1916. Война и Мир
Шрифт:
Телефон зазвонил поздно вечером.
Была суббота, но капитан Ронге работал и по выходным. Он просидел в своём кабинете до начала двенадцатого. Перед глазами уже плясали красные чёртики – от выпитого кофе, выкуренных папирос и прочитанных бумаг. Максимилиан решил, что на сегодня достаточно: пора домой.
Службу контрразведки Evidenzb"uro лихорадило. Если у кого и оставались надежды на возможность решить миром балканскую проблему, то теперь они окончательно истаяли. Россия вооружала сербов и болгар, совершенствуя притом и собственную
И в этот момент императорский и королевский Генеральный штаб получил сокрушительный удар. В руки русских попали ценнейшие документы австрийской армии: Krieg ordre Bataille – план боевого развёртывания, особый Ordre de Bataille – план развёртывания на случай Балканской войны; положение об охране железных дорог и порядке мобилизации укреплённых пунктов, инструкция об этапной службе и новые штаты военного времени… Для военных это стало катастрофой: невозможно воевать с противником, который заранее знает каждое твоё движение!
Началась паника. Кто выкрал сверхсекретные планы? Как они попали в Россию? Что ещё известно врагу? Штабные косо смотрели друг на друга, а Evidenzb"uro получило жёсткий приказ: шпиона изобличить, найти и обезвредить.
В чёрных кабинетах, которые развернул Макс Ронге, проверяли всю корреспонденцию с пометкой «до востребования». И в одном объёмистом пакете, пришедшем на венский почтамт, кроме письма обнаружились пачки денежных купюр. Шесть тысяч австрийских крон – ощутимо больше, чем годовой оклад со всеми надбавками, которые получал ведущий контрразведчик империи капитан Ронге.
Размер суммы, тайный способ пересылки денег и почтовые адреса, указанные в письме, не оставляли сомнений: получатель – шпион.
Австрийская контрразведка тесно сотрудничала с германской, а та – со швейцарской. Пять лет назад эти три службы сообща провели очень успешную операцию против России и Франции.
Слишком слаженно стали действовать страны Антанты, слишком успешно работали их разведки в Центральной Европе! Поэтому германцы с австрийцами тайно попросили помощи у Швейцарии – и сумели раскрыть вражескую систему связи. Детально выяснили всё: легенды прикрытия, адреса конспиративных квартир, почтовые ящики, имена связных, пути курьеров… Однако рушить русско-французскую сеть до поры не стали, продолжая наблюдать за её работой.
Отправитель вскрытого пакета с деньгами значился в картотеке Evidenzb"uro как связной русских. Получатель скрывался под псевдонимом Никон Ницетас.
Капитан Ронге не терял времени даром. На конторку почтового служащего установили тревожную кнопку. Стоило её нажать – и в полицейском управлении по соседству звенел звонок. Пока служащий оформлял выдачу корреспонденции, агенты успели бы взять под наблюдение или арестовать таинственного адресата. Но вот на почтамт пришёл ещё один пакет для Никона Ницетаса с семью тысячами
Прогулка по ночной Вене освежила Ронге. Он прошёл по улице Штубенринг и дальше по Паркринг вдоль городского парка. Полюбовался огнями фонарей; подивился оживлённому движению автомобилей и фиакров, множеству людей на открытых террасах кафе…
Видимо, домашний телефон звонил всё время, пока Ронге неспешно добирался до своей квартиры. И стоило капитану перешагнуть порог, как вызов прозвучал снова.
– Это ужасно! – кричал в трубку статский советник Эдмунд фон Гайер, шеф полицейского управления. – Случилось такое… Скорее приезжайте ко мне!
Перед самым закрытием почтамта были выданы все три денежных пакета. Подчинённые фон Гайера сперва потеряли получателя, но после всё же сумели обнаружить и проследили до отеля «Кломзер». Никоном Ницетасом оказался легендарный контрразведчик, начальник штаба Восьмого корпуса австрийской армии, учитель Максимилиана Ронге – полковник Альфред Редль.
Глава XIV. Ялта, Ливадия. Императорская боль
– Ники, бедный мой, этот Коковцов тебя совсем замучил!
Император вышел во внутренний дворик Ливадийского дворца. Дворик назывался итальянским – его будто вправду перенесли сюда, в Россию, в Крым из Флоренции эпохи Возрождения. Солнце заливало стены, облицованные белым инкерманским камнем из каменоломен под Севастополем. Причудливо змеились кружевные решётки, кованные уральскими мастерами. Разгоняя зной, морской бриз чуть колыхал пальмы и обтекал точёные древние колонны, что подпирали арки галереи. К центру дворика, к фонтану, украшенному стилизованной под арабскую вязь надписью «Ливадия», сходились выложенные мраморными плитами дорожки, а между ними играл красками живой ковёр из цветов и зелени.
Николай Александрович несколько раз плеснул в лицо прохладной водой, струящейся из бронзовой бараньей головки фонтана, потом зачерпнул из мраморной чаши полные пригоршни, вылил на голову и постоял с закрытыми глазами, наслаждаясь текущими за ворот струйками и не обращая внимания на промокшую белую рубаху.
– Ники, – повторила императрица, – нельзя так себя истязать. Сделай эти встречи реже и короче, прошу тебя!
Николай Александрович промокнул кулаками глаза, провёл обеими руками по волосам, зачёсывая их назад и отжимая воду, привычным жестом разгладил усы и направился к жене.
Императрица устроилась в тени галереи на подушках поверх резного каменного дивана. Уверенными движениями она рисовала карандашом в альбоме, а рядом на столике лежали несколько пучков цветных ниток мулине и большие круглые пяльцы с начатым вышиванием.
– Дети на пляже? – спросил Николай Александрович, усаживаясь по соседству в плетёное кресло.
– Да, ещё не возвращались.
– Не слишком ли долго? Солнце вон какое злое…
– Аня с ними, не беспокойся.
Фрейлина Анна Вырубова, которую привычно вспоминали под девичьей фамилией – Танеева, с императорскими детьми почти не расставалась.