1661
Шрифт:
Людовик XIV, казалось, был поражен признанием.
— Что верно, то верно, — ответил он. — До меня доходили нелестные слухи по вашему поводу. Служение государству, как я понимаю, требует безоговорочного самоотречения. И я требую от своих министров полной самоотверженности. Отныне интересы королевства должны преобладать над личными и семейными интересами, господин суперинтендант.
— Охотно разделяю ваше суждение, сир. Сколько раз я говорил то же самое! Вам хорошо известно, как ваш дорогой крестный любил своих домочадцев. И вы сами могли убедиться за последние дни, какими последствиями может обернуться алчность ближних, когда приходит час платить по счетам
Намекая таким образом на духовную Мазарини, Фуке знал, что бьет наверняка. Король все знал о денежных ухищрениях первого министра, тем более — о той роли, какую сыграл Кольбер, постаравшись скрыть источники богатства клана итальянца. Король отлично понимал: Фуке было все известно о делах Мазарини. Может быть, сейчас подвернулся удобный случай похоронить все это вместе с прахом дорогого кардинала? Знал король и о том, что Фуке никогда его не подводил. Напротив, благодаря расторопности своего министра ему не раз случалось заручаться крупными денежными суммами.
— Господин министр, — сказал король, — ваш поступок делает вам честь. Забудем прошлое, я вас прощаю. Однако на будущее прошу неукоснительно соблюдать установленные правила. И потому приказываю вам отныне прекратить брать кредиты по ставкам ростовщического процента, равно как оплачивать комиссионные по векселям и производить незамедлительные расчеты по любым продажам и прочим непредвиденным сделкам.
— Сир, — ответил суперинтендант, вздохнув с облегчением, — обещаю и впредь служить вашему величеству с таким усердием и такой любовью, на какие я только способен.
— Кроме того, в залог моего доверия, — уже мягче продолжал молодой король, — поручаю вам создать совет по внешней торговле, чтобы обеспечить королевство средствами для борьбы кое с кем из наших соперников-соседей. Займитесь этим с господами Алигром, Кольбером и Лефевром д'Ормессоном и действуйте только во благо королевства. Забудем прошлое во имя величия Франции, — сказал король, вставая, и Фуке раскланялся до самой земли. — А сейчас меня ждет господин д'Артаньян, я спешу загнать молодого и, как уверяет обер-егермейстер, очень бойкого оленя, — бросил Людовик XIV, торопясь покинуть кабинет и скорее присоединиться к товарищам по охоте.
В коридоре Фуке встретился с Лионном — тот заговорил о своих карточных долгах и опять попросил отсрочить ему выплату кредита. Проявив великодушие — по примеру государя, — Фуке в очередной раз удовлетворил его просьбу. То был лучший способ заручиться поддержкой этого влиятельного члена королевского совета. По дороге к себе в кабинет Фуке, у которого отлегло от сердца, столкнулся лицом к лицу с Кольбером.
— Господин Кольбер, очень рад вас видеть, — весело сказал он. — Его величество поручил мне создать и возглавить совет по внешней торговле. Я предложил ему включить в него вас, помня о вашем пристрастии к морским делам. Несмотря на возложенные на вас важные обязанности, пока еще, впрочем, не совсем определенные, король, тем не менее, согласился с моим предложением. Так что скоро мы с вами снова увидимся, уже по этому поводу, — сказал в заключение Фуке и пошел своей дорогой.
— Весьма польщен, — мрачным голосом ответил Кольбер.
46
Лондон, Вестминстер — среда 16 марта, девять часов утра
Высадившись на берег Темзы, Франсуа д'Орбэ свернул в сторону от реки там, где за изгибом ее русла показался отдаленный силуэт лондонского Тауэра. Дальше он двинулся вверх по улочкам, что вели от грязных набережных к центру города, и не раз возблагодарил небо за то, что знал эти места как свои пять пальцев. Туман, застлавший горизонт с раннего утра, сгущался с каждой минутой, и в противном случае без помощи местных жителей он вряд ли отыскал бы верную дорогу среди петлявших узких улочек, застроенных высокими деревянными домами. Время было беспокойным, и если бы д'Орбэ заблудился, это было бы для него равносильно гибели. Обернувшись, он попытался разглядеть Тауэр, служивший ему ориентиром. Редкие фонари, освещавшие вывески постоялых дворов и кабаков, казались размытыми желтоватыми пятнами. Он опустил голову и прибавил шагу.
Десять лет минуло после их последней встречи, Франсуа д'Орбэ был тогда совсем еще молод и только учился своему мастерству. С тех пор столько всего произошло! У д'Орбэ возникло опасение, что пережитое за эти годы, его постоянные разъезды, новые знакомства и семья, которой он успел обзавестись, охладят их встречу: уж слишком далеко разошлись их пути.
Франсуа д'Орбэ решил снова остановиться, когда прямо перед ним выросла темно-серая громада аббатства. Мгла скрывала не только его высоту, но мешала разглядеть большую часть строения. К своей радости, он, однако, сразу узнал железный портал.
«Туман, наверно, будет еще гуще, — подумал д'Орбэ, перебираясь через ограду, — но сейчас мне это на руку». Он двинулся по дорожке к порталу церкви, а затем вышел на тропинку, которая через несколько шагов свернула к засаженному ивами кладбищу. Не успел он дойти до деревьев, как его поглотила туманная пелена.
Андре де Понбриан почувствовал, как у него холодеют ноги. Затаившись за деревом, он вздохнул с облегчением, узнав в человеке, вышедшем из тумана, Франсуа д'Орбэ. «Почти вовремя», — подумал он и стал наблюдать, как тот переходит по деревянному мостику через ручей, протекавший мимо надгробий: он пристально следил за каждым настороженным движением своего бывшего ученика. Заметив, как д'Орбэ нахмурил брови, стараясь узнать условленное дерево, он улыбнулся и скользнул следом за гостем.
Франсуа д'Орбэ остановился, приглядываясь к плакучей иве, затем нагнулся, пытаясь разобрать надпись на надгробии, и, услышав за спиной голос, обернулся.
— Это гробница Джона Донна. [40] Мне нравятся его стихи, и я с удовольствием иногда прихожу сюда, несмотря на ранний час и не самую подходящую погоду…
Тот же выговор, та же интонация, немного распевная. Д'Орбэ шагнул вперед и крепко сжал де Понбриана в объятиях.
— Дай хоть поглядеть на тебя, — сказал Андре, пятясь, но не снимая рук с плеч Франсуа. — Глаза у тебя все такие же детские. Правда, кое-где уже прорезались морщинки, а во взгляде появился незнакомый холодный блеск.
40
Донн, Джон (1572–1631) — английский поэт, родоначальник так называемой метафизической поэтической школы.
От волнения д'Орбэ какое-то время не мог проронить ни слова. «Как же ты постарел», — подумал он, разглядывал седые волосы, почти прозрачную кожу, заостренные черты. Голубые глаза, казавшиеся огромными на изнуренном лице, уже не горели прежним огнем, будто в большом, но изможденном теле сохранились лишь остатки сил, готовых, однако, к последнему бою за жизнь.
Андре де Понбриан первым нарушил молчание:
— Пойдем, Франсуа, пройдемся. Передвигаться мне трудновато, но стоять столбом я не люблю.