1928 год: ликвидировать ликвидаторов. Том 2
Шрифт:
После этого происшествия начался мятеж левых эсеров, а Блюмкина объявили в розыск. Он же, меняя имена и фамилии, скрывался, работая санитаром в больницах Москвы, Рыбинска и Кимр. Даже умудрился получить должность в комиссариате по делам земледелия в Кимрах. В сентябре Блюмкин переехал на Украину, где готовил ликвидацию гетмана Скоропадского и немецкого фельдмаршала Эйхгорна. На самом деле, в тот период Блюмкин продолжал и тайное сотрудничество с ВЧК, выдав всю террористическую сеть эсеров, за что в дальнейшем был помилован и даже восстановлен в рядах чекистов. Он был использован нами в попытке покушения на Колчака и в организации ареста адмирала левыми эсерами Иркутска.
Возвращаясь в марте 1919 года на Украину, Блюмкин попал в плен к петлюровцам, которые выбили
В 1920 году Блюмкин назначен начальником охраны Троцкого. В том же году был задействован ВЧК для миссии в Персии под псевдонимом Якуб Султанов, где он помогал в свержении Кучек-Хана и провозглашению в городе Решт Гилянской Советской Республики, в руководстве которой Блюмкин получил должности военного комиссара местной Красной Армии и члена ЦК компартии «Адалят». Осенью он командовал 61-й бригадой Красной Армии против войск барона Унгерна. К концу года Блюмкина возвращают в Москву и направляют на курсы комсостава. В 1921 году он снова получает должность чекиста с заданием заняться расследованием хищений в Гохране. Под псевдонимом Исаев он ездил в Ревель, где, используя легенду ювелира, выявил связи местных перекупщиков краденого с сотрудниками Гохрана, разоблачив преступную схему. Одновременно он продолжал обучение в Академии Генштаба РККА, куда был направлен Троцким. А по окончании этой Академии Блюмкин назначен помощником наркомвоенмора Троцкого. В ИНО он числится с 1923 года…
На этом месте биографии фигуранта я перебил Трилиссера:
— Мне все ясно. Связь Блюмкина с Троцким четко прослеживается. Четче некуда. И вам необходимо срочно принять все возможные меры для задержания этого сотрудника. Есть подозрения, что Блюмкин по распоряжению Троцкого готовит заговор. Но, в чем его суть, мы пока не знаем.
Далее я кратко изложил мою беседу с Бокием, показав Трилиссеру и стенограмму подслушанного телефонного разговора, оставленную мне начальником СПЕКО.
Глава 18
— Да, это очень похоже на зашифрованные сообщения, — согласился начальник ИНО, пробежав глазами диалог об охоте и рыбалке. Потом спросил удивленно:
— Почему только мне меры нужно принимать, а не нам вместе с вами, Вячеслав Рудольфович? И, кстати, это повод собрать сейчас всю нашу тройку на оперативное совещание. Разве нет?
Пришлось сказать ему:
— А потому разгребать все вот это, товарищ Москвин, придется лично вам, что с завтрашнего дня именно вы моим приказом будете временно исполнять обязанности председателя ОГПУ. Я же, по распоряжению Политбюро ЦК партии и лично товарища Сталина, еду в Сибирь, чтобы наводить там порядок с продовольствием. И сколько времени я там пробуду — неизвестно. Сегодня я намерен посвятить время своей подготовке к этой ответственной миссии, а к ночи уже отправлюсь. Так что вы уж сами тут распоряжайтесь, пожалуйста. Глеб Бокий мною предупрежден. Он обещал мне не препираться с вами, как обычно, а внимательно прислушиваться к вашим советам и пожеланиям, оказывая всяческое содействие. Сейчас сотрудники его отдела пытаются расшифровать кодированный текст. Одновременно СПЕКО ищет Блюмкина. Вот и вы подключайте свой отдел к этой работе. Оперативное Управление ОГПУ тоже будет в вашем распоряжении на время моего отсутствия. У меня нехорошее предчувствие, что этот ваш Блюмкин собирается наделать дел с подачи Троцкого. А он может выкинуть
День перед поездкой пролетал стремительно. Суета подстегивалась не только необходимостью сдать все дела Трилиссеру, но и тем, что требовалось самому все организовать на собственном маршруте. Для этого всем подразделениям ОГПУ по пути следования были разосланы указания. Да и особый бронепоезд со штабным вагоном требовалось подготовить, оформив соответствующие распоряжения, связанные с изменениями расписания движения железной дороги. А еще, прежде, чем отправиться в это своеобразное политическое турне в сторону Новосибирска, я, разумеется, заехал домой, чтобы попрощаться с женой и ребенком. И потом уже, снова вернувшись на Лубянку, дал указания собираться своей верной секретарше. Что Эльза восприняла с искренним восторгом.
Моя поездка составляла государственную тайну, о ней не имели понятия ни простые люди, ни даже самые пронырливые журналисты. Тем не менее, о моем маршруте заранее были проинформированы все руководители на местах по партийной линии. Об этом позаботился сам генсек, разослав указания через своих аппаратчиков, как и обещал мне. Как бы там ни было, а к десяти вечера все было готово.
На вокзале меня провожал Глеб Бокий. Весь вокзал был оцеплен чекистами в гражданской одежде. А непосредственно перед поездом на перроне выстроились сотрудники ОГПУ в форме пограничников, вооруженные винтовками. В составе бронепоезда, помимо многочисленной и хорошо вооруженной охраны, имелись пулеметные и даже орудийные башни, а штабной вагон посередине и два паровоза по краям были бронированными. Я даже не ожидал увидеть такую мощную передвижную крепость, внутри которой меня вот-вот должны были повезти в далекую Сибирь.
Интерьер, отделанный деревом, сразу порадовал. Да и проводником у меня оказался сам начальник поезда, который был со мной весьма любезен и, проводив внутрь, тут же деликатно удалился в свое маленькое купе, расположенное прямо у входа. С его слов выяснилось, что этот бронепоезд остался еще с дореволюционных времен и принадлежал когда-то Генштабу царской армии, а в распоряжении чекистов оказался уже после экспроприации. Пройдя дальше внутрь со своим чемоданчиком, в котором я прихватил из дома запасное белье и кое-какую одежду, я удивился простору внутреннего пространства, поскольку вместо ожидаемого сплошного длинного коридора с купе за раздвижными дверями очутился посередине вагона в самом настоящем передвижном кабинете с большим столом в центре и с удобными мягкими креслами с кожаной обивкой, расставленными вокруг него.
Поставив свой чемодан на красный ковер, покрывающий пол, я рассматривал в свете электрических ламп-бра богатое убранство, оставшееся с дореволюционных времен и каким-то чудом избежавшее расхищения народными массами. Поверх декоративных панелей из красного дерева висели небольшие картины с вполне мирными пейзажами Средней полосы России. А за маленьким столиком в углу, предназначенным для стенографистки, уже сидела и улыбалась мне Эльза, заскочившая в штабной вагон раньше меня вместе с сотрудниками охраны.
Более привычный мне коридорчик в вагоне начинался дальше за большим кабинетом по правой стороне. И там, разумеется, находились жилые помещения. Полюбовавшись интерьером и картинами, я отнес свой чемодан в первое купе, которое Бокий, вошедший вместе со мной внутрь, назвал генеральским. И действительно, тут было просторно и уютно, а к услугам важного пассажира имелся даже собственный туалет, отделенный от купе маленькой дверью. Заглянул я и туда, убедившись, что к приходу такого большого начальника, вроде меня, все идеально вымыто и даже повешено чистое полотенце рядом с умывальником.