1519-2019. 500 лет. Из прошлого в будущее. 16 очерков о выдающихся мореплавателях, писателях, ученых и изобретателях. Сборник

Залесский Владимир Владимирович

Эдисон сделал кабинет, библиотеку, лабораторию стандартным комплектом эффективного профессионального изобретателя.

Лаборатория становится статусным символом, свидетельствующим об уровне, о незаурядности, квалификации, признании, профессионализме ее владельца.

"Моя лаборатория"!..

Особым проявлением гениальности можно назвать так называемую "ментальную лабораторию". Техническое решение в варианте "Ментальной лаборатории" доводится до уровня рабочих чертежей в сознании изобретателя. Для иллюстрации приведем слова Николы Теслы:

"...Мне как вспышка молнии пришла идея. За мгновение я увидел ее всю, и я палочкой нарисовал на песке схемы, которые приведены в моих основополагающих патентах Мая 1888... Мне

чрезвычайно трудно представить это переживание читателю в его истинном свете и значении, потому что все это вместе было совершенно исключительным. Когда появляется идея, она обычно сыра и несовершенна. Рождение, рост и развитие - фазы нормальные и естественные. С моим изобретением было по другому. В самый тот момент, когда я осознал его, я увидел его полностью законченным и завершенным. Опять же, теория, сколь бы ни правдоподобная, обычно должна быть подтверждена экспериментом. Но с той, что сформулировал я, было не так... Мои воображаемые образы были эквивалентны реальности" (Н. Тесла "Некоторые личные воспоминания").

Затрагивая тему "ментальной лаборатории", можно упомянуть и другой пример (из воспоминаний П. К. Энгельмейера).

"В бытность мою в 1883 г. в Лейпциге я посетил завод Руд. Закка, желая лично познакомиться с хозяином, изобретателем всемирно известных плугов и сеялок. (...) Завод его, на котором тогда уже работало 600 рабочих, изготовлял массовым производством, т. е. в большом числе экземпляров, очень небольшое число отдельных номеров машин, которые ежедневно грузились целыми вагонами и отправлялись во все страны света. На заводе я нашел многолюдную контору, но в техническом бюро нашел всего одного конструктора. Этот последний мне рассказал, как Закк изобретает свои машины. Задумав новую машину, Закк ничего не чертит, а вынашивает ее всю в воображении. Только тогда, когда машина в воображении готова во всех мельчайших частях, Закк затворяется со своим конструктором, и тот по его указаниям вычерчивает не то, что называется проектом машины, а то, что называется рабочими чертежами, т. е. каждую деталь прямо в натуральную величину. По этим чертежам заготовляют модели и шаблоны, и под личным руководством изобретателя в мастерской вырастает машина, существовавшая до того лишь в воображении изобретателя. Конструктор уверял меня, что обыкновенно все заготовленные части хорошо приходились друг к другу. А между тем рядовые сеялки Закка - машины довольно сложные" (Цит. по: ([Горохов])).

Конечно, уровни изобретений Н. Теслы и Р. Закка были различными. Однако у сельскохозяйственных машин было то преимущество, что они - продукты "ментальной лаборатории" изобретателя - в автоматическом режиме становились бесплатным выставочным техническим экспонатом, своего рода "посланием" для широких масс населения: техническая революция началась!

В книге П. Т. Асташенкова "Курчатов" есть строки о юных Игоре Курчатове и его брате Борисе:

"Игорь и Борис впервые увидели паровые молотилки. Богатые немцы колонисты устанавливали их за околицей. Равномерный шум многих машин, шипение пара, дымящие трубы - все это волновало и манило ребят. Они крутились возле машин с утра до вечера, мечтали поработать на них. Как то им доверили самим обслуживать паровик, и мальчишки с особым удовольствием подбрасывали солому в топку, накачивали воду в котел, следили за давлением пара, числом оборотов маховика. Запах дыма и горячего масла, колебание почвы в такт ходу машины надолго запомнились Игорю. (...)

Игорь очень любил представлять себя у невиданных машин, воображать, как он делает послушными неведомые аппараты. Об этом грезилось наяву и снились сны...".

