1941. «Последний парад» мехкорпусов Красной Армии

Коломиец Максим Викторович

7-й механизированный корпус, хотя и дислоцировался в Московском военном округе, ничем особенным не выделялся среди остальных мехкорпусов Красной Армии. Пожалуй, кроме одного — в 14-м гаубичном артполку 14-й танковой дивизии служил сын И. Сталина Яков Джугашвили. Да еще части корпуса дважды участвовали в парадах на Красной площади — 7 ноября 1940-го и 1 мая 1941 года. Наверное, несколько выделялась 1-я моторизованная дивизия, о которой говорилось выше. Она действительно часто участвовала в парадах, а также одной из первой получала новое вооружение и технику, испытания которой проводили на полигонах Алабинских лагерей под Москвой. Однако и это соединение не было укомплектовано на 100 % к штату.

Тот

же КВ-1, что и на предыдущих снимках. Справа видна трасса Минск — Москва с немецкими машинами на ней, на заднем плане развилка (показана стрелкой), у которой стояли два сгоревших БТ-7М, изображенные на одном из предыдущих фото (АСКМ).

После начала Великой Отечественной войны части 7-го механизированного корпуса с 16.00 22 июня 1941 года начали переход из лагерей на зимние квартиры, где стали проводить мобилизацию по штатам военного времени. 24 июня штаб корпуса получил телефонограмму штаба МВО о выдвижении в район Вязьмы. При этом все гусеничные машины и артиллерия должны были перебрасываться по железной дороге, а колесная техника — своим ходом, по грунтовым дорогам и автостраде Москва — Минск. Уже в 17.20 24 июня из Кубинки вышла первая колонна автомашин 14-й танковой дивизии, а вечером ее гусеничная техника начала грузиться в эшелоны на станции Нара. К погрузке в вагоны 18-й дивизии в Калуге приступили еще раньше — в 13.00, а ее автоколонны двинулись в сторону Вязьмы в 4.00 25 июня. 1-я моторизованная дивизия выступила из Москвы в 24.00 24 июня, ее техника грузилась на Белорусском вокзале вечером того же дня. Штаб корпуса и корпусные части перебрасывались по железной дороге — их погрузка велась на Белорусском вокзале после отправки 1-й мотодивизии. Для обеспечения связи с колоннами, шедшими по автодорогам, следовали специально выделенные офицеры штаба корпуса.

При движении колесных машин дело шло не совсем гладко — водители автомобилей оказались не подготовлены к движению в колоннах, что приводило к сильному растягиванию последних. Кроме того, неопытность водителей приводила к большому количеству вынужденных остановок, поломок и аварий.

Примерно в 8.30 26 июня командир 7-го мехкорпуса получил распоряжение о движении частей на Смоленск, в распоряжение штаба 20-й армии. Вечером того же дня было указано место дислокации корпуса — район Мишеньки, Зуй, станции Рудня и Заольша. При этом штаб 20-й армии приказал 1-й моторизованной дивизии двигаться к Орше, где перейти к обороне.

Штаб 7-го мехкорпуса разгрузился в Смоленске примерно в 22.00 и своим ходом двинулся в указанный район. 14, 18-я танковые дивизии и корпусные части разгружались на всех станциях от Кардымова до Орши. При этом управление военных сообщений не смогло обеспечить разгрузку эшелонов необходимым оборудованием, а часть эшелонов «затерялась» и штабу корпуса пришлось их разыскивать. Дополнительные проблемы создавали и немцы, так как «все районы выгрузки частей находились под непрерывным воздействием авиации противника». Окончательное сосредоточение частей корпуса (без учета ушедшей к Орше 1-й мотодивизии) завершилось к 30 июня.

Колонна танков Pz.II из состава 18-й танковой дивизии на марше. Июль 1941 года. Передняя машина буксирует прицеп, на котором лежит бочка с горючим — это применялось немцами для повышения запаса хода своих танков. На задней части башен видны эмблемы 18-го танкового полка 18-й танковой дивизии.

Корпус имел довольно высокий процент укомплектованности — около 85 % по личному составу, 51–69 % по танкам, 75–77 % по автотранспорту, 49–57 % по тракторам и тягачам и 100 % по артиллерии (без учета 1-й мотодивизии). При этом, по автомобилям, большой процент некомплекта приходился на трехтонные грузовики (например, в 14-й танковой дивизии из положенных 773 трехтонок числилось всего 413 или 53 %), а также ремонтные летучки и бензозаправщики (в 14-й дивизии из 35 летучек типа А — 12 или 34 %, из 27 типа Б — 8 или 30 %, из 137 бензоцистерн — 87 или 63 %, в 18-й дивизии было 24 типа А, или 69 %, 10 типа Б или 37 %, 91 бензоцистерна или 66 %).

