1661
Шрифт:
Ледяной ветер, стегнувший Габриеля по лицу, когда он пустил коня галопом, немного остудил его гнев. Юноша не мог успокоиться с той минуты, как узнал о тайном свидании короля с Луизой. Для него была невыносима одна только мысль о том, что между ними могла возникнуть близость в уединенном охотничьем домике Версаля. Стараясь побороть огонь, сжигавший его душу, он с радостью подставлял лицо студеному ветру, теша себя надеждой, что нынешним же вечером возьмет судьбу в свои руки.
«Я не собираюсь сидеть взаперти в этом замке, в то время как мое будущее, возможно, решается в столице. Да и потом, —
Габриель прибыл в Париж довольно поздно и направился прямиком домой к Луизе де Лавальер. Девушка собиралась ложиться спать после того, как провела почти весь вечер в обществе Генриетты, своей молодой госпожи, нуждавшейся в словах утешения и душевной поддержки. Луиза порядком устала от общения с будущей невесткой короля. Габриеля она встретила в простой ночной сорочке, отороченной узким кружевным воротничком. Луиза удивилась и вместе с тем обрадовалась, увидев юношу, и бросилась к нему в объятия.
— Как я рада тебя видеть! — воскликнула она, прижимая его к себе. — Но что привело тебя сюда в такой час? И где ты пропадал все эти дни?
Немного смягчившись от такого приема, Габриель, однако, грубовато оттолкнул юную подругу.
— Я беспокоился за тебя, — сердито бросил он в ответ. — Боялся, как бы ты не замерзла в версальском лесу, или, может, король французский сумел тебя согреть?
Выпад был до того грубым, что Луиза даже не нашлась что сказать.
— Ну, конечно, теперь ты молчишь, — продолжал Габриель. — Думаешь, бедная девочка, Людовик XIV видит в тебе нечто большее, чем очередную куропатку среди своих охотничьих трофеев, а они у него, говорят, довольно богатые!
На мгновение сбитая с толку безжалостной тирадой, Луиза улыбнулась молодому человеку, несколько растерявшемуся, поскольку он не ожидал подобной реакции.
— Неужели вы ревнуете, господин де Понбриан? — спросила она с чуть заметной насмешкой, не сумев, однако, скрыть волнения. — Ты мне явно льстишь. Но скажи, почему ты стал таким злюкой и что тебе известно о моих отношениях с королем?
— Только то, о чем уже знает весь Париж!
— И что именно? — язвительно поинтересовалась она.
— А то, что, едва прибыв ко двору, девица Лавальер уже успела обольстить короля, и только ради того, чтобы потешить свое самолюбие. И то, что недавно в Версале состоялось любовное свидание. Неужели ты посмеешь мне возражать?
— Бедненький мой Габриель, ты решительно ничего не смыслишь в придворных отношениях! Да будет тебе известно, на это свидание я пошла в угоду Генриетте Английской, и не более того… Потом, я вовсе не обязана отчитываться перед тобой, — сделала девушка ответный резкий выпад.
У Габриеля весь гнев как рукой сняло. Дрожащий голос Луизы, слезы, которые она едва сдерживала, хотя они уже навернулись у нее на глаза, краска, выступившая на щеках, — все это служило доказательством ее полной искренности.
— Ты же не знаешь, — продолжала Луиза, — ты даже не представляешь, какой он, когда не на публике.
Девушка в отчаянии махнула рукой и сокрушенно вздохнула.
— О! К чему все объяснения… Не понимаю, с чего ты взял, будто тебе… Неужели ты пришел только затем, чтобы высказать мне все это? — сухо проговорила она в заключение.
Габриель покачал головой, подошел к девушке и взял ее за руки.
— Посмотри на меня, Луиза, — мягко попросил он. — Я говорю это лишь потому, что боюсь за тебя, веришь? Я не виню тебя и не осуждаю. Просто хочу быть всегда рядом с тобой.
Глаза их встретились, мгновение-другое они молчали, потом Габриель продолжал:
— Случилось еще кое-что. Сегодня вечером я узнал, что Мольер вроде бы предложил свои услуги Кольберу. И я подумал: раз ты вхожа к Месье, столь великодушно опекающему труппу театра Пале-Рояль, то, может, через тебя я смог бы узнать об этом подробнее, чтобы сразу рассказать обо всем суперинтенданту финансов?
Луиза улыбалась.
— Значит, девушка, которой порой случается слышать то, о чем говорят в королевских передних, может оказаться полезной, не так ли, господин защитник нравственности? — спросила она. — Снимай-ка плащ и садись.
Девушка набросила на плечи белую шерстяную шаль и, приготавливая горячее вино с корицей, рассказала Габриелю обо всем, что произошло при дворе за последнее время. Ей действительно не раз случалось слышать разговоры брата короля. Так Габриель с облегчением узнал, что король простил Никола Фуке в Фонтенбло и назначил его на высочайший пост в королевском правительстве. С другой стороны, подтвердилась новость о том, что Люлли с Мольером переметнулись в лагерь Кольбера, и это встревожило юношу.
— Мое изгнание еще не закончилось, — сказал Габриель, понимая, что видеться с Мольером для него небезопасно, тем более, когда по его следам идет полиция Кольбера, и потому лучше держаться от мэтра подальше.
— Тебе действительно лучше затаиться, быть все время начеку и главное — крепко держаться Фуке, — посоветовала ему Луиза.
— Если со мной все же случится беда, — сказал юноша перед тем, как проститься, — я хочу, чтобы ты знала: в парке замка Во я спрятал бумаги первостепенной важности. Они на дне колодца, у подножия гигантской статуи Гелиоса посреди сада. Только ты одна знаешь об этом тайнике и об этих бумагах! Пока я больше ничего не могу тебе сказать, — прибавил он. — Но все равно, верь мне.
Девушка ласково погладила Габриеля по щеке.
— Рада была с вами повидаться и вновь заслужить ваше доверие, господин лазутчик, — шепнула Луиза вслед Габриелю, быстро спускавшемуся по лестнице.
Через мгновение он уже опять скакал по сонным улицам Парижа в сторону обдуваемой холодным ветром дороги, что вела в замок Во-ле-Виконт.
48
Париж, дворец Сите — пятница 18 марта, четыре часа пополудни
«Интендант финансов!» — эти слова не выходили из головы Жана Батиста Кольбера: они звучали опьяняюще-торжественно, точно молитва. Когда подопечный покойного кардинала был приведен к присяге и в его ушах прозвучали эти слова, произнесенные председателем верховного суда, Кольбер почувствовал, как сердце его переполнилось ликованием и гордостью.