19-я жена
Шрифт:
— Вирджини, смотри: мистер Уэбб!
И тотчас же из процессии этих несчастных миссис Кокс и Вирджини оказались прямо в моих объятиях. Она выглядела точно так, как все остальные, но, по правде говоря, даже хуже того: ведь я знал, какой красавицей она была прежде.
— Миссис Кокс! Я не знал, — пробормотал я. — Я не знал!
Потрясенный, безмолвный, я отвел миссис Кокс с девочкой в дом Лидии. И снова моя вторая жена гостеприимно встретила чужестранок у себя в доме. Трудясь весь вечер ради того, чтобы обеспечить гостей всем необходимым, Лидия, как я заметил, время от времени бросала на меня
— Это вовсе не то, что ты думаешь.
— А что я думаю?
— Ты думаешь, что я привел ее сюда как свою будущую жену. Так вот, это не так.
— Надеюсь, четырех тебе хватит.
Я заверил Лидию, что четыре женщины могут вполне удовлетворить мои потребности.
— Для миссис Кокс у меня совсем другие планы, — сказал я. — Вот увидишь.
Вопреки моей прежней привязанности к миссис Кокс, я успел осознать, что чувства, возникшие к ней в Ливерпуле, оказались вытеснены моими теперешними супружескими обязанностями. План мой был таков: я воссоединю миссис Кокс с Гилбертом в Пейсоне. Я буду просто счастлив, если мой сын заменит меня в роли ее суженого. В конце концов, он ведь сам этого хотел! Даже Элизабет отнесется к такому решению с уважением.
— Вам очень понравится в Пейсоне, — сказал я миссис Кокс, когда мы ехали на юг. — И я знаю, что Гилберт будет рад вас видеть.
Я привез миссис Кокс с Вирджини в дом Элизабет. Если Лидия сдержала свое неудовольствие, Элизабет не колеблясь высказала свое. Она отвела меня в конюшню, где Энн Элиза поила лошадь.
— Не вздумай сообщить мне, что это еще одна из твоих невест.
— Нет, нет, нет — ты не понимаешь. Это Гилберт хочет на ней жениться. Она давно живет в его сердце. Конечно, она вдова, но ведь ей всего на год или два больше тридцати. И хотя у нее есть ребенок, я полагаю, у нее есть и кое-какой доход, который поможет нашему мальчику встать на ноги, помимо нашего собственного кошелька.
Элизабет смягчилась:
— А Гилберт знает, что она здесь?
— Я как раз собирался пойти его искать.
Я оставил Элизабет дома с чувством человека, едва избегнувшего страшной опасности, и обнаружил сына в мастерской, за работой.
— Она приехала, — сообщил я.
— Кто?
— Миссис Кокс.
Гилберт уронил деревянный молоток.
— Миссис Кокс?! И она здорова? А Вирджини тоже?
— Утомлена, но здорова. И девочка тоже. Почти совсем не изменились. Она ждет тебя в доме у твоей матери.
Я не был посвящен в содержание первого разговора Гилберта с миссис Кокс, но результат его мне известен. В тот же день, только поздно вечером, я нашел своего сына мертвецки пьяным от виски. Я потянул его за шиворот, чтобы хоть волоком доставить домой, и тут он произнес:
— Это ты.
— Конечно это я. Я пришел забрать тебя домой.
Мальчик оттолкнул меня и, шатаясь, поднялся на ноги, удержавшись за стойку.
— Я не то хотел сказать, — выговорил он. — Это ты ей нужен.
— Ты пьян.
— Не настолько, чтобы не понять: она проделала весь этот путь, чтобы за тебя замуж выйти.
Несмотря на то что сын опьянел, осушив целую кварту виски, он говорил правду. Миссис Кокс решилась на это путешествие, чтобы
— Она будет последней! — умолял я Элизабет. — Но я должен пройти этот путь до конца.
— Трое — за один месяц, — укорила она. — Трое!
— Больше ни одной не будет. Даю тебе слово.
— Твое слово!
— Обещаю.
— Если ты на ней женишься, я больше никогда не буду жить с тобой.
Так это и было. Я женился на миссис Кокс в Солт-Лейке и поселил ее в небольшом доме между домом Лидии и тем, в котором жили вместе Элинор и Маргарет. С тех пор я провел много лет, перемещаясь между их постелями. Не думаю, что когда-либо в жизни я вел себя как животное более, чем в этот период, ибо так ведут себя собаки, а не люди. Три брачные ночи за три недели — увы, за всякое избыточное наслаждение наступает расплата.
Однако, если я скажу, что жалею об этих браках, это можно будет понять так, что я жалею о том, что узнал этих женщин. Так случилось только с Элинор. Каждая из двух других была добросердечной женщиной, которой на долю досталось больше, чем ей следовало бы пережить. А я отхватил себе больше, чем мог переварить. Я пытался просить прощения у Элизабет. Она от меня отмахнулась.
— Что сделано, то сделано, — сказала она.
Я попытался снова. Она захлопнула передо мною дверь. На третью мою попытку она ответила со спокойным смирением:
— Я давно тебя простила.
Сильнейшее горе достигло своего апогея и теперь отступило в глубину. Мое семейство в его новой форме продолжало жить и трудиться еще много успешных лет. Я лишь хотел бы то же самое сказать об Энн Элизе. Очень часто я задумываюсь над тем, не моя ли вина, что она вышла на путь антипатии к нашей вере. Как еще могу я объяснить, откуда растут корни ее гнева?
Здесь, рядом с моим письменным столом, лежит ее книга: она открыта. Сколько людей по всей стране держат в руках мемуар «Девятнадцатая жена»? Сколько людей встречаются со мной на его страницах? И все же теперь, когда я поведал бумаге свои собственные воспоминания, и вгляделся, точно в колодец, в самую глубь своей души, я смог увидеть, что моя дочь описала меня правильно. Ее слова убивают меня, потому что в них — правда. Она заключает свою пространную оценку словами: «В конечном счете я полагаю, что мое самое большое разочарование вызвано осознанием: мой отец, так же как Джозеф и Бригам до него, пытался укутать свои страсти в мантию религии. Он использовал Бога, чтобы прикрыть свой блуд. Мне еще предстоит услышать, как он сознается в том, что лгал».
Но некоторые истины приходят к нам слишком поздно.
Я же, как я понимаю, всего лишь человек.
XI
19-Я ЖЕНА
Плутишка с запада
Снова в баре мотеля
— Вот оно! — сказал я мистеру Хеберу. — Доказательство, как мамины отпечатки попали на «Биг-бой».
Он наклонился над столом, чтобы еще раз взглянуть на фотографию.
— Расскажи мне, где ты ее раздобыл.