1941 – Работа над ошибками
Шрифт:
– Да, вчера вечером я получил Ваш приказ "Немедленно прервать бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточиться в городе Слоним". Но к тому времени корпус понес большие потери от Немецкой авиации и артиллерии ПТО, почти закончились боеприпасы и топливо. По пути на Слоним корпус потерял бы не менее половины оставшейся техники - причем не в бою, а по техническим причинам и без топлива. А сколько в бою - даже не знаю, потому что - повторю - корпус был введен в бой совсем не так как это должно было быть сделано по предвоенным планам.
– Теперь, Дмитрий Григорьевич, о текущей оперативной обстановке.
– Я уже докладывал командарму Голубеву, что, по имеющимся у меня разведданным, немецкие танковые и моторизованные клинья прорвали оборону на флангах Белостокского выступа, а сейчас замкнули или вот-вот замкнут кольцо окружения войск Белостокского выступа в районе населенных пунктов Мосты-Волковыск-Слоним, организуя "котел". И куда в такой ситуации отводить войска с Белостокского выступа - в подготовленную немцами ловушку?
– И вот представьте, Дмитрий Григорьевич, что все, что я сказал - правда. И отступающие в беспорядке части 3-ей, 4-ой и 10-ой армий Белостокского выступа немцы сначала будут безнаказанно бомбить по пути отхода - нашей-то авиации не видно - а потом добьют в "котле". И кого назначат виноватым за это, товарищ командующий Западным фронтом? Ведь приказ на отход войск с Белостокского выступа давали вы? Так что формулировка военного трибунала может оказаться еще более унизительной, - Хацкилевич, зная незаурядную личную смелость и решительность Павлова, его щепетильность в вопросах чести, намеренно сгущал краски и давил на эмоции командующего фронтом.
– Вот поэтому, Дмитрий Григорьевич, чтобы не отводить войска в ловушку, теряя их по дороге, а потом в окружении, я и предлагал командарму 10-й армии генерал-майору Голубеву остановить беспорядочное отступление и попытаться организовать на основе баз снабжения дислоцированных в Белостоке и окрестных населенных пунктах частей узел обороны. Но он меня не поддержал, поэтому я буду пытаться сделать это под своим командованием и прошу Вас дать мне необходимые полномочия.
Хацкилевич закончил свой монолог, и в трубке телефона ВЧ-связи на некоторое время воцарилась тишина. На том конце Павлов обдумывал слова Хацкилевича, и понимал, что все, сказанное им, вполне реально и с высокой степенью вероятности может оказаться правдой. И тогда только за Белостокский "котел" его вполне могут назначить виноватым и расстрелять - а ведь немцы активно режут оборону Западного фронта не только там - бои идут уже на подступах к Минску. Так что Белостокский выступ вполне может быть уже отрезан.
И в душе ругал последними словами всех. Свой штаб - за то, что они предложили отвод войск, не зная толком оперативной обстановки. Своих командармов - за то, что те поспешили отводить войска с Белостокского выступа, не задумавшись о возможности их окружения и попадания в ловушку, организованную немецкими войсками. Да и себя тоже - ведь он командующий военным округом, а теперь Западным фронтом - должен был предусмотреть возможность прорыва обороны и немецкие танковые клинья в глубину Белоруссии. Так нет же, увлекшись модной в руководстве РККА в последние годы наступательной доктриной "войны малой кровью, на чужой территории", сосредоточился сам и ориентировал своих подчиненных на выработке планов решительных контрударов и наступательных действий по территории врага в случае войны. В пылу подготовки наступательных планов про необходимость организации обороны как-то все забыли. И в первую очередь он - командующий Западным особым военным округом. А теперь - пожалуйста. На третий день войны немецкие танковые клинья ведут бои уже под Минском. А столь хорошо выглядевший на бумаге контрудар советских механизированных частей под Гродно в реальности обернулся полным провалом и большими потерями. И не штаб фронта, не командармы отступающих с Белостокского выступа трех армий, а всего лишь командир корпуса, пусть и механизированного, сообщает ему об угрозе попадания отступающих войск в "котел", и предлагает вместо бессмысленного и опасного отступления организовать узел обороны. Но как Хацкилевич будет создавать оборону в окружении? А снабжение? А координация с остальными частями фронта?
Об этом Павлов и спросил у комкора после долгого молчания. Хацкилевич облегченно улыбнулся сам себе - если начались вопросы по организации обороны - значит, Павлов внутренне согласился с этой идеей, и сейчас рассматривает детали. И Хацкилевич в общих чертах пересказал командующему фронтом идеи по обеспечению Белостокского оборонительного узла ресурсами, необходимыми для ведения боевых действий. Те идеи, которые они с лейтенантом Ивановым обсуждали пару часов назад.
