1894. Часть 3
Шрифт:
– Вот как? Тогда спустите его на воду, посадите свою команду. Неужели вы не сможете идти на нем экономичным ходом?
– Ваши казаки уничтожили всё население в городе, я с трудом нашел сотню рабочих. Думаю, военных моряков в их казармах они вырезали подчистую, - неуверенно сказал адмирал.
– Офицеров и морскую пехоту - да, вырезали! Матросы, уверен, живы. Нет-нет, матросы обычно безоружны, им нечего и некого защищать. Здесь нет ни имущества, ни жен или дочерей, - покачал головой
– А офицеры? Матросы должны защищать офицеров!
– В любом флоте матросы ненавидят офицеров. У вас, адмирал, также, как у англичан, матросы безоружны, а офицеров защищает морская пехота. Таковы традиции флота? Бунт матросов на военном корабле - обычное дело! Я забыл сказать самое главное!!! Крейсер "Ицукусима" войдет в вашу долю добычи!
– Хорошо! Вы меня убедили. И всё же, дайте мне трое суток! Я заставлю японцев залатать пробоины на "Фуцин" и "Наньчэнь". Если не нагружать эти корабли, то помпы справятся даже в шторм, - взмолился адмирал.
– Хорошо. Готовьте крейсер "Ицукусима" к выходу в море. Как только он сможет идти - основная часть флота уходит. Я оставлю вам два своих истребителя, в крайнем случае сможете затопить "Фуцин" и "Наньчэнь", и эвакуируете свои команды на моих кораблях, - согласился Гусев.
Адмирал долго благодарил Володю, уверяя, что это решение выгодно и ему, так как губернатор по возращении вернет ему две трети залога. Гусев улыбался, понимая, что в ближайшие годы путь в Шанхай для него закрыт.
– Уходим на остров Гуам. До него на пятьсот километров дальше, чем до Шанхая, но путь гораздо безопаснее. На острове производим оценку добычи и производим расчет. Если вы, адмирал, спасете "Фуцин" и "Наньчэнь", то я отпишу половину залога вам лично. Но мы, конечно, учтем возврат залога в стоимости китайской части добычи, - предложил Гусев.
– Я согласен идти на Гуам, но финансовые дела предлагаю решить уже на острове, - уточнил осторожный китаец.
* * *
К концу первого дня военных действий в Токио установилось шаткое равновесие. Казаки строили поперек улиц баррикады, создавали подобие линии фронта. Ночные атаки в чужом городе были крайне опасны. Китайцы зачастую нарушали приказ, разбредаясь грабить дома. Американский батальон никак не мог выбраться из Йокогамы. Молниеносного захвата Токио не произошло, теперь следовало ожидать ответного, мощного удара японцев. Гусев вернулся в порт в сумерках, с большим удовольствием посмотрел на слаженную погрузку судов. Франческа командовала интендантами привычно и умело. Зерно привычно выбрасывали в залив, освобождая место под настоящую добычу. Суда поделили по национальному признаку: гавайцы забрали себе английские и японские транспорты; остальных грабили китайцы. Последние на глазах у Гусева пустили ко дну американскую шхуну с гуано, ценность груза им была недоступна.
Когда Володя осматривал наиболее опасные участки обороны
– Генерал!!! Гусев!
– успела выкрикнуть женщина, пока ей не заткнули рот сильной затрещиной.
– Мари?
– удивился Володя, и жестом дал знать Лютому, чтобы тот отобрал у китайцев добычу.
Японка повисла на руках у Лютого, долго не приходя в сознание. Лишь побрызгав ей в лицо вином из фляжки Гусев смог привести её в чувство.
– Помню, ты, Мари, ушла от меня в Фукуока. Всё сложилось удачно? Ты нашла своего отца?
– расточительный Гусев тратил на японку своё драгоценное время, он никак не мог расстаться с остатками советского воспитания.
– Вы забыли, генерал, мой отец на войне, в Корее.
– Вспоминаю. Да, небывалый взлет: из семейства презренной гильдии купцов в армейские полковники. Тебя, Мари, воспитывает в европейском духе. Да уж, Мари - "любимая"!!!
– то ли грустно, то ли с усмешкой произнес Гусев.
– Любимая?! Там в Фукуока, после того, как ... мы расстались, казаки захватили усадьбу, и несколько раз "любили" меня. Здесь ваши псы-китайцы разобрали девочек из пансиона для благородных девиц себе на ночь!
– Убей - или убьют тебя! Это - война. Война - это голод, насилие, смерть. Твой отец в Корее отбирает хлеб у китайцев и корейцев, насилует их женщин, жжет их дома. Здесь китайцы занимаются тем же самым. Уверен, Мари, ты была горда тем, что твой отец стал полковником?! Твои несчастья - это божественная справедливость!
– Да вы, генерал, философ!?
– с сарказмом произнесла Мари, - А если бы я не сглупила в Фукуока? Не покинула вас?
– Чего же ты хочешь?
– спустился на землю Гусев.
– Мои желания несбыточны, - горько произнесла японка, - Проще сказать, чего я не хочу. Не хочу быть солдатской шлюхой. Возьмите меня переводчицей?
– Легко! Беги рядом. Больше не теряйся, - грустно улыбнулся Гусев.
* * *
Всю ночь казаки и японцы тревожили друг друга вылазками. Казакам было проще обороняться - они подожгли напротив своей линии обороны ряд японских домов, стало светло, как днем.
На фронте установилось зыбкое равновесие: знание японцами территории города нивелировалось мастерством казаков, а трехкратное преимущество японцев в численности компенсировалось автоматическим оружием у казаков. Пулеметы Максима показали себя в деле в очередной раз: вечерние атаки японцев были легко подавлены, трупы многих сотен солдат и полицейских усеяли тротуары и мостовые. Японцы передавали друг другу ужасную весть: в город пришел "Гусев", а значит пришла сама смерть.
<