1937

Роговин Вадим Захарович

Это не значит, что не раскрытые преступления и до конца не объяснённые трагедии в политике ничему не учат. История «генеральского заговора» преподносит урок не менее важный, чем история до сих пор не раскрытого убийства Кеннеди.

Когда группа влиятельных людей (или один человек, как Джон Кеннеди) оказывается сильнейшим оружием в схватке могучих политических сил,— узнать правду, найти достоверные свидетельства, о том, что происходило, часто оказывается весьма затруднительным. Чем значительнее масштаб политической интриги, тем важнее для её организаторов спрятать её концы в воду. Поэтому обычно убираются все непосредственные свидетели. Но ещё более надёжное средство скрыть правду — это погрести её, т. е. подлинные события и их мотивы, под несколькими слоями тщательно обработанной лжи. Оказавшись в этой комнате зеркал,

исследователь легко может потерять ориентиры своего исторического поиска. Все отвлекающие версии выглядят правдоподобно, поскольку они замешаны не только на явных выдумках, но и на полуправде. И в то же время ни одна из этих различных версий, предлагающих, на первый взгляд, исчерпывающий набор альтернатив, не ведёт к истине.

Обнаружение того, что очередная обнадеживающая находка оказалась новым вариантом лжи и дезориентации, может подтолкнуть исследователя к признанию устраивающей его версии исторической истиной. Однако у него всегда остаётся шанс не оказаться погребенным под обломками навязываемых версий. Для этого необходимо ответить на древний вопрос: qui prodest?

Кому было выгодно «разоблачение» «заговора генералов»?

Выгодно Сталину, ибо позволяло устранить потенциально опасных политических противников. Выгодно Гитлеру, поскольку позволяло ослабить Красную Армию. Выгодно лидерам других крупнейших капиталистических держав, поскольку ослабление Красной Армии делало вероятным успешную реализацию их сценария: «пусть Советы и фашизм перебьют друг друга». Если геополитические силы такого масштаба и целеустремлённости оказываются заинтересованы в чьём-либо заговоре, он «состоится», хотя бы на деле он мог состояться скорее символически, чем практически, хотя его могли реально осуществлять совсем другие, а не «разоблачённые» лица, хотя намерения «разоблачённых» могли быть бесконечно далеки от мотивов, им приписываемых.

Даже если кто-то из заинтересованных лиц не умел, не смог или не захотел участвовать в «разоблачении» заговора, совокупность их перекрещивающихся интересов создаёт то историческое поле, на котором он должен был возникнуть.

Уроки каждого большого политического заговора чрезвычайно важны, ибо настойчиво напоминают: большая политика не только крушит и перетасовывает человеческие судьбы, но ежечасно создаёт новую историческую реальность — рационально сконструированный, управляемый мир, который зачастую оказывает решающее влияние на судьбы миллионов людей.

Едва ли когда-нибудь будут обнаружены свидетельства лиц, непосредственно причастных к «военному заговору». Все люди, которые могли знать о нём, были уничтожены в годы большого террора (уже через девять дней после процесса генералов число арестованных по обвинению в сопричастности к этому заговору достигло почти тысячи человек).

Тем важнее оказываются свидетельства, полученные, так сказать, из вторых рук. Если в суде они не считаются доказательством, то для историка они могут служить важным подспорьем, в особенности, когда исходят от человека, заслуживающего доверия. В этой связи остановимся кратко на судьбе человека, которому принадлежат важные свидетельства о существовании антисталинского заговора в 1937 году.

LIII

Баллада о генерале Орлове

Немолод очень лад баллад,

но если слова болят,

и слова говорят о том, что болят,

молодеет и лад баллад.

В. Маяковский

Данная глава, быть может, является самой трудной главой этой книги. В ней пойдёт речь о судьбе человека, сыгравшего немалую роль в истории XX века, человека с одной из самых противоречивых биографий, которые встречаются в новейшей истории. Человека, поступки которого, совершённые в разные годы, вызывают то отвращение и возмущение, то понимание и уважение. Упоминание об этом человеке — Александре Орлове читатель не раз встречал на страницах нашей книги. Из предшествующих глав вытекает неопровержимый вывод, что Орлов в 1936—1938 годах играл роль «испанского Ежова» (при том, что он неизмеримо превосходил последнего интеллектом, эрудицией и мастерством разведчика). В отличие от «кровавого карлика», слепо преданного «вождю», Орлов, выполняя самые зловещие приказания Сталина, питал к нему всёвозрастающую ненависть.