Недостаток людей и автотранспорта 7-го мехкорпуса предполагалось покрыть за счет мобилизации из военкоматов и из народного хозяйства, но до отправки корпуса это сделать не удалось. Естественно, что и позже ни людьми, ни автомобилями корпус не пополнялся.

Например, еще 23 июня 1941 года 14-я танковая дивизия должна была получить 250 грузовиков из райвоенкомата (туда они поставлялись по мобилизации из народного хозяйства), однако эти машины так и не прибыли.

Количество тракторов в танковых дивизиях хотя и обеспечивало переброску орудий гаубичного артполка (в полку 24 орудия) — в 14-й дивизии имелось 32 СТЗ-НАТИ, в 18-й 27 при штатной численности 40 — но не позволяло перевести необходимое количество боеприпасов (на прицепах за тракторами). Довольно низким был процент укомплектования тягачами для эвакуации танков — вместо положенных 36 тягачей «Коминтерн» («КИН») и 8 «Ворошиловец» имелось 16 «Коминтернов» в 14-й и 14 в 18-й дивизиях. Тягачи «КИН» могли без труда буксировать танки массой до 14 т (то есть Т-26 и БТ), оснащались лебедкой с длиной троса 30 метров и были довольно быстроходными, развивая скорость по шоссе до 30 км/ч. В целом задача эвакуации подбитых и неисправных Т-26 и БТ была «КИНам» вполне по плечу, вот только было их маловато.

Состояние боевой матчасти было вполне удовлетворительным — 17 % танков имели запас хода до 50 моточасов, 29 % — от 50 до 100 моточасов, 23 % — от 100 до 150 и 31 % — 150–200. При этом в лучшую сторону выделялись БТ-7 14-й дивизии — например, 90 из них (половина всего парка) имели моторесурс 150–200 моточасов. Связано это было с тем, что эти танки находились на консервации и практически не эксплуатировались до объявления мобилизации.

Уничтоженный в бою танк БТ-7М 1-й Московской Пролетарской моторизованной дивизии. Июль 1941 года. Возможно, фото сделано в районе населенного пункта Крупки.

Что касается боевой подготовки, то 7-й мехкорпус в этом вопросе ничем не выделялся среди корпусов формирования 1940 года, пожалуй, даже уступал некоторым из них, находившимся на западной границе. Так, согласно плану боевой подготовки, планировалось к 1 января 1941 года закончить подготовку одиночного бойца в мотострелковых полках, к 1 февраля в танковых и артиллерийских (речь идет о призывниках 1940 года), к концу апреля закончить сколачивание танкового экипажа, к 15 июня подготовку танкового взвода, а затем уже переходить к сколачиванию батальона, полка и т. д. В сентябре 1941 года планировалось провести большие учения с выводом матчасти в поле. По понятным причинам сделать этого не удалось. Кстати, подготовка командиров танков сдерживалась недостаточным количеством выделяемых для боевых стрельб снарядов, а механиков-водителей — лимитом на топливо. Правда, в ходе подготовки к парадам на Красной Площади 7 ноября 1940-го и 1 мая 1941 года два батальона 14-й танковой дивизии проходили дополнительную подготовку по вождению танков, но эти занятия носили несколько однобокий характер. Кроме того, корпусу не хватало учебных пособий, учебников и наставлений, полигонов и стрельбищ. В результате к началу войны большинство механиков-водителей и командиров машин имели довольно небольшой опыт вождения и боевых стрельб.

Положительным моментом было то, что среди командиров 14 и 18-й танковых дивизий имелось большое количество участников советско-финляндской войны и боевых действий у реки Халхин-Гол. Многие из них были награждены орденами и медалями. Были среди командиров и настоящие асы танкового дела, занимавшиеся подготовкой молодого пополнения — например, старший лейтенант Скворцов (27-й танковый полк 14-й танковой дивизии), служивший в Красной Армии с 1932 года. К началу войны он подготовил не одну сотню танкистов, имея при этом опыт вождения более 700 часов. В плане подготовки командиров в лучшую сторону выделялась 18-я танковая дивизия, где служило довольно много (относительно конечно) участников советско-финляндской войны, имевших опыт действий в составе 39-й легкотанковой бригады.

Небезынтересно привести фрагмент воспоминаний Дмитрия Тимофеевича Пикуленко, встретившего войну в разведбате 18-й танковой дивизии 7-го мехкорпуса. Призванный в Красную Армию в октябре 1940 года, по поводу предвоенной боевой подготовки он рассказывал следующее:

«Устройство танкового вооружения мы знали хорошо, но боевых стрельб проводилось мало. Чаще всего стреляли из вставного ствола винтовочным патроном. За восемь месяцев, что я прослужил до войны в батальоне, раза четыре боевыми снарядами стреляли. Выдавали по три штуки и десятка два патронов на пулемет. Разве это подготовка для башенного стрелка?