1941 – Работа над ошибками
Шрифт:
Трофимов достал свои записи, и рассказал Хацкилевичу об идее Сергея со сбором и использованием трофейного немецкого оружия. О результатах опробования этой идеи в войсках на примере действий лейтенанта Ковалева, который со своими бойцами до сих пор успешно отбивался от немецких атак и уже практически полностью перевооружил своих бойцов трофеями (благо боеприпасов немцы после своих неудачных атак оставляли изрядно), в том числе изрядно сверх штата - немецкими пулеметами. Обеспечивая, за счет этого, при обороне запредельную для обычных войск РККА плотность огня.
Потом Трофимов рассказал, что он, после разговора с лейтенантом Ивановым и осмысления полученной информации, разослал в части и подразделения дивизии по линии особых отделов руководящие указания:
– о сборе и использовании трофейной техники и вооружения, в первую очередь пулеметов и противотанковых ружей;
– о сборе сведений по местонахождению скоплений поврежденной, неисправной и брошенной без топлива советской техники и тяжелого вооружения, для их сбора и восстановления;
– о сборе сведений по наличию и расположению оставленных при отступлении складов, баз и мест хранения вооружения, снаряжения, боеприпасов, и иных материальных ценностей.
– В результате проведенной работы, товарищ генерал-майор, в особый отдел дивизии уже начали поступать сведения о местах скопления нашей техники на территории Белостокского выступа, причем в ряде случаев полностью исправной - заливай топливо, загружай боекомплект - и можно сразу в бой!
– И данные по оставленным при отступлении складам и базам хранения вооружения, боеприпасов, топлива и имущества - потихоньку начинают поступать. В том числе о складах и хранилищах, находящихся на уже оставленной войсками наших армий территории. Теперь мы хотя бы знаем о них, и можем попытаться либо вывезти хранящиеся там ресурсы, либо уничтожить их. А ведь если бы не Иванов со своими идеями - в суматохе отступления все это было бы просто брошено, и досталось бы врагу.
– Поэтому - да, товарищ генерал-майор - я лейтенанту Иванову и его информации верю.
– Да Вы и сами видели, что творилось при ударе Вашего мехкорпуса под Гродно и после, а лейтенант Иванов все эти события за день до того, как они случились там, у Вас, мне рассказал, сидя в этом кабинете.
– Ладно, бригадный комиссар, прикажи принести крупномасштабную оперативную карту Западного округа, но уже с нанесенной оперативной обстановкой и отметками движения немецких войск.
Когда карту доставили, Хацкилевич и оба особиста сначала долго и придирчиво сверяли отметки на обеих картах, постепенно убеждаясь в том, что известные в штабе дивизии отметки о движении немецких войск полностью совпадают с отметками лейтенанта Иванова на чистой карте. Потом изучали проставленные Сергеем отметки о движении немецких войск, еще не известные штабистам. И снова убеждались, что развитие наступления немецких танковых и моторизованных колонн от флангов Белостокского выступа вполне логично может завершиться окружением отступающих советских войск в "котле" под Белостоком.
После этого в кабинете снова на пару минут повисла тишина. Потом Хацкилевич энергично встал с дивана, оглядел обоих особистов, и решительно сказал.
– Ну что, товарищи командиры?! По всему выходит, что этот лейтенант Иванов прав - отступление приведет к разгрому наших войск, а в обороне какие-то у нас шансы еще есть. Значит, так тому и быть - придется, видимо, все-таки мне на себя сбор отступающих войск и организацию оборонительного узла на Белостокском выступе принять - больше пока некому.