Рассказ о судьбе Орлова облегчается тем обстоятельством, что о ней ныне известно много больше, чем о судьбе кого-либо из других советских деятелей такого уровня. Биография Орлова детально освещена в фундаментальной монографии «Роковые иллюзии», принадлежащей перу русского журналиста Олега Царева и английского историка Джона Костелло. Это большое и добросовестное исследование основано на анализе рассекреченных обширных досье Орлова, хранящихся в советских и американских архивах. В заслугу авторам следует поставить и то, что их книга, вышедшая в Нью-Йорке в 1993 году, т. е. в разгар антикоммунистической истерии, развязанной в республиках бывшего Советского Союза, почти начисто лишена тенденциозных антикоммунистических пассажей.

После своего бегства в США Орлов с полным основанием опасался, что его постигнет судьба Райсса. Поэтому с помощью своих родственников и друзей детства, находившихся в США, он добился возможности проживать в этой стране под чужим именем. Тем не менее он резонно полагал, что сталинская агентура будет разыскивать его по всему миру, чтобы «ликвидировать» его.

В книге «Тайная история сталинских преступлений» Орлов писал, что, стремясь уберечь себя и свою семью от убийства сталинскими гангстерами, он послал Сталину письмо, в котором предупреждал: в случае расправы с его родными он опубликует сообщения о сталинских преступлениях, известных за границей только ему одному (перечень этих преступлений был приложен к письму). Если же убийство постигнет его самого, эти разоблачения будут опубликованы его адвокатом.

Скорее всего, эта версия является мистификацией Орлова. Тщательные исследования, проведённые в советских архивах, не обнаружили никаких следов существования такого письма. Как справедливо отмечают авторы книги «Роковые иллюзии», Орлов должен был понимать, что его предостережение едва ли напугает Сталина. «Циничный диктатор, конечно, высмеял бы так называемые „тайные преступления“ как недокументированные утверждения озлобленного троцкистского предателя» [1097].

В действительности Орлов прибег к намного более эффективному средству для того, чтобы удержать Сталина — Ежова от погони за ним. В архиве НКВД обнаружено письмо на одиннадцати страницах, посланное им Ежову вскоре после его бегства в США. В этом письме Орлов обещал своё полное молчание в случае, если его оставят в покое, и в то же время недвусмысленно, хотя и неявно предупреждал: в случае расправы над ним или его родственниками будет обнародовано сообщение о созданной им в 30-е годы разведывательной сети в Англии, включавшей разведчиков такого уровня, как Филби, Маклейн, Берджесс и другие [1098].

Применительно к Орлову периода вынужденной эмиграции можно использовать изрядно опошленный современными «демократами» термин «покаяние». Точнее, речь должна идти о действенном раскаянии в собственных преступлениях, которые Орлов решил в какой-то мере загладить опасной для него политической акцией. В конце 1938 года он направил письмо Троцкому, в котором сообщал, что в среду парижских троцкистов, редакторов «Бюллетеня оппозиции» внедрён агент-провокатор НКВД по имени «Марк». Не зная фамилии Зборовского, Орлов называл известные ему данные о лазутчике, не оставляющие сомнения, о ком идёт речь: его внешность, семейное положение, официальное место работы и т. д.

Законно опасаясь, что письмо может быть перехвачено агентами НКВД, Орлов не упоминал в нём собственного имени. Письмо было написано от имени Штейна, натурализованного американского еврея (Орлов предупреждал Троцкого, что это имя — не подлинное). Чтобы вызвать доверие Троцкого к своему сообщению, «Штейн» писал, что сведения о «Марке» он получил от своего родственника, ответственного работника НКВД Люшкова, сбежавшего в 1938 году в Японию [1099].

Совсем недавно стало известно о втором письме, посланном «Штейном» Троцкому. Оно было написано в связи с появившимися в западной печати сообщениями о том, что Троцкий ожидает прибытия в Мексику своего внука. Не зная, что речь идёт о ребенке, находившемся во Франции, Орлов сообщал о давно разработанном в НКВД плане: послать Троцкому под видом его внука, находившегося в Советском Союзе, совсем другого ребенка в сопровождении лица, которому будет поручено убить Троцкого. Он призывал Троцкого к предельной осторожности, рассказывая, с какой настойчивостью Сталин требует от своих сатрапов его скорейшего убийства.