Когда юный Игорь Курчатов видел сны о послушных неведомых аппаратах, Томас Эдисон работал в своей лаборатории, а иногда и вспоминал о предшествующих событиях.

"После лабораторий в подвале отцовского дома в Порт Гуроне, затем в багажном вагоне поезда, после экспериментов

в ювелирной мастерской, в темных углах телеграфных контор, после изобретательской работы в неприспособленных помещениях в Ньюарке Эдисон получает, наконец, возможность работать в настоящей, оборудованной лаборатории. Изобретательство становится его основной профессией" ([Лапиров Скобло М. Я. "Эдисон"]).

Лаборатории Томаса Эдисона и его современников - представленные на фотографиях, в воспоминаниях очевидцев - формировали идеализированное представление о неких стандартах дизайна. Современное, "свежее" здание. Просторное, как правило, светлое помещение. В ряде случаев заметны высокие потолки. Мусор - понятие относительное; почему то возникает впечатление, что внутри помещение - чистое. Когда мы видим общий вид здания с некоторыми деталями окружения, может возникнуть впечатление, которое описывается термином "просторность".

К лаборатории Эдисона "прирастает" мастерская. Через определенное время мастерская оказывается научно техническим предприятием.

Естественно, и лаборатория с мастерской, и научно техническое (электротехническое) предприятие не возможны без "коллективности".

Эдисон: "...Мне не нужны обычные утехи богачей. Мне не нужно ни лошадей, ни яхт, на все это у меня нет времени. Мне нужна мастерская!" ([Уилсон М.]).

Вспоминая раннюю юность, много лет спустя Эдисон говорил: "Уж каких только злоключений я не переживал, начиная от ранней юности и до глубокой старости, но никогда не был в таком отчаянии, как тогда, когда лишился своей первой лаборатории" ([Белькинд, a]).

В течение жизни Эдисона Бюро патентов США выдало ему 1093 патента - такого количества никогда не получал ни один человек ([Уилсон М.]).

6.4."Коллективность творчества". "Мы ничего не платим, и мы работаем все время"

Наука развивается усилиями научного сообщества.

Однако до Эдисона главным субъектом интеллектуальной активности была отдельная личность. В период деятельности Томаса Эдисона произошел качественный скачок: на первый план выдвинулся такой субъект научной, изобретательской, интеллектуальной деятельности, как научный коллектив.

"В начале своей изобретательской деятельности у Эдисона было очень мало помощников и исполнителей. Постепенно, по мере развития его работ, не только увеличивается число сотрудников, но происходят и качественные изменения: появляются научные работники, квалифицированные технологи, конструкторы и т. д. Все они работали над осуществлением основных замыслов Эдисона в соответствии с полученными заданиями. В пределах задания сотрудник мог и даже обязан был проявлять творческую инициативу, находить оригинальные решения, но задание Эдисона он не мог видоизменять. Работу распределял Эдисон, хорошо зная своих работников и понимая, кто из них лучше выполнит данную работу. (...) Эдисон... стремился освободить свои руки, чтобы иметь возможность максимально загрузить себя анализом, проверкой работ, проявлением инициативы и предвидения. (...) Любой из его сотрудников охватывал часть проблемы; Эдисон охватывал всю проблему в целом" ([Белькинд, а]).

Конечно, коллективность творчества не была изобретением Томаса Эдисона.

Вспомним Александра Дюма (отца) ("Существование "фабрики" не вызывает сомнений: литературное наследие Дюма составляет сотни томов, и написать столько в одиночку (и даже продиктовать) физически было невозможно даже самому трудолюбивому и работоспособному автору..." (Википедия (рус.). Статья "Дюма, Александр (отец)")).

Определенные признаки "коллективности творчества" имели место и до Эдисона. У мыслителей, ученых, изобретателей были консультанты, советники, сотрудники, помощники, ассистенты, ученики. Но именно Томас Эдисон сделал коллектив постоянным и эффективным - мощным - субъектом научной, изобретательской деятельности.