И добавил, уже от себя, что, если удастся воплотить все задумки в жизнь и организовать мощную оборону в районе Белостока и окрестностей, то и здесь, под Минском, тоже полегче обороняться будет - немцы между Белостоком и Минском как между двух огней окажутся. Ну и заодно набрался наглости, и попросил Павлова, чтобы тот, пока еще обстановка позволяет, перебросил в Белосток 214-ю воздушно-десантную бригаду, со всем ее имуществом и техникой, из состава 4-го воздушно-десантного корпуса, дислоцированного в Пуховичах, во втором эшелоне Западного фронта. Причем именно 214-ю бригаду - Хацкилевич запомнил рассказ Сергея из его Истории о героическом боевом пути этой бригады в тылу врага в начале войны. И решил, что для проведения диверсий в немецких тылах под Белостоком эта бригада с ее опытом подходит как нельзя лучше.
Павлов, еще раз, взявший долгую паузу после рассказа Хацкилевича о планах по обеспечению оборонительного узла ресурсами, наконец, принял нелегкое для себя решение.
– Хорошо, Михаил Георгиевич. Будут тебе полномочия. Жди приказа об организации оборонительного укрепрайона на территории Белостокского выступа, и о назначении тебя командующим этим укрепрайоном с правом переподчинять себе все отступающие воинские части, вплоть до корпусного уровня. И приказ об отступлении войск с Белостокского выступа я отменю, как не соответствующий изменившейся оперативной обстановке. Так что дерзай, генерал-майор.
– И еще. 214-ю воздушно-десантную бригаду со всем ее хозяйством я тебе переброшу в ближайшее время.
– А ты не подведи меня, чтобы это все не оказалось зря.
Попрощавшись с командующим Западным фронтом, Хацкилевич облегченно выдохнул - удалось! Теперь бы еще здесь, при организации обороны ошибок не наделать. И тут очень пригодится лейтенант Иванов со своими знаниями и умениями из другого времени. Но это уже утром, а сейчас - где там Трофимов со своими записями?
И когда Трофимов принес свои материалы по Иванову, Хацкилевич сразу поставил того в известность, что Павлов одобрил организацию оборонительного укрепрайона и назначил его командующим этого укрепрайона, что штаб он планирует организовать в Белостоке, и что лейтенанта Иванова у Трофимова забирает с собой, в Белосток, чтобы в дальнейшем переправить лейтенанта в Москву.
Трофимов, который за эти несколько дней успел изучить Сергея лучше остальных, и понимал сложности держания его "на коротком поводке", вздохнул и осторожно ответил Хацкилевичу.
– Видите ли, товарищ генерал-майор, тут есть одна сложность. Насколько я успел понять мотивы и устремления лейтенанта Иванова - у него сформирована устойчивая позиция по его месту и действиям в этой войне. Эта позиция с его стороны предусматривает максимально возможную помощь Красной Армии, и нам, как представителям этой Армии - помощь информацией о ходе и ошибках войны, знаниями о новых тактических приемах, помощь в обучении и подготовке войск. Но, помимо этого, позиция лейтенанта Иванова предусматривает его прямое участие в боевых действиях - именно для этого он с первого дня, как оказался здесь, собирает вокруг себя людей, обучает этих людей и проводит вместе с ними боевые операции. А люди эти потом просятся и дальше с ним воевать - имел я недавно беседу с одним младшим лейтенантом-пограничником, которому поручил за Ивановым присмотреть в его вчерашнем рейде по тылам. И я уверен, что лейтенанта Иванова категорически не устроит роль "придворного предсказателя" или "ходячего справочника" при штабе любого уровня. Он ведь не обычный армейский служака, для которого приказ - безусловный императив, и не наш современник-патриот, воспитанный в идеологии безусловного подчинения своих интересов интересам общества и руководства страны. Нет - он, конечно, не предаст, перебежав к врагу, и, скорее всего, не станет саботировать выдачу информации по запросам командования. Но его отношение к нам, в результате ограничения его планов и намерений, однозначно ухудшится, а эффективность работы с ним неизбежно снизится. Поэтому, с учетом вышеизложенного, я бы хотел предложить Вам не диктовать лейтенанту Иванову свою волю жестко, без учета его интересов, а попытаться найти некий компромисс - баланс между необходимостью получения командованием дальнейшей информации из будущего, и желанием лейтенанта лично участвовать в уничтожении фашистских захватчиков.
Хацкилевич, выслушавший тираду бригадного комиссара с мрачным выражением лица - он по иному представлял себе роль Иванова в своих планах - тем не менее, воспринял объективную достоверность его доводов, и пообещал Трофимову их обдумать, а завтра утром обсудить вопросы дальнейшего сотрудничества с лейтенантом на совместном совещании.
До утра Хацкилевич, подстегиваемый ощущением катастрофического дефицита времени, успел прочитать все записи Трофимова по Иванову и его информации из будущего, продублировать на уровне командования мехкорпуса шифрограммы Трофимова о необходимости сбора и использования трофейного вооружения, а также сведений о брошенной технике и ресурсах. Направил приказы о движении и сосредоточении войск корпуса в местах дислокации и немедленном начале мероприятий по восстановлению технической и боевой готовности всех частей и подразделений. И потом даже поспать пару часов успел - день предстоял тяжелый. А потом наступило утро. Первое утро Обороны Белостока.