениях с родной семьей, даже если Светка скажет по началу спасибо. Потом Гошка найдет, в каких грехах меня обвинить. Хватит того, что он знает фамилию Игоря. А ее в нашей семье знают все. Они бьют не по роже, а по паспорту…
— Ты взял одежду на завтра? — Гошка кивнул. — А учебники в школу? — Гошка мотнул головой.
Красава!
— Малина, собери себя и Грету. Особенно Грету, с тобой-то я разберусь. Дам мужской халат. Лекарства для нее не найду. Ну чего? Хоть у кого-то должно быть хорошее настроение на пороге зимы…
Он улыбнулся. Или усмехнулся. Я уже не знала, как охарактеризовать нынче его гримасы.
— У тебя, что ли?
— У того, кто сейчас смеётся над нашими планами. Знаешь, — Игорь отстукивал по косяку походный марш. — Ему там виднее, как нам лучше. Высоко сижу, далеко гляжу. Как-то так…
Как-то так… У нас всегда все получается как-то так…
Я сунула в пакет подгузники и лекарства. Гошка взял подстилку, и мужики ушли с собакой вниз. Да, Игорь сам взял еду и миски. Я же, кажется, осталась у разбитого корыта с нагревшимся в ладони телефоном. Наконец я выдохнула и набрала сестре.
— Свет, ты там в курсе уже, что твой Гошка у меня?
Она, конечно, обалдела. Впрочем, Игорь оказался прав — пропажа не обнаружена, нервы целы. У всех, кроме меня!
— Воспитывать будете потом, — остановила я поток возмущения. — Завтра после школы. А сегодня я с ним разберусь сама. Идёт?
Не идёт, а едет — на тарантасе по колдобинам. Я только сейчас заметила, насколько в нашем дворе разбита дорога.
— Малина, я стараюсь, чтобы Грете не было больно, — поджал губы водитель.
— Ей не больно, у неё глаз… Ну, не дёргается…
Дёргается только у меня, от нервов из-за тебя! Игорь, как ты это все умудрился подстроить. Какими такими молитвами? Почему там тебя слушают? И чем я заслужила вот это вот все? Ты, типа, выстрадал своё счастье, а я что? Настрадала?
32. "Раз, два, три, елочка гори!"
Гошка всю дорогу молчал. Собственно мне тоже не о чем было говорить со Знаменевым. И город, по которому мы проезжали, еще не был достаточно украшен к праздникам, чтобы подарить нам с Гошкой повод глядеть с открытым ртом в окно. Но я все равно на что-то там ему тыкала пальцем, чтобы создать видимость общения. Питер не столица, мы позже подтянемся. Впрочем, красные габаритные огни можно считать елочными, потому что слепили они жутко, или у меня непрошено наворачивались на глазах слезы. Ну вот как из всего этого теперь выпутаться…
С каждым новым намотанным на колесо километром ошейник все сильнее и сильнее давил на шею. Строгий, как и взгляд Игоря, который тот иногда на пару секунд отводил от дороги. Следит, чтобы я ничего не сказала. Лишнего? Да мне вообще нечего сказать!
Начнешь расспрашивать ребенка пусть даже о школе, Игорь вывернет все, как ему нужно. А что, у него-то детей нет — вот и взял игрушку на день поиграть! Взрослую, притихшую, прифигевшую даже больше меня…
Гошка дома и про дорогую машину расскажет, и про купленный по дороге ужин, и про хоромы Игоря. Про самого Игоря расскажет — само собой, с фамилией. После этого даже не знаю, кого буду отпаивать корвалолом: себя или маму. У нас с ней осталось всего полбутылки, а понять ситуёвину и с полбанки не получится — у мамы. Я и в дупель пьяная не пойму, как попалась в паучьи сети пятнадцать лет назад.