Приняв решение, генерал-майор Хацкилевич, в полном соответствии с вольным переводом высказывания Гёте (решись - и ты свободен), вновь превратился в собранного и деятельного военачальника, и начал сыпать указаниями. Первым делом он вызвал "хозяина" гарнизона Сокулки - командира 33-й танковой дивизии полковника Панова, и, используя свои более высокие должность и звание, в приказном порядке переподчинил Панова вместе с его дивизией себе. Приказал Панову отставить готовиться к отходу, вместо этого собирать все части дивизии к местам их дислокации и базам снабжения, там восстанавливать технику и готовить оборону. Потом связался по защищенной ВЧ-связи со своим непосредственным начальником - командующим 10-й армии Западного фронта генерал-майором Голубевым, и сообщил тому, что, выполнить приказ штаба армии об оставлении Белостокского выступа и отступлении 6-го мехкорпуса в направлении на Волковыск-Слоним и далее на Минск не может, мотивируя невозможность выполнения этого приказа двумя причинами. Первая причина - состояние материальной базы и снабжения мехкорпуса после неудачного контрудара под Гродно не позволяют сейчас осуществить организованный отвод частей и подразделений корпуса по такому длинному маршруту. И вторая причина - он имеет достоверные разведданные о том, что, наступающие немецкие войска уже замкнули кольцо окружения войск Белостокского выступа от его от флангов к центру, и сейчас готовы к уничтожению советских войск, отступающих в район населенных пунктов Мосты-Волковыск-Слоним. Далее Хацкилевич сообщил командарму, что начинает мероприятия по сбору разрозненных отступающих войск под Белосток с цель их перегруппировки и организации Белостокского оборонительного узла, и предложил Голубеву, как командующему самой мощной армией на Белостокском выступе, принять командование войсками этого оборонительного узла. И тут же убедился, что лейтенант Иванов оказался прав в оценке действий армейского командования при отступлении войск в своей Истории - Голубев не хотел слушать никаких доводов, в категоричной форме требуя немедленного исполнения приказа на отступление. Тогда Хацкилевич уведомил Голубева, что, принимая во внимание высокую вероятность уничтожения корпуса как боевой единицы - по совокупности двух указанных причин - он оставляет за собой право обратиться напрямую к командующему Западным фронтом генералу армии Павлову.
Павлова Хацкилевич знал достаточно близко, чтобы обратиться к нему напрямую, минуя промежуточные уровни штаба фронта. Будучи оба танкистами и энтузиастами танковых войск, они и раньше общались вне службы, но близко сошлись во время подготовки и проведения совещания высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. На этом совещании Павлов, только в июне 40-го назначенный на должность командующего войсками Западного особого военного округа, представил свой доклад "Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод механизированного корпуса в прорыв", а Хацкилевич помогал Павлову в подготовке доклада, и потом на совещании выступал в прениях в поддержку идей Павлова. И если бы не это - достаточно близкое - знакомство, и личная приязнь, возникшая на почве одинаковых взглядов на использование мехкорпусов, разговор с командующим фронтом, так же как и разговор с Голубевым, мог закончиться крахом всех планов.
Этот разговор и так начался совсем не просто. Сначала Хацкилевич долго и терпеливо выслушал гневный начальственный монолог по поводу неисполнения им, Хацкилевичем, приказов штаба фронта и командующего 10-й армии. Потом, когда Павлов выплеснул раздражение, тихо спросил того.
– Товарищ генерал армии, Вы хотите, чтобы Вас расстреляли?
– Что? Расстреляли?!
– За что?
– как то растерянно спросил сбитый с толку неожиданным вопросом Хацкилевича Павлов.
– Ну, например, "За трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти", - слово в слово процитировал Хацкилевич решение военного трибунала из времени Сергея, записанное Трофимовым при рассказе Сергея о судьбе Павлова.
И, не дожидаясь от Павлова вспышки гнева на такую унизительную формулировку вины, перехватил инициативу в разговоре, перейдя на доверительный тон.
– Подождите пока, Дмитрий Григорьевич, меня ругать, и вспомните свой доклад об использовании механизированных соединений в современных наступательных операциях, который Вы делали в декабре 1940 года на совещании высшего руководящего состава РККА.
– И посмотрите, что сейчас делают немецкие танковые и моторизованные клинья вермахта здесь - на флангах Белостокского выступа. Ведь они, в лучших традициях "правильного применения мехкорпусов" то есть смешанных танковых и моторизованных соединений, прорвали фланги и сейчас режут коммуникации , громят наши тылы, организуют окружения наших войск - словом, делают все то, что Вы тогда описали в своем докладе в качестве задач мехкорпуса после ввода его в прорыв обороны противника.
– А теперь посмотрите, как сейчас действуют наши войска, и в частности мой, 6-й механизированный корпус. В первый день войны он был направлен для организации контрудара под Гродно. Без артиллерии, которая была оставлена в местах дислокации, потому что не могла двигаться со скоростью танков. Без ПВО, которая где-то затерялась в суматохе войны. Без связи и координации с другими частями, также идущими под Гродно для контрудара. Без организации снабжения топливом и боеприпасами. Без взаимодействия с авиацией и вообще, без какого либо авиационного прикрытия. А ведь все это должно было быть, и об этом Вы упоминали в своем докладе, как о необходимом обеспечении действий мехкорпуса. В частности, обеспечение частей мехкорпуса топливом Вы предлагали организовать при помощи авиации - путем сброса бочек с топливом вблизи движущихся колонн техники. И где же была эта авиация с топливом при прорыве под Гродно?