19-я жена
Шрифт:
Когда моя жена увидела измученных девочек, она взялась за работу, выкладывая для них одежду и готовя еду — тушеную свинину с лимской фасолью. Она заверила Маргарет и Элинор, что они смогут пожить у нас сколько понадобится. «Я помогу вам встать на ноги», — пообещала Лидия. Я поблагодарил мою добрую жену за радушный прием, оказанный девочкам. Дом Лидии был мал, ее годовое содержание и того меньше, однако она предложила Маргарет и Элинор все, что только могла, и даже более того. Позже, наедине, я сказал Лидии: «Наверное, ты слишком хороша для меня!» «Возможно», — ответила она.
Я покинул дом и домочадцев, чтобы вернуться к осуществлению плана спасения. Возвратившись домой, я обнаружил
Еда и вода не просто поставили Элинор на ноги, но и вселили в нее столько сил, что, увидев меня, она вскочила с коврика и обвила меня руками: «Благодарю вас, мистер Уэбб! Вы спасли мне жизнь!» В моих объятиях ее тело было одновременно и мягким, и упругим.
За ней последовала Маргарет, поцеловавшая меня в лоб. Я еще некоторое время ощущал влажный отпечаток ее губ у себя на лбу.
Столько женского внимания было излито на одного мужчину, что я, как и всякий другой на моем месте, с трудом мог сохранить хладнокровие. Если бы я не носил бороду, девушки, несомненно, заметили бы густой румянец, заливший мои щеки. «Это нам следует благодарить вас за то, что вы оказали нам доверие», — смог выговорить я.
Маргарет и Элинор вернулись на коврик и стали помогать Дайанте собирать головоломку. Лидия, в качалке, взялась за шитье, а я присоединился к их компании, усевшись в кресло с Библией моей матушки. Однако я обнаружил, что при таком женским роскошестве здесь, передо мною, мне трудно сосредоточиться на священных словах. Впечатление было такое, будто я пытаюсь читать без очков. Мысли мои блуждали далеко: я задумался о миссис Кокс, где бы она теперь ни была. Потом они вернулись к моей нежной Лидии, сидящей рядом в качалке: как из девушки, какой она пришла в наш дом в Нову, она превратилась в настоящую женщину. Потом — к миссис Уэбб в Пейсоне: я любил ее так, как никого больше не любил, но за многие годы моя любовь из романтической превратилась в любовь-уважение; такая эволюция — вещь вполне ожидаемая при долголетних отношениях между мужчиной и женщиной.
Я думал обо всем этом, но прежде всего мысли мои занимали две девушки на ковре, их стройные ножки, подобранные под юбки. Я заметил, что у Элинор более высокая шея. Маргарет, хотя и моложе сестры, но полнее в груди. Я выяснил, путем осторожных расспросов, что в Лондоне она попала в беду. Потому-то леди Уэллингем и уволила их из своего дома. Размышляя о ее Судьбе, я почувствовал, как меня охватывает вожделение. Мне очень хотелось бы написать здесь, что я смотрел на этих девочек по-отечески, как смотрит отец на своих взрослеющих дочерей. Таково и было мое намерение, когда я вел их в дом моей жены. Однако благое намерение взорвалось такой жгучей страстью, что я немедленно осознал, что это было на самом деле.
— Думаю, я пойду спать, — объявил я.
— Но Уэбби! — воскликнула Элинор. — Так рано?!
Сестры выпростали ножки, словно телята, поднимающиеся с соломенной подстилки, и встали, чтобы меня поцеловать: по паре влажных губ на каждой заросшей волосами щеке. Ощущение было таким сильным, что меня просто швырнуло назад в кресло. Прошло много минут, прежде чем я смог высвободиться. Я не сразу заметил гнев в сузившихся глазах Лидии.
— Мне показалось, ты собирался пойти спать, — наконец произнесла она.
Однако спать я не мог. Мои уши напряженно прислушивались к голосам сестер — к их
Утром я поскакал в Пейсон. Ворвавшись в дом миссис Уэбб, я почувствовал, что мое старое сердце колотится вроде бы уже не в груди, а прямо в горле. Я готовился начать свою речь, когда Элизабет меня остановила. Моя Элизабет! У нее всегда такое искреннее и доброе лицо! Она никогда не маскирует своих намерений! Никогда не скрывает того, что у нее на душе! И тем не менее я налетел на нее с просьбой, которая должна была заставить Элизабет предать самое себя.
— Что, эта женщина из Англии уже приехала?
— Да! То есть мне следовало сказать «нет!». Ни следа миссис Кокс. Я очень боюсь за нее. Ах, Элизабет, тебе надо бы видеть этих бедолаг, которые вчера прибыли! Едва живые. А за ними, на тропе, остались трупы — Бог знает, сколько там погибших. Это был ужасный день!
Глаза Элизабет были полны жалости.
— Тебе не следует быть здесь, у меня, — сказала она. — Ты должен вернуться и помочь всем, кому только сможешь. И пусть их будет побольше.
— Конечно, я так и сделаю — через некоторое время. Но сначала у меня есть что-то, о чем я должен тебе сказать. То есть о чем тебя попросить.
Элизабет вгляделась в мои глаза ищущим взглядом и отыскала там похоть и алчность. Когда она осознала это, ее лицо словно рассыпалось осколками горя.
— Еще одна жена?
— Нет, не еще одна. Или… Можно сказать — вместо… Вместо миссис Кокс.
— Чонси, ты только послушай себя!
— Я знаю. Я и сам с трудом верю, что это я говорю тебе такое. Но что-то произошло. И я знаю, что должен это сделать.
— И кто же она?
— Жаль, что ты ее не видела. Она была беспризорной девочкой! У нее никого нет.
— Чонси, сколько же их всего будет? — Жена моя отвернулась от меня и разрыдалась, уткнувшись в свое собственное плечо. — Я никогда в жизни не думала, что ты тоже из таких мужчин.
— Ей нужен я. Ей нужен дом.
— Чем все это закончится?
— Элизабет, мы оба с тобой знаем, что таков наш долг перед Богом.
Я затронул самую уязвимую струну в душе миссис Уэбб. Она не могла отрицать, что Пророк говорил об этом четко и ясно. Ее вера всегда была чиста, тогда как на мою веру наслаивались практические соображения. Я стыжусь многого, но ничто так сильно не заставляет меня краснеть, как мои попытки оправдывать свои страсти волей Господней.
— Как ее зовут?
— Как зовут?
— Ты что, не знаешь?
— Мисс Оукс.
— Мисс Оукс? Тебе, видимо, придется поинтересоваться, какое имя ей дали при крещении, прежде чем ты на ней женишься.
Элизабет вернулась к своим занятиям на кухне. Сдержанность ее языка сделала еще более глубоким мое и без того глубокое уважение к ней. Если бы я не был так ослеплен вожделением, ее благородное поведение заставило бы меня отказаться от следующего шага.
Должен заметить, что я тогда не подозревал, что во время нашей беседы Энн Элиза стояла за занавеской. Впоследствии она говорила мне, что слышала наш разговор, но я тогда ей не поверил, потому что она нередко прибегала к выдумкам, чтобы манипулировать моими чувствами. Однако в книге «Девятнадцатая жена» она описывает эту встречу с такой точностью воспоминания, что оно почти полностью совпадает с моим собственным. Она сравнивает боль Элизабет с огромным ножом горя, столь острым, что он мог начисто выпотрошить